Дахут, дочь короля - Андерсон Пол Уильям. Страница 37

Через нее прошло пламя, прямо над расселиной меж грудями. Она закричала:

— А-а-а. Сейчас, сейчас.

Негнущимися пальцами она расшнуровала платье и откинула одежду в сторону. Заведя голову назад, она смогла разглядеть, что произошло. Под луной серп казался не красным, а черным. Она повернулась, подняла руки и закричала луне:

— Белисама, я готова! Боги, все Боги, благодарю вас! Я Твоя, Белисама, а Ты моя, мы Едины!

Ветер разостлал ее крик по всему морю. Она содрала с себя одежду. Обнаженная, безудержно крича, она танцевала под звездами, перед Богами Иса.

Глава девятая

— О-о-о, — стонала Тамбилис. — О, любимый, любимый, любимый! — С первым бледным светом восхода Грациллоний видел под собой ее искаженное лицо, расширенные ноздри, вытянутый, но пылающий красотой рот.

Он ни на миг не забывал о ласках Форсквилис, они были ураганом, но бедра Тамбилис стремились встретиться с его бедрами, ее груди и бока нащупывал он свободной рукой, пока не закричал громко и не перевернул мир вместе с ней.

Потом они лежали бок о бок, а она изумленно улыбалась из облака распущенных волос. Ее тело смутно светилось во тьме, по-прежнему наполнявшей большую часть комнаты. Его сердце медленно замедляло удары до привычного ритма.

Слева от него Форсквилис поднялась на локте. Локоны ее упали, создавая для него новую тьму и благоухание, когда она наклонила голову и поцеловала его. Ее язык трепетал и дразнил, прежде чем она проворковала:

— Я следующая.

— Сжальтесь, — хихикнул он. — Дайте мне отдохнуть.

— Тебе понадобится меньше времени, чем ты думаешь, — пообещала Форсквилис, — но ты немного успокойся.

Она припала к нему. Руки, губы, возбужденные соски. Он лег на спину и наслаждался ее действиями. Не в первый раз он приводил на Красное Ложе больше одной королевы. В самом деле, последние несколько месяцев он один был в Дозоре, за исключением мужчин, с которыми решал дела и тренировался, в такой же беспокойный год, как и этот. Но теперь у него были свои победы. Конечно, впереди было сложное время; но он был уверен, что справится. Дайте ему отпраздновать. Еще дайте подтвердить Ису, что король и галликены не отдалились друг от друга. Одна только Виндилис — но Грациллоний полагал, она чрезвычайно рада любой отговорке прекратить отношения, которые оба считали неприятной обязанностью. В любом случае, в свете последних событий она должна была бы питать к нему более дружелюбные чувства, чем прежде. Улягутся страхи Ланарвилис и Иннилис, когда ничего ужасного не произойдет. Что до остальных галликен…

Форсквилис расставила бедра и терла его орган о свои мягкие волосы. В медленно усиливающемся свете он видел, как она смотрит на него продолговатыми глазами, а язык играет над зубами. В нем разгоралось желание. Он потянулся к жене, ища ее. Тамбилис, немного оправившаяся и контролирующая свои движения, перевернулась на живот и растянулась поперек кровати, наблюдая с большим интересом. Меж сестрами не существовало ревности.

Грациллоний окреп удивительно быстро, даже для короля Иса. Форсквилис зарычала, приподнялась, снова задвигалась вперед-назад, он вошел в нее. Она изгибалась. Потом скакала. Тамбилис скользнула через него, легла поперек, чтобы держаться близко, в то время как он подбрасывал вторую женщину. Руки Форсквилис искали и ее.

В конце они счастливо отдыхали, перепутавшись и давая солнцу выйти на небеса. Ему стало интересно, настолько ли сладок для них запах его пота, как их — для него. Было приятно ощущать холодок, когда он высыхал, как мытье в лесном ручье. Что ж, скоро он опять будет волен скитаться по лесам, далеко в Озисмии, ездить верхом, охотиться или просто наслаждаться миром. Тем миром, которому Корентин рассказывает байки. Как бы Корентин оценил эту сцену! Грешный, проклятый Ис. Грациллоний улыбнулся немного печально. Он обожал этого старика. И благодарен ему за совет и помощь в течение лет. Сильный человек Корентин, и мудрый, и обладает Прикосновением к своим собственным силам; но этого ему никогда не понять…

— Когда мы приступим снова? — спросила Тамбилис из-за его правого плеча.

