Линка - Рок Алекс. Страница 21

– У вас ведь есть аномалии, вы давите друг дружку машинами, разбиваетесь насмерть, поскользнувшись на льду. Тогда зачем? Разве вам мало?

– Люди воюют столько же, сколько существуют. Это естественный процесс. Кто-то что-то не поделил и решил отнять это у другого силой. Представь двух малышей, которым дали всего одну конфетку. Или даже так – у одного были красивые игрушки и конфеты, а у другого не было ничего. Но он был сильнее, старше и имел возможность отнять…

– А взрослые?

– Стоят рядом и наблюдают, дожидаясь развязки и аргументируя тем, что малыши должны научиться сами решать свои проблемы.

– Но ведь груднички максимум надают друг дружке тумаков или обойдутся ручьем слез. А тут бомбы падают на города! Не очень правильное ты выбрал сравнение.

– Да в том-то и дело, – Лекса вздохнул, – что правильное. Груднички – это правители. Они пободаются армиями и, возможно, заключат потом пакт, перемирию, объявят друг дружку союзниками, а годы войны – ошибкой. Просто у каждой ошибки есть своя цена. Им не важно, что будет с сотней, с тысячью, да что там – с миллионом человек. Лишь бы угодить своим амбициям.

– Но почему тогда люди идут воевать? Пусть те самые правители сами садятся в танки, берут в руки автоматы – и вперед! – я поймала себя на мысли о том, что мне жуть как хочется вскочить. Затрясти кулачками от негодования. В миг представилось, сколь же это глупо и нелепо будет смотреться со стороны. Я продолжала сидеть, как и сидела.

– Ну, как тебе объяснить? Люди – разные. Кто-то верит, что после этой войны им обязательно станет лучше жить, кому-то нужно придумать сказку о том, что его граждане нуждаются в подобной защите, третьим ничего не подавай, кроме как резать других. Героям – подвиг. Подонкам – повод. Война почти никогда не меняется. Ну а люди с другой стороны, когда по их землям топчет вражеский сапог, жжет хаты, насилует женщин, убивает детей – просто встает на защиту своих родных.

Эти слова не укладывались у меня в голове. Жизнь дается только раз – всего лишь раз. Стоит её потерять – по глупости ли, защищая ли друзей и родных, но она никогда не вернется обратно. Смерти все равно, какие у тебя были порывы – благородные или пакостные. Не вылезет смешная обезьянка из игры, не протянет бонусную попытку. Я вдруг представила Лексу, валяющегося где-то далеко отсюда – в белом камуфляже, занесенный снегом, стискивает в руках обломок автомата, скалит грязные зубы. Белизна одежд успела окраситься багрово-грязным, глаза бессмысленно смотрят в небо. Стало страшно и захотелось как можно скорее оказаться к писателю поближе. Прижать крохотными ручками к себе, защитить от всех и вся, и…

Генерал Метель говорил и говорил. Казалось, что выпуск новостей будет длиться целую вечность и никогда не кончится. А в запасе у «холодного» офицера кроется еще сотня крутых и бойких фразочек. Он сегодня не пойдет в атаку, с ружьем наперевес, он отдаст приказ по рации, нальет в рюмку еще коньяка. Час, другой – и будет результат. Победили – выпьем за победу! Поражение? Ну что ж, не повезло – нальём за упокой.

Мне вдруг представилось, что руки этого самого Метели покрыты красной коркой запекшейся крови. Не отдам – я не отдам ему своего Лексу, ни за что! И тут я поняла. Наконец, что хотел донести до меня Лекса. Я такая же, как и люди – я готова встать на защиту тех, кто мне дорог. Вспомнилась вдруг Аюста и тот самый порыв, заставивший мою искру вспыхнуть. Почему? Потому что – борьба, желание наказать недруга не только за свою обиду, но и за обиды остальных. Вложить всё в один удар и…

Жизнь – борьба. Постоянная и непрекращающаяся – с врагом, с Повелительницей Тьмы, с голодом, любопытством, страхом, зубной болью. Цепочка радостно звякнула, обзаведясь еще одним звеном. Наверно – еще чуть-чуть и я смогу сказать, что же такое жизнь. Я вдруг поняла, что совсем забыла, зачем хочу это узнать? Какая мне разница, в чем заключается жизнь? Я просто хочу жить.

