Неожиданный наследник (СИ) - Яманов Александр. Страница 26

— Ваня, мы не хотим носить новые платья, — сообщила сестрёнка, явно смущаясь, — Комендант приказал их надеть. А мы не знаем как. Ещё в таких одеждах особо по двору не походишь, и работать в них нельзя.

После чаепития мы сели обсуждать происходящее. Малышня носилась с игрушками, периодически оглашая комнаты звуком свистулек и радостными криками. А женщины разбирали продукты, принесённые мною. Хорошо, что я удосужился приобрести немного чая. Оказывается, моя семья не знала вкуса этого напитка! Об этом я тоже спрошу в своё время! Если выживу, конечно. Только теперь мне есть, для кого жить!

А сейчас мы обсуждали одежду, разложенную на лавках. Старые и изрядно поношенные дворянские наряды дико смотрелись рядом с одетыми в крестьянские платья сестрёнками. Лиза осторожно гладила натруженными руками гладкую ткань, будто боясь её повредить. Перед этим под добродушное хихиканье братья примерили камзолы. Судя по всему, комендант схватил первые попавшиеся вещи и привёз их в усадьбу. Ибо на Пете, более высоком и широкоплечем, одеяние было готово треснуть по швам. А на более мелком Лёше оно висело, чуть ли не доставая до пола. Я посмеялся вместе со всеми, стараясь не сорваться на ругательства.

— Здесь есть ещё и чулки. Только мужские! — широко открыв глаза, воскликнула Лиза, — И короткие штанишки. Прямо срам какой-то!

Остальные родственники дружно поддержали сестрёнку. Смешные они, но какие же хорошие! А я просто отдыхаю в их кругу. Вроде всего день вместе, а такое чувство, будто мы знаем другу друга всю жизнь.

— Хорошо! Пока не надо ничего надевать. Немного позже мы покажем этот мешок графу Панину. Думаю, он будет весьма впечатлён щедростью коменданта. Вам же мы пошьём иные наряды, более удобные. А пока сообщите-ка мне вот что.

Решаю уточнить волнующий меня вопрос и осторожно расспрашиваю родственников. Немного позже к обсуждению подключились женщины, лучше разбирающиеся в происходящем. Достаю из специальной сумки бумагу и графитный стержень, используемый для записей. Тут же ко мне подскочили Софья, Наталья и Михаил. Я посадил самую маленькую сестрёнку на колени, а остальных разместил по бокам и начал записывать полученные сведения. Далее под удивительными взглядами всех собравшихся, делаю простейшие расчёты, умножая и деля цифры столбиком.

— Чуть позже я обязательно научу вас считать подобным образом, — сообщаю довольной семье.

Но мои мысли далеки от спокойствия. Теперь я понимаю, почему Вындомский как можно скорее хочет выйти в отставку. Думаю, что можно ему помочь. Ибо есть у меня уже неоспоримые доказательства в пользу данного решения. Злая усмешка скривила мои губы, но я тут же опомнился, боясь напугать впечатлительных обитателей усадьбы.

Вот как здесь успокоиться? Родных людей, по сути, держат в чёрном теле. Если бы не своё хозяйство и помощь Антона младшего, то многочисленные обитатели усадьбы жили впроголодь. А ещё их не пускают за пределы архиерейского подворья. Пусть оно и большое, но ведь это такая мука — видеть окружающий мир через ограды и не иметь возможности выйти. Даже отца выпускали изредка. Когда коменданту было лень идти самому, он присылал конвой для сопровождения высокопоставленного пленника. Антон Ульрих пытался писать письма императрице, требовал улучшения условий содержания или возможности переехать в какой-нибудь небольшой уездный город в центре империи, где детям позволили бы жить вольготнее. Но все просьбы оставались без ответа. Вернее, Екатерина недавно ответила отказом на старую просьбу о разрешении обучения домочадцев.

Благо не стали мучить его отпрысков от служанок и позволили желающим покинуть усадьбу. А вот остальные привыкли к своему маленькому миру и боялись происходящего за оградой. Нет, они были по-своему счастливыми, а ещё очень добрыми и наивными. Только я всё более сатанел, узнавая новые случаи лицемерия и произвола в отношении родни.

Потому я не понимаю, как объяснить, что хочу забрать их собой. Думаю, данная просьба принесёт братьям и сёстрам множество душевных страданий. Лучше поговорю сначала с отцом, который более или менее отошёл от недомогания, вызванного простудой. При встрече я сразу попросил женщин делать ему питьё с клюквой, и отцу сразу стало лучше. В отличие от своих детей, Антон Ульрих хотел вернуться к обычной жизни и забыть навсегда про многолетний домашний арест.

Кстати, посетивший усадьбу Крузе, осмотрел отца. Само действо происходило под строгим надзором главы обозников. При этом остальные домочадцы удалились в дальние комнаты. Мол, придётся дождаться возвращения коменданта, принять у него дела и только затем можно ослабить условия содержания. Доктор не обнаружил у Антона Ульриха новых недугов. Зубы и общее состояние организма были удовлетворительными. Что удивительно, учитывая питание и условия проживания отца в последние годы. Со зрением тоже всё оказалось не так уж плохо. По словам немца, в столице есть хороший мастер, изготавливающий очки. Они сильно облегчают жизнь слабовидящим людям. А последствия простуды уже подходят к концу и вскоре больной поправится.

От себя добавляю, что отцу надо кушать больше свежей капусты, моркови, лосося и черники. А ещё нельзя читать при лучине или свечах, ибо быстрее пропадут остатки сохранившегося зрения. Зря я это сказал. Опять из меня вылезли знания, вложенные Майором. Доктор сразу превратился в охотничью собаку, почуявшую дичь. И мне пришлось косноязычно объяснять, что это народные способы лечения. Правда, откуда я об этом услышал, не знаю. Думаю, немец давно перестал удивляться и спрашивает об источнике полученных сведений для сохранения некоего церемониала. Хорошо, что он особо не посвящает в свои дела окружающих. Иначе у моих арестантов могут возникнуть новые вопросы.

А далее произошла встреча, которая изменила моё, в общем-то, спокойное расположение духа. Ваня захотел крови!

* * *

Через два дня после посещения усадьбы доктором, в расположение комендантского дома, где остановились мы с наставниками и командиры кавалергардов, вернулся его хозяин. Я сразу удивился огромной разнице между архиерейским подворьем и особняком Вындомского. Он отхватил себе немалый кусок земли и построил на нём самый настоящий терем. Внушительные амбