Помеченный смертью - Кунц Дин Рей. Страница 15

— А что, если он найдет себе другой объект погони? — спросил Колин. — Ведь если он повис у нас на хвосте только потому, что мы случайно вместе и по одной дороге тронулись на запад, что помешает ему выбрать другую жертву, когда станет ясно, что мы ускользнули от него?

— Ну и что дальше? — спросил Дойл.

— Может, нам следует обратиться в полицию и заявить об этом?

— Прежде чем кого-то обвинять, у тебя должны быть доказательства, — ответил Дойл, — и даже если бы у нас было в распоряжении неопровержимое доказательство, что человек в "Шевроле" намеревался напасть на нас, мы все равно ничего не смогли бы сделать. Мы не знаем, кого обвинять. Не знаем ничего: ни его имени, ни цели поездки, — кроме того, что он едет вместе с нами на запад, ничего такого, за что полицейские могли бы ухватиться.

И он взглянул сначала на Колина, а потом назад, на черную полосу шоссе.

— Так что все, что мы можем сделать, — это поблагодарить небеса за то, что избавились от него.

— Да уж, я думаю!

— Лучше просто верь в это.

Колин надолго замолчал, а потом сказал:

— А когда он гнался за нами, сворачивая, как мы, на обочину, увеличивая скорость, чтобы поймать нас, тебе было страшно?

Дойл на секунду задумался: следует ли признаваться мальчику в том, что он чувствовал беспокойство, страх, тревогу, волнение, — словом, в столь "немужской" реакции на происходящее? И все же с Колином лучше всего быть честным и откровенным.

— Конечно, мне было страшно. Немного. Но все же страшно. И для этого были причины.

— Мне тоже было страшно, — без стеснения признался Колин, — но я всегда думал, что, когда нужно быть взрослым, ты не должен бояться никого и ничего.

— С возрастом ты избавишься от некоторых страхов. Но не от всех. И будешь бояться совсем не того, чего боишься сейчас.

Они пересекли Миссисипи в Гэнибэл вместо Сент-Луиса, миновав таким образом арочный мост Гейтуэй. Прямо перед поворотом на Гайаву, штат Канзас, они съехали с тридцать шестого шоссе и по развязке выехали вновь на семидесятую магистраль, а потом, проехав по ней немного к югу, прибыли в "Плейнз мотель" недалеко от городка Лоуренс. Там у них были заказаны комнаты. Было четверть девятого вечера.

"Плейнз мотель" был очень похож на "Лейзи Тайм", с той только разницей, что в нем было одно длинное жилое крыло и само здание было сложено из серого камня и деревянных досок, а не кирпича. Даже неоновая вывеска точно так же горела оранжевыми и зелеными огнями. И казалось, будто автомат с кока-колой возле двери в офис за прошедший день перетранспортировали из "Лейзи Тайм" в Индианаполисе прямиком в "Плейнз". Воздух был приятно прохладным, и в помещении царил шум какой-то механики. Алекс не удивился бы, если бы портье в "Плейнзе" оказалась грузная женщина с прической в стиле "пчелиный улей".

Однако портье был мужчина, приблизительно того же возраста, что и Дойл, хорошо выбритый, с тщательно уложенными, аккуратными волосами. У него было честное, открытое американское лицо с квадратной и тяжелой нижней челюстью, идеальное для плакатов, агитирующих юношей идти в вооруженные силы. Он мог бы делать прекрасные рекламные ролики на телевидении для "Пепси", "Жилетт" или "Шик", а также позировать для фото на разворот во всех журналах с рекламой сигарет "Кэмел".

— Я заметил, у вас там табличка на двери — "Свободных мест нет". Но мы заказывали комнату, хотя и приехали на час позже назначенного времени...

— Ваша фамилия Дойл? — спросил портье, улыбнувшись и продемонстрировав ряд отличных белых зубов.

— Да.

— Разумеется, ваш заказ мы сохранили.

И он достал из стола тонкий, почти прозрачный бланк для заполнения.

— Вы, должно быть, беспокоились, приятель, из-за того, что мы застряли...

