Призрачные огни - Кунц Дин Рей. Страница 101

Чудовище стучало тяжелой рукой по двери и снова и снова взывало:

— Рейшииил…

Она проскользнула в шкаф и подергала полки, чтобы испытать их надежность. К ее радости, они оказались встроенными, так что она могла взобраться по ним, как по лестнице. Стоя на четвертой полке, только немного не доставая головой до потолка, она ухватилась за ближайшую перекладину одной рукой и, потянувшись немного в сторону, свободной рукой осторожно толкнула крышку люка.

— Рейшииил, Рейшииил, — уговаривало ее чудовище, проводя по двери когтями и слегка, как бы дразня ее, наваливаясь на преграду.

Рейчел поднялась еще на одну полку, взялась руками за края люка, оттолкнулась, подтянулась и оказалась на чердаке. Пола там не было, только потолочные балки на расстоянии шестнадцати дюймов друг от друга и пучки стекловаты вокруг их креплений. При слабом свете, проникающем на чердак через люк, ей удалось разглядеть, что чердак очень низкий, потолок всего футах в четырех, и из него кругом торчат гвозди, которыми крепилась крыша. Еще более крупные гвозди торчали из стропил. К ее удивлению, чердак не ограничивался только квартирой менеджера, но шел над потолками всех остальных комнат в этом длинном крыле.

Внизу что-то так грохнуло, что она, стоя на коленях, почувствовала отдачу в балках под собой. Еще один удар, сопровождаемый треском разлетающегося дерева и гулким звуком лопнувшего металла.

Рейчел быстро закрыла крышку люка. Теперь на чердаке было абсолютно темно. На четвереньках она как только могла тихо проползла к следующей паре балок и оказалась футах в восьми от люка. Здесь она притаилась и стала ждать в кромешной темноте, внимательно прислушиваясь к движению внизу. Поскольку люк был закрыт, она плохо слышала, что там происходит. К тому же ливень барабанил по крыше всего в нескольких дюймах над ее головой.

Она молилась в душе, чтобы в своем ущербном состоянии, почти полностью утратив человеческий интеллект, то, что было Эриком, не сумело сообразить, суда же она делась.

С помощью только одной руки и ноги Уитни упрямо полз к гаражу, преследуя существо, которое отозвало ему протез. Но когда добрался до открытой двери, он уже знал, что обманывает сам себя: со своими физическими недостатками он ни чем не сможет помочь Рейчел. Физические недостатки — и нечего придуриваться. Раньше он шутливо называл их «особенностями» и заявлял, что отказывается считать недостатками.

В данной же ситуации врать самому себе было бессмысленно, приходилось смотреть правде в лицо. Он ненавидел себя за свою беспомощность, ненавидел давно закончившуюся войну и Вьетконг, ненавидел жизнь в целом и чувствовал, что сейчас расплачется.

Но ненависть проблем не решала, а Уитни не привык тратить энергию или время на бессмысленные занятия или на жалость к самому себе.

— Кончай, Уит, — сказал он вслух. Повернул от дверей гаража и с трудом пополз к дорожке, рассчитывая по ней добраться до бульвара и выползти на середину дороги, где один его вид, вне сомнения, остановит даже самого бесчувственного автомобилиста.

Он прополз только шесть или семь ярдов, когда его лицо, онемевшее от мощного удара этого зверюги, начало гореть и болеть. Он перевернулся на спину, подставив лицо под дождь, потом осторожно ощупал изуродованную щеку — еще одно напоминание о Вьетнаме.

Странно. Он помнил, что Либен не драл его когтями, что ударил тыльной стороной огромной, костлявой руки. Но под пальцами были глубокие раны, из которых обильно струилась кровь. Их было не меньше пяти. Особенно глубокой была рана на левом виске. Этот проклятый карнавальный монстр, он что, шипы надевал на суставы? От прикосновения пальцев боль в лице усилилась, и он быстро опустил руку.

Снова перекатившись на живот, Уитни продолжил свой трудный путь к шоссе.

— Подумаешь, какое дело — лишние царапины! — уговаривал он себя. — Все равно ту половину лица мне на конкурс красоты не выставлять!

