Не дыши! - Найяд Диана. Страница 26

Еще одну свою работу я бы согласилась делать даже бесплатно. Речь идет об интервью у спортсменов на Открытом чемпионате США по теннису. В то время мы приглашали спортсмена после сыгранных матчей в студию. Там уже начинался длинный, обстоятельный, очень интересный разговор. Один из таких я помню с Борисом Беккером. Для начала мы обсудили результаты его игры в теннис. А затем он принялся говорить о падении Берлинской стены и о том, что это значило для Германии. Каждый раз, покинув кресло ведущего, я оказывалась на трибунах в первых рядах, видела живых спортивных легенд своими глазами, чувствовала дух большого тенниса. Находясь в самом центре событий, я наблюдала за игрой таких великих мастеров, как Кристина Эверт, Навратилова, Макинрой, Коннор Смит и Агасси.

Я была настоящим кошмаром для своего агента, потому что всегда стремилась работать в портретных интервью с включением автобиографии и видеосюжетов из жизни собеседника – рейтинг в таком случае был настолько низким, что было даже сложно понять, каков процент моей постоянной аудитории. В первое появление CNBC я вела еженедельное получасовое шоу «Один на один с Дианой Найяд». Это было жалкой попыткой подражания шоу Барбары Уолтерс.

Я приглашала к себе на передачу всех, и ко мне приходили не только спортсмены. Первые 20 минут со мной беседовали люди, которые были настоящими примерами для подражания, жили интересной активной жизнью. Следующие полчаса я показывала видеоролики и фотографии, связанные с дорогими им воспоминаниями.

Однажды в очереди за вином я, как истинный фанат, атаковала Джулию Чайлд. Я выклянчила ее обещание стать героем моего следующего сюжета. Ранним утром, открыв дверь ее таунхауса, я увидела Джулию, большими шагами сбегающую с лестницы. Она казалась гораздо выше своих шести фунтов. Джулия была готова заплакать. У ее мужа прогрессировал Альцгеймер, в то утро он первый раз не узнал жену.

Я предложила перенести съемки на другой день. Но Джулия убедила меня, что завтрак с телевизионщиками приободрит ее. Мы сидели на ее кухне, она сделала омлет и бекон «от шеф-повара», мы пили восхитительный кофе. Джулия рассказывала мне невероятные истории о своей жизни во Франции, Азии, о высокой кухне. Мне понравился такой формат передачи. Мы сделали то же самое с Эдом Бредли и другими людьми, которыми я восхищалась.

На Национальном общественном радио я вела собственную программу. Таким образом я полностью раскрылась как профессионал и как личность. Программа называлась «Счет», но в своих репортажах я никогда не упоминала о рекордах, таблицах результатов, наградах. В течение 22 лет каждую неделю я просто выступала по радио, делясь с аудиторией своим мнением на любые темы. Национальное радио стало для меня площадкой для творчества. Меня не волновало, что моя недельная зарплата равнялась $150. Поэзия, социология, искусство, нестандартные истории спортивного мира – я старалась затронуть как можно большее количество тем. Эта работа действительно приносила удовольствие. Я нашла свою нишу – рассказывать короткие истории из жизни (завязка-кульминация-финал), незамеченные прежде истории успеха, которые, возможно, просто растворились бы во времени.

Гостем моей передачи был Джек Келли, отец великой Грейс, строитель и один из величайших гребцов двадцатых. Он не был допущен к участию в одном из самых престижных турниров по гребле того времени – Королевской регате Хенли в Англии. Золотые мальчики из Оксфорда посчитали непрестижным соревноваться с каменщиком, простым рабочим, с грубыми от бесконечного труда руками. Они решили, что выходец из рабочего класса, скорее всего, не поддается обучению, и отказались тренироваться с ним. Келли, выросший в Филадельфии, был любимцем города. На тренировках он никогда не снимал зеленую плавательную шапку. И каждый житель, который видел эту шапку, плавно колеблющуюся на воде в утреннем тумане, сразу понимал – Келли тренируется. Он никогда не стирал ее, шапка была его талисманом. Выиграв «золото» на Олимпиаде в Антверпене (1920), Келли отправил эту довольно потрепанную вещицу королю Англии Георгу, вложив в конверт записку с приветствием от каменщика.

Таким образом, мою жизнь от 30 до 40 лет наполняли работа, вдохновение и дружба с Бонни и Кэндис. Я смогла вернуться в спорт и поняла, что такое любовь.