— Сдержитесь! — засмеялся Грациллоний. — Сбавим же наконец темп.

Форсквилис подняла голову от его левого плеча.

— Да, — сказала она, — можем начать принимать посетителей, настойчивых сановников, рано приехавших из города. Их застанет врасплох, как наши животы гремят от голода перед ними.

Они направились в соседнюю, выложенную кафелем комнату. Погруженная ванна была наполнена, но еще не нагрета. Как дети они резвились рядом в бодрящем холоде. Вытерев друг друга насухо, король и его жены оделись и вышли в зал. Слуги были уже на ногах, стараясь не шуметь, пока не увидели, что хозяин проснулся. Во тьме, скрывающей висящие над головой стяги, резьба на колоннах казалась зловеще живой.

— Мы быстро перекусим, — сказал Грациллоний управляющему. А королевам: Дорогие мои, потерпите немного. — Это не было необходимым. У них были свои дела, у него свои.

Он вышел из дома. Роса мерцала на флагах Священного Места, на листьях Выборного Дуба, бронзовом Мече. В Лесу щебетало несколько птиц. Он пошел по Церемониальной дороге, откуда открывался не заслоняемый вид на холмы. Вдали на лугу курились туманные вымпелы. Небо было несказанно чистое. Ис светился как-то не совсем по-настоящему — слишком красивый?

Грациллоний повернулся на восток. В глаза ослепляюще попало солнце. Он поднял руки.

— Здравствуй, Непобедимый Митра, Спаситель, Воин, Господин…

Произнося молитву, в тишине он начал различать звук приближающихся шагов, легких, принадлежащих одному человеку, вероятно, женщине. Внезапно они превратились в бег, топот, полет. Она искала короля ради справедливости из-за какого-то оскорбления? Она должна была подождать, пока он здесь закончит. Он не должен был думать о ней, прославляя Бога.

— Отец! О, отец!

Она схватила его за правую руку и потянула вниз. В ошеломлении он обернулся. Дахут бросилась на него. Обняв за шею, поцеловала рот в рот.

Он пошатнулся.

— Что, что?

Она отступила, трепеща и прыгая перед ним. Рубашка промокла от росы, испачканная в грязи, кружились спутанные локоны, щеки пылали, а и глазах были лучи.

— Отец, отец, — воспевала она. — Я это она! Я не могла дольше ждать, ты должен был узнать это первым от меня, отец, любимый!

На мгновение Грациллоний оцепенел от ужаса. Словно его проткнули насквозь мечом. Человек выпучил бы глаза, ничего не понимая. Прежде чем он поймет, ему потребуется сделать несколько ударов сердца, стоящих ему потери крови.

— Смотри! — Дахут отступила на большее расстояние и изо всех сил дернула под горлом платье. Шнуровка не была скреплена. Одеяние отделилось. Сначала он увидел ее обнаженные груди, твердые, с розовый кончиками, тонкий голубой узор по белому. Они были точно такие же, какими он помнил груди ее матери. Меж ними тлел такой же красный серп.

Какое бы ни было выражение на его лице, оно немного отрезвило Дахут. Она прикрыла одеяние и произнесла осторожно и неуверенно,

— О, жаль, что Фенналис умерла, но в то же время и не жаль, ведь она так страдала, а теперь она свободна. Боги выбрали. Да будут благословенны Их имена.

Ее снова переполнила радость. Она схватила его за обе руки.

— Ты будешь моим королем, ты, ты! Как я и мечтала, и надеялась, и молила — мне не придется тебя терять. Ису не придется. Нет, мы вместе создадим новую эпоху!

Внутри него затвердел лед или расплавленный металл, что именно, не имело значения.

— Дахут, — он услышал как произносит слово за словом унылым голосом, — дочь Дахилис, я люблю тебя. Но так, как любой отец любит свое чадо. Этому не быть.

Она сильнее сжала его руку.

— Я понимаю твой страх, — горячо ответила она. — Я не спала всю ночь, и — и я думала об этом раньше, о, как же часто. Ты вспомнил, что случилось с Вулфгаром. Но ведь ты не невежественный сакс. Ты знаешь больше, чем раболепный страх перед религиозным предрассудком. Боги выбрали и тебя, тебя, отец, король, муж, любовник.