Ночь словно боялась опускаться на уставший город. То и дело под окнами гостиницы, снизу раздавались задорные пьяные песни. То и дело, гремя музыкой, проезжали мобили, о чем-то верещали радостные детишки. Человек, одетый в костюм большущего серого зайца ловко нырял в свой мешок, извлекая оттуда то леденец, то конфету, то шоколадку. Детвора, окружившая его, довольно улюлюкала и требовала продолжения, неохотно и чуть ли не со слезами уходя, когда за ними возвращались родители. Лекса ушел гулять, а я вновь изъявила желание стоять у окна. Где-то внутри меня сидел страх, что стоит мне только вновь встать перед толщью стекла – как на улице обязательно что-нибудь произойдет. Что-нибудь страшное, непонятное, пугающее. А еще больше я боялась, что именно сейчас сюда явиться Юма или вдруг изъявит желание проверить нашу комнату на наличие аномалий Черная Куртка. Иногда я даже задавалась вопросом – кого боюсь больше – старого врага или нового незнакомца? Ответ терялся где-то на задворках сознания.

Девочка, которой, кажется, не досталась шоколадка, потому что мешок загадочно опустел, раскрыла рот и принялась вопить, что есть мочи. От жадности и обиды – как же так? Другим дали, а мне? Парень, одетый в зайца тут же нашелся. Из карманов он вытащил несколько красных шариков, ловко пожонглировал ими и тут же прогнал смертельную печаль с маленького лица. Мне вдруг показалось, что подобный фокус прошел бы не у каждого взрослого.

Столица готовилась ко дню обновления. Сегодня, со вздохом сказал Лекса. Прежде чем уйти, сегодня вечером прогремят канонады фейерверков, а от хлопков можно будет ощутить себя почти что на войне. Последнего мне не хотелось, а вот посмотреть на то, как маленькая ракета расцветает ярким взрывом – очень. Заходила уборщица, что-то шепча под нос о неряхах и своей неудавшейся жизни. Отдернула занавеску, открыла форточку, чтобы проветрить комнату, ухмыльнулась, глянув на меня. По крайней мере, мне показалось, что она ухмыльнулась.

Интересно, что же такое на самом деле было вчера? Когда я рухнула под руку Лексы и вдруг оказалась в странном мире. Мне вдруг вспомнилось, что Аюста лишь пожала плечами, когда я спросила её об этом – значит светоносная девочка не знает всего на свете. А жаль… жаль. Знаете, мне пришла гениальная мысль о том, что жизнь, на самом деле, вовсе не ритм, борьба или что-то еще, что я то и дело перечисляю, вовсе нет. Жизнь на самом деле – длинная, а то и вовсе бесконечная, череда вопросов. Стоит только приоткрыть завесу тайну и поближе подобраться к ответу хоть на один из них – ватага новых, словно из ниоткуда, беспощадно атакуют тебя. Мир большой, сказала я самой себе, просто огромный – особенно для такой малютки, как я. Я ожила ведь не только сейчас, я жила и до этого. Когда-то, как-то, наверно, не особо задумываясь над тем, что происходит. Что же вдруг произошло со мной, что я начала интересоваться? Миром, людьми, их поступками…

За уборщицей захлопнулась дверь, а я облегченно покачала головой – этот жест сам собой вырвался у меня, как у настоящего человека. Может ли кукла быть человеком? Не игрушкой, не человечком, а самым настоящим человеком? И если может – то что для этого надо сделать, чего достичь? Не знаю. Я покачала головой – снова, отбрасывая глупые мысли. Мне никогда не стать настоящим живым человеком. Я не стану большой, как Лекса, а пластик не обтянется упругой и мягкой, теплой кожей. В груди не заколотится сердце, а мне никогда не будет нужен воздух для дыхания.

Странно, но мне не было грустно. Скоро, верно, придет Юма и слопает меня, да так, что за ушами только свист стоять будет. Мне захотелось рассмеяться от собственной не самой удачной шутки.

Лекса вернулся ещё до того, как солнце опустилось, а на улице стемнело. Скинув одежду, он неторопливо встал у окна – вместе со мной. Мне на мгновение стало теплей. Не могу объяснить, как это чувство прокралось в меня, но приятная волна теплоты протекла по моему телу. Будь я живой – зажмурилась бы от удовольствия.

– Тебе здесь нравится?