Глава 11

Депрессия

В 35 лет я была завсегдатаем одного ресторанчика в нашем районе. Он назывался «the Popover Café». Однажды ко мне за столик подсела девушка. Я посмотрела на нее и замерла. Ее звали Нина Ледерман. Она только что окончила колледж Маунт-Холиок и теперь работала на телевидении. Я влюбилась в нее с первого взгляда. С Кэндис наша любовь была детской и романтичной. Бонни стала мне настоящим другом. А Нина… Она просто украла мое сердце. Нас тянуло друг к другу. Все развивалось очень быстро. Мы были вместе и днем и ночью. Она выросла на Карибах, на том самом острове, который я позже назову своим вторым домом – острове Сен-Мартена. Она была потрясающе талантливой танцовщицей, великолепно исполняла сальсу, невероятно грациозно двигалась под любые ритмы и мелодии, как все, кто родился в тех местах. Мы боролись за права лесбиянок, и нас считали настоящими героинями. А еще мы часами болтали на французском и называли друг друга doudou – птичка. Это было восхитительное время, а наш роман – просто незабываемым.

В 1984 году мы переехали в Лос-Анджелес. Планируя семью, мы поселились в большом доме и мечтали о тихих вечерах с камином. Нина была в восторге от всего этого, хотя она была намного меня моложе. Ее карьера телепродюсера в Лос-Анджелесе набирала обороты. Я в то время почти всегда была занята в телевизионных поездках и экспедициях. Мы много ссорились из-за этого. Но в итоге все равно приходили к выводу, что моя деятельность открывает передо мной немало возможностей и приносит неплохие деньги, так что я не могла от нее отказаться.

Думаю, мне очень повезло, что я в течение всей своей жизни могла знакомиться с другими культурами. Воспитание моих родителей, открытые марафоны в самых разных точках планеты, работа на телевидении помогли мне познавать мир во всем его многообразии. Нет лучшей энциклопедии, чем дорога. Выходец из племени Масаи, у которого есть только самодельное копье и набедренная повязка, не отличается от брокера с Уолл-стрит в начищенных ботинках и с зарплатой $3000 в неделю. Каждый мечтает быть любимым, любить, быть счастливым, приносить пользу людям и мечтать.

Во время съемок документального фильма о войне во Вьетнаме я проехала на велосипеде через всю страну. Побывала в Ханое и Сайгоне. Меня сопровождали 50 ветеранов из Америки и 50 ветеранов Вьетконга. Мы проезжали рисовые поля, маленькие деревушки, где женщины облачаются в яркие одежды и носят на голове тяжелые корзины. Видя такие картины, наши мужественные офицеры в смущении опускали головы. Им было стыдно от понимания того, сколько мирных жителей они не смогли спасти в этой страшной войне. Им было стыдно за каждого убитого и раненого. Мне довелось видеть своими глазами те страшные страницы истории. Я всегда выступаю против войны. Я не одобряю футбольных комментаторов, для которых матч – это схватка, а игроки – солдаты. Не понимаю воинственных призывов перед началом соревнований. Я сама посмотрела на то, что война делает с людьми, их силой и духом.

Когда мы поднимались на Килиманджаро, мне открывался не только потрясающий вид. Я осознавала, как физически отстают американцы от всего мира. Нам навстречу шла маленькая, сгорбленная почти параллельно земле старушка. Она склонялась под тяжестью даже на вид неподъемного груза, состоящего из коры и веток деревьев, торчащих далеко позади и впереди нее. Когда они с гидом разговаривали на суахили, я жестами попросила ее снять груз с плеч и дать мне попробовать поднять его. Мне хотелось понять, как она могла тащить эту тяжесть на ту самую гору, куда я, женщина вдвое моложе ее, взбиралась в сопровождении гида, который нес все мои вещи. Старушка улыбнулась и ловко скинула свою ношу со спины. Я пыхтела, ворчала, чертыхалась, толкала его руками, ногами, всем телом. Он не сдвинулся и на дюйм. Она так легко поднимала его в ту же самую гору, на которую я шла с большими усилиями и с остановками. Эта женщина подмигнула мне, присев на своих миниатюрных ножках. Затем она подцепила лямки, забросила груз на плечо и быстро засеменила дальше. Позже я узнала, что ее наняли таскать строительные материалы для хижин в Танзании. Правительство ее страны платило ей 5 центов в день.