Я тебя не предавал (СИ) - Аверина Екатерина "Кара". Страница 78

Дымя, смотрю перед собой. Она меня воспитывать решила. Не лучшие дни для этого, нервы ещё не остыли и руки пахнут чужой кровью, металлом и порохом. Тру виски пальцами, перекипая внутри себя. Я понимаю, о чём говорила Ира. Они ждали, а я не привык предупреждать о задержках. Некого было, всю жизнь сам по себе. Надо как-то перестраивать эту схему. Семья — она про всё. Не только про защиту.

Я не дал бы им уйти из дома, если бы не был уверен в том, что семье ничего не грозит. Меня коротит, поэтому телефоны на постоянной слежке, да и карта… Девочки отлично повеселились. Горжусь сыном, он смог выдержать женский шопинг. Наверное, я тоже смогу. Надо включать эти моменты в свою жизнь.

Я умею быть частью команды, головой или звеном, а вот с семьёй… Ещё учиться и учиться.

Докурив, поднимаюсь и иду в дом. Я купил им ёлку. Она лежит посреди просторной гостиной, надо ставить.

Обхожу дерево и поднимаюсь на второй этаж, сворачивая к нашей спальне. Вхожу в комнату и запираю дверь на замок. Ира, такая тонкая и красивая, с распущенными волосами, рассыпанными по плечам, кутаясь в длинный вязаный кардиган, стоит у большого окна в пол. Вид отсюда потрясающий. Посёлок утопает в хвойном лесу. На чистом ночном небе взошла почти полная луна, и её холодный свет рассеивается по комнате, наполненной запахом духов моей женщины.

Оказавшись у неё за спиной, обнимаю. Она напрягается сначала, но выдыхает и позволяет мне быть рядом.

— Я тебя услышал, — шепчу, касаясь губами кромки её уха. — Как погуляли?

— Хорошо. Паш… — разворачивается, кладёт ладони мне на грудь и смотрит в глаза.

— Ты такая красивая у меня, — склоняюсь к её губам.

— Подожди, — она давит на грудные мышцы, притормаживая мой порыв. — Дело не в украшениях и не в ёлке. Просто будь на связи. Я очень переживаю.

— Я учусь, — подхватываю её на руки и несу на кровать.

Щекочу и целую. Ира сначала ворчит, а позже звонко смеётся и отвечает. Мягкие тёплые руки стаскивают с меня футболку, обжигают холодную спину. Острые ноготки Ведьмы проходятся по лопаткам. Скалясь, впиваюсь зубами ей в шею. Выгибается всем телом. Подхватываю, опускаюсь к груди и втягиваю в рот твёрдый сосок вместе с тканью её домашней футболки.

Сажусь, расстёгиваю на ней штаны, снимаю, развожу ноги в стороны и жадно смотрю на мокрое пятнышко на простом сером белье. Рот наполняется слюной. Ира считывает моё желание, мягко крутит головой.

— Иди сюда, — зовёт к себе.

Справившись с ремнём и ширинкой на собственных штанах, спускаю их вместе с боксерами по бёдрам. Уперев локоть в матрас, горячо целую свою женщину, а она принимает мой член в себя, обнимая его мышцами.

— Так хочешь? — делаю несколько резких толчков в неё. — Ещё? — почти вынимаю член из влажной плоти.

— Да-а-а, — Ира сама приподнимает бёдра. Смущённая как девочка. Моя настоящая, моя родная…

Я беру её жадно, но не грубо, отрубая её внутренний контроль и дурацкие комплексы.

— Шикарная, — произношу на выдохе. Тонкие пальчики гуляют по моему затылку.

Ведьма так неожиданно быстро кончает, глядя прямо мне в глаза. И от этой картинки меня моментально сносит следом за ней. Лёгкие горят, перед глазами звёзды. Мышцы дрожат, а эта зараза ещё и дразнится, пьяно улыбаясь.

— Извинился, да? — поддевает меня.

— Нет. Просто трахнул свою охрененную женщину. А теперь мы пойдём наряжать ёлку, — поднимаюсь и поправляю штаны.

Протягиваю Ире руку. Она цепляется за мою ладонь и тоже поднимается с кровати. Растрёпанная теперь, пахнет спермой, моей туалетной водой и немного сигаретами. Уютная, хрупкая и безумно любимая.

Ира просит время на душ, а я пока зову детей. У нас с Егором важная мужская миссия — придать ёлке вертикальное состояние.