Он не хотел думать о том, как сильно кровоточила его рана на левом виске.

Скорчившись в темноте чердака, Рейчел начала уже думать, что ей удалось одурачить чудовище, когда-то бывшее Эриком. Конечно же, как она и полагала, его перерождение, очевидно, было не только физическим, но и умственным, и он не сумел сообразить, куда она подевалась. Сердце все еще бешено колотилось, она продолжала дрожать, но надежда затеплилась в ней.

И тут фанерная крышка люка со стуком открылась, чердак залил свет. В отверстии показались кошмарные руки мутанта. Затем появилась голова, затем верхняя часть туловища. Безумные глаза остановились на ней.

Она быстро побежала, согнувшись в три погибели, по чердаку, не забывая об острых гвоздях прямо над головой. Она также помнила, что ей не следует ступать в пространство между балками, потому что там не было досок. Если она споткнется, потеряет равновесие хотя бы на секунду, она проломит слой изоляции и фанеру, служащую потолком, и упадет в одну из комнат внизу. Даже если при этом она не порвет электропроводов и ее не убьет током, она вполне может сломать ногу или шею при падении. И ей останется только беспомощно лежать и ждать, пока чудовище не придет и не расправится с ней в свое удовольствие.

Ей удалось пробежать футов тридцать, впереди еще лежало пространство в добрые полтораста футов, когда она рискнула обернуться. Существо уже выбралось из люка и смотрело ей вслед.

— Рейишуууул, — шипело оно. Говорило оно все хуже и хуже.

Потом протянуло лапу и захлопнуло крышку люка, погрузив чердак в полную темноту, где оно имело все преимущества.

Грязные ботинки Бена настолько промокли, что начали спадать с ног. Он чувствовал, что на левой пятке образуется волдырь.

Когда наконец он увидел гостиницу, где в окнах офиса горел свет, он немного замедлил бег, чтобы засунуть руку под мокрую рубашку и достать из-за пояса «магнум». Как бы ему хотелось сейчас иметь ружье, которое пришлось оставить в сломавшемся «Меркурии».

Оказавшись на дорожке, ведущей к мотелю, Бен увидел человека, ползущего в направлении бульвара. Еще через секунду он узнал в нем Уитни Гэвиса, без протеза и, по-видимому, раненого.

Он превратился в существо, обожающее темноту. Он не понимал, что он такое, почти не помнил, чем — или кем — был раньше, не знал, к чему стремился, зачем существовал, но чувствовал, что его законное место в темноте, где он — хозяин.

Впереди добыча осторожно пробиралась во тьме, абсолютно слепая и слишком медлительная, чтобы еще долго уходить от него. Ему тьма вовсе не мешала. Он ясно видел и ее, и все остальное вокруг.

Правда, он не слишком четко представлял себе, где находится. Он помнил, как взобрался в этот длинный туннель, и по запаху ощущал, что стены сделаны из дерева, но ему казалось, что он глубоко под землей. Это место напоминало ему влажную темную нору, которую он смутно помнил из своей другой, давней жизни и которая по непонятным причинам очень ему нравилась.

Везде вокруг него появлялись на секунду и снова исчезали призрачные огни. Он помнил, что когда-то их боялся, но уже не мог вспомнить почему. Теперь он не придавал им значения, пока он не обращает на них внимания — они безвредны.

Резкий, женский, запах добычи возбуждал его. Похоть заставляла забыть об осторожности, и он должен был бороться со стремлением кинуться вперед и наброситься на нее. Он нутром чувствовал, что здесь следует ступать осторожно, но потребность сексуальной разрядки пересиливала осторожность. Откуда-то он знал, что опасно ступать в пустые места между балками. Ему было легче придерживаться этого безопасного пути, чем его добыче, так как, несмотря на свои размеры, он был значительно более ловким. Кроме того, он видел, куда ступает, а она — нет.

Каждый раз, когда она оглядывалась, он опускал веки, чтобы она не могла заметить его по горящим глазам. Когда она останавливалась, чтобы прислушаться, то, безусловно, слышала, что он приближается, но невозможность увидеть его, судя по всему, приводила ее в еще больший ужас.