— Нет, ни в коем случае, мистер Дойл. Заказ есть заказ. К тому же мне вовсе не улыбалось сдавать ваш номер "енотам".

Алекс был сильно утомлен, так как целый день просидел за рулем, поэтому никак не мог понять, что имеет в виду портье.

— Енотам?

— Ну, неграм, — ответил тот. — Они приходили сюда трижды. И если бы не ваш заказ, мне пришлось бы сдать одному из них двадцать второй номер на одну ночь. А я это терпеть не могу. По мне, так лучше бы комната вообще пустовала всю ночь, чем сдавать ее негру.

Подписывая карточку посетителя, Алекс чувствовал себя так, словно одобрял нелепый расизм этого парня. И вскользь подумал о том, с чего бы это он, одетый весьма своеобразно, произвел более благоприятное впечатление, чем чернокожие, которые приходили сюда раньше, до него.

Вручая Дойлу ключ от их комнаты, симпатичный портье спросил:

— Сколько бензина съедает такой "Тандерберд" за милю?

Алекс, который давно понял, что собой представляют такие вот молодчики, ожидал от этого, как и от остальных, продолжения ругани в адрес "енотов" и был немало удивлен тем, что парень быстро сменил тему.

— Сколько бензина? Не знаю. Никогда не проверял.

— Я коплю деньги на такую же машину. Жрет бензин без меры, но мне нравятся "Тандерберды". Такая тачка говорит о том, что ее владелец — настоящий мужчина. Если он смог заработать на "Тандерберд", то это парень что надо.

Алекс взглянул на ключ.

— Двадцать два? Где это?

— Направо и до конца по коридору. Это хороший номер, мистер Дойл.

Алекс вышел из мотеля проверить машину. Он понял, почему портье признал его. Для этого человека "Тандерберд" являлся символом, преображавшим реальность. В его глазах такая машина была своего рода гарантией качества ее владельца. Подобная реакция очень угнетала Алекса. Право, этот портье был ничем не лучше Чета с бензоколонки или той, с "пчелиным ульем" на голове.

Джордж Леланд провел ночь со вторника на среду в дешевом мотеле, расположенном тремя милями западнее "Плейнза". И хотя он занимал крошечную комнатку на одного, Леланд все же не чувствовал себя одиноким. Потому что к нему часто наведывалась Куртни. Иногда она появлялась в углу комнаты, прислонившись спиной к стене, а то он видел ее сидящей на краю кровати или на жестком, с плохо набитым сиденьем стуле возле двери в ванную комнату. Не раз Леланд приходил в ярость и приказывал Куртни убираться. И она исчезала так же незаметно и тихо, как и появлялась. Но потом Джордж принимался скучать, тосковать по ней — и Куртни появлялась вновь, превращая дешевую комнатушку в роскошные апартаменты, богаче "Плейнз мотеля".

Леланд спал крепко.

Приблизительно за два часа до рассвета он проснулся и уже не мог заснуть. Поэтому он встал, принял душ и оделся. Сев на кровать, Леланд развернул несколько карт и изучил по ним маршрут на среду, водя кончиками пальцев по линиям дорог. Леланд понимал, что где-то в районе этих шестисот миль он должен перехватить Дойла и мальчишку. Больше не было необходимости скрывать правду от самого себя. Куртни помогла ему понять и принять это. Он должен убить их так же, как того патрульного, который попытался было встать между ним и Куртни. Откладывать уничтожение Алекса и мальчишки становилось слишком опасным. К завтрашнему вечеру они проедут уже добрых полпути к Сан-Франциско. И если Дойл решил изменить маршрут последнего и самого длинного участка пути, он может совсем потерять его.

Значит, завтра. Где-нибудь между Лоуренсом, Канзасом и Денвером Леланд наконец-то нанесет им ответный удар, им и всем, кто за последние два года строил козни против него и выбивал почву из-под его ног. Но теперь он уже не будет уступать, не позволит отталкивать себя. Он научит всех уважать его. И к нему вернется удача. Убрав с дороги Дойла и этого мальчишку, Леланд и Куртни смогут вновь вернуться к прежней жизни, замечательной жизни вдвоем. Все, что у нее останется, — это он, Леланд, и Куртни будет держаться за него.