Как только высокое пушистое дерево занимает своё законное место в гостиной, девочки распаковывают игрушки, а мы с сыном пропускаем провод гирлянды между ветками. Мне всё это странно. Мы часто переглядываемся с Дуней. В её глазах я нахожу себя, как ни удивительно. Вот такой Новый год — это что-то про других людей. Так было всегда. И мы с этой когда-то брошенной всеми девочкой как никогда понимаем чувства друг друга: сложно поверить, страшно потерять.

Через пару часов гостиная дома превращается в нечто сказочное, переливающееся и блестящее. Девчонки делают нам чай. Мы с Егором разжигаем камин.

Семья…

Чёрт, как же хорошо!

Я сижу в углу дивана, устроив руку на мягкой спинке, слушаю, как они разговаривают, смеются, наперебой рассказывая про комедию, которую посмотрели. Жалею, что не смотрел её с ними. У моей женщины сияют глаза. В них отражается огонь камина. Егор очень старается быть взрослым, а Дуня из ершистого котёнка превращается в кошечку. Нет, не домашнюю, в её взгляде всегда будут жить черти. Она просто становится чуть увереннее в себе и тоже пытается привыкнуть к тому, что у неё семья.

— Причёска крутая, — говорю ей. Девочка тут же касается пальцами кончиков аккуратной стрижки.

— Тебе правда нравится? — не верит она.

— Круто, — показываю ей большой палец вверх. Ира опирается на меня спиной. Обнимаю и утыкаюсь губами ей в волосы.

Глаза закрываются от этого тепла и уюта.

— Папа спит, — слышу громкий шёпот Егора.

Встряхиваюсь. И правда отключился.

— Иди в кровать, — отправляет меня Ира. — Я сейчас уберу здесь всё и приду.

— Я тебя тут подожду, — упираюсь.

— Мам, иди, я сам уберу, — подключается сын.

— Ага. И половину дорогущих чашек грохнешь по дороге. Вали! Я сама сделаю, — кусается Дуня и между ними завязывается перепалка. А мне и это в кайф. И даже то, как на них фыркает моя Ведьма.

В итоге, посуду они убирают втроём, и мы расходимся по комнатам. Сонно стягиваю шмотки. Рубит прилично после секса и таких сильных эмоций.

— Ир, — удобно устроившись, подтягиваю её к себе. — Завтра похороны. Рано уеду и часов до трёх точно потеряюсь. Буду доступен только для экстренных звонков.

— Спасибо, — она целует меня в плечо, — за то, что услышал.

Утром Ира встаёт вместе со мной, несмотря на то, что я против. Пока принимаю душ, успевает отгладить мне чёрную рубашку и приготовить костюм. Ловлю её за руку, благодарно целую пальцы и одеваюсь. Сверху пальто, по карманам сигареты, телефон, ключи от тачки.

За окном чистое небо, скоро зимнее солнце начнёт заигрывать со снежинками на деревьях. Хорошая погода, чтобы проводить своих. Она сегодня на нашей стороне.

На улице морозно. Холод быстро пробирается за ворот пальто и ползёт по позвоночнику. Передёрнув плечами, сажусь за руль, грею движок, глядя перед собой. Вот мы вроде столько всякого прошли уже, а привыкнуть к похоронам невозможно. Каждый раз, когда теряешь своих людей, чувствуешь на себе и вину, и ответственность. Да, это не озвучивается. Да, мы двигаемся дальше. Но люди запоминаются. Они так или иначе оставляют следы в нашей жизни.

На кладбище собираются их семьи. Море слёз и цветов, яркими пятнами горящих на фоне белого снега. Фил здесь, Мирон и Медведь, Рустам приехал поддержать. Мы встаём, образуя живой коридор, по которому из специальных грузовиков выносят наших одного за другим. Мотор стучит через раз. Скрипя зубами и стискивая руки в кулаки, провожаем их взглядами, а затем идём следом, пропустив перед собой родителей, жён и детей.

Звучит много искренних слов. Тут невольно ощущаешь, какая хрупкая человеческая жизнь. Одна пуля. Всего девять грамм могут её оборвать за считанные секунды.

Мы уходим последними. Сняли ресторан, чтобы уместить всех желающих помянуть парней. Едем следом и глохнем на морозе прямо посреди дороги.

— Да твою ж мать! — психую, пиная по колесу.

Мужики остаются со мной. Возимся с движком, Фил проверяет электрику. В итоге замерзаем как суки, пальцы деревянные, ноги в брюках не гнутся и даже солнце ни хрена не спасает.

В ресторан добираемся последними. Кто-то уже ушёл, а кто-то, как и мы, только приехал. У нас свой стол. Садимся, молча пьём, думая о погибших и пытаясь согреться. Водка сегодня как никогда оказывается кстати. Пью я её редко, но сейчас самое то. Летит на «ура».