Бархатная смерть - Робертс Нора. Страница 46

Рорк удивленно поднял брови.

– Весьма возможно.

– Да, я сама видела. Возле морга.

– Ладно, допускаю. И что же?

– Я даже не знаю, кто это был – женщина или мужчина. Допустим, женщина. Наверно, многие в тот день бросали ей монетки. И не только в тот день. Но они о ней забудут, и она о них тоже. А вот ты присел перед ней на корточки, поговорил с ней. Установил личный контакт. Тебя она не забудет.

– Не одного меня. Может, она таким же образом еще человек двадцать помнит.

– Вот только не надо мне этого цинизма! – поморщилась Ева. – Когда ты еще бегал по переулкам Дублина, когда твой папаша избивал тебя до полусмерти, Соммерсет взял тебя в свой дом, привел в порядок. Он дал тебе не просто убежище, он дал тебе шанс, возможность, перспективу. Что бы ты сделал, чтобы ему отплатить? Вот представь, что нет этих прожитых лет, нет всего того, что между вами с тех пор накопилось, – добавила она. – Вот тогда, прямо тогда, что бы ты для него сделал?

– Все, что бы он ни попросил.

– Вот именно. В то время власть, контроль – все было в его руках. Это он мог проявлять щедрость и великодушие. А ты… каким бы ты ни был скверным мальчишкой, ты был уязвим. Ты был меньше, слабее. И он дал тебе то, чего у тебя никогда раньше не было.

– Он никогда ни о чем не просил, – вставил Рорк.

– Потому что, хотя он отменный вредина, он не из тех, кто будет пользоваться своей властью над слабыми. А вот Ава как раз из тех.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросил Рорк.

– Работать. Надо посмотреть, что там нарыла Пибоди, надо попробовать прорваться к Мире, есть разговор. Есть кое-какие мысли, надо их записать. Я тебе дома все расскажу, а потом воспользуюсь твоей уязвимостью – ты же от меня без ума, и тебе любопытно, чем кончится это дело, – и засажу тебя за работу.

– Согласен – при условии, что ты потом воспользуешься моей уязвимостью в другом плане.

– Я внесу это в свое расписание. Я хочу… Эй, эй, тпру! Стоп! – Ева нажала кнопку интеркома. – Остановите. Остановите прямо здесь.

– А в чем дело? – удивился Рорк, пока машина причаливала к тротуару. – Мы в двух кварталах от управления.

– Вот именно. Думаешь, я позволю себе подъехать к управлению в этом драндулете? Боже сохрани! Я отсюда пешком доберусь.

– Хочешь пончики?

– Оставь себе. – Ева взялась одной рукой за ручку двери, а другой обхватила голову Рорка. Один жесткий поцелуй, и она оказалась за дверью. – Увидимся.

Широкие шаги ее длинных ног мерили тротуар, полы пальто развевались у нее за спиной. Рорк проводил Еву взглядом, пока толпа и расстояние не скрыли ее силуэт.

13

Перебирая в уме детали, Ева направилась в убойный отдел той же энергичной, размашистой походкой, которой Рорк любовался на улице. Нельзя сказать, что в деле произошел решающий перелом, но трещина появилась. Крошечная щель. В этом Ева была уверена. И будь она проклята, если не попытается расширить эту щель любыми средствами. Она будет бить молотком и долотом, пока эта щель не превратится в настоящий пролом.

Как ни была Ева поглощена своими мыслями, ее мозг настойчиво подавал сигналы: организм нуждается в очередной порции кофеина. «Горячего или холодного?» – спросила она себя. Холодный победил, и Ева, остановившись перед автоматом с напитками, оглядела его с подозрением и неприязнью.

– Не вздумай дурить, – грозно предупредила она и опустила в щель монетки. – Банку пепси.

Автомат как будто задумался, переваривая заказ. Ева почти слышала, как он насвистывает издевательскую мелодию. Она уже отвела назад ногу, приготовившись дать ему хорошего пинка, но тут автомат выплюнул банку пепси и принялся занудливо перечислять ингредиенты и свойства напитка. Ева схватила банку, пока он не передумал, повернулась к автомату спиной и увидела Абигайль Джонсон на той же скамейке, на которой накануне сидел Тико.

У Евы заломило затылок от напряжения, пока она подходила к старой женщине.

– Миссис Джонсон?

– О, лейтенант Даллас, я задумалась и не заметила, как вы подошли. – Абигайль взяла коробку, лежавшую у нее на коленях, и с трудом поднялась.

– Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, все в порядке. Дело в том, что Тико меня замучил с этой наградой. Прямо плешь проел. Я считала, что он должен понимать: исполненный долг – сам себе награда. Но потом я передумала. Я подумала: хорошо бы мальчик и вправду получил награду за то, что поступил правильно. Ведь я же его наказываю, когда он поступает плохо. А когда он делает что-нибудь особенно хорошее, даю ему лишних полчаса посидеть у телевизора или пеку его любимое печенье.

– Вполне рабочая схема, на мой взгляд, – заметила Ева.

– Вот поэтому я позвонила по номеру, который вы мне дали, и спросила. Оказалось, все уже готово, они сказали, что вы об этом позаботились. – Ее глаза, вдруг заблестевшие слезами, уставились на Еву. – Оказалось, что в награду дают тысячу долларов, лейтенант.

– По самым предварительным прикидкам эта банда забирала в среднем по десять тысяч в день. Тико помог ее разоблачить. Десятая часть выручки – нормальная награда.

– Я никак не могу опомниться, бог свидетель. Честно говоря, мне пришлось присесть и просидеть добрых десять минут, когда сержант Уиттлз назвал мне сумму. Я чуть не задохнулась. – Абигайль тихонько засмеялась. Ее смех напоминал птичий щебет. – Ну а потом я испекла вам торт. – И она протянула Еве коробку.

– Вы испекли мне торт?

– Надеюсь, вам нравятся лимонные меренги?

– Ясное дело. Я была бы дурой, если бы они мне не нравились. Спасибо.

– Когда мне сказали, что вас нет на месте, я хотела оставить коробку для вас. Но побоялась, что к вашему возвращению от торта может ничего не остаться.

– И хорошо сделали, что не оставили, – заверила ее Ева.

– Они сказали, что вы скоро вернетесь, вот я и решила посидеть тут и вас дождаться. Они просветили торт на металлодетекторе, хотели проверить, не принесла ли я что-нибудь опасное. Сказали мне, что моя выпечка, конечно, опасна для талии, но уж вам-то об этом нечего беспокоиться.

Поскольку Еве показалось, что Абигайль этого ждет, она приподняла крышку и заглянула внутрь. Меренги напоминали пышную снежную шапку. По ее вершинам и склонам были разбросаны золотистые лимонные цукаты.

– Обалдеть! Выглядит как произведение искусства. Даже жалко есть.

– Не говорите так, – огорчилась Абигайль. – Я понимаю, торт – это пустяк, но мне хотелось вас как-то отблагодарить за то, что вы сделали для моего мальчика, для моего Тико. Он мне все рассказал… наверное, раз десять, не меньше. Я хотела вам сказать, что мне казалось… мне казалось, такая, как вы, могли бы от него просто отмахнуться или вызвать Детскую службу… Да мало ли что вы могли бы сделать! Но только не то, что сделали. Я его учила уважать полицию, поступать по закону, не делать того, что нельзя. Но вы показали ему, почему надо поступать по закону, и закон для него теперь будет навсегда связан с вашим лицом, он этого никогда не забудет. Награду он тоже никогда не забудет, но первым долгом вспомнит вас. И я тоже.

– Мне кажется, миссис Джонсон, что многие мальчики на месте Тико поступили бы иначе: не стали бы ввязываться и махнули бы рукой, а может, и того хуже – постарались бы войти в дело. Но торт я возьму.

– Надеюсь, он вам понравится.

– Возможно, мне придется послать в нокаут нескольких моих детективов по пути в кабинет, но можете не сомневаться: торт я съем сама.

Ева взяла коробку и сделала самое свирепое лицо, войдя в «загон». Она готова была поклясться, что дюжина носов вздернулась в один и тот же миг – все начали принюхиваться.

– Даже не надейтесь. Пибоди, в кабинет.

Бросив злорадную улыбку на коллег, Пибоди вплыла в кабинет следом за Евой.

– Что это в коробке?

– Это мой торт.

– Ты не можешь съесть весь торт сама. Тебе поплохеет.

– А вот поглядим.

– Но… я же принесла тебе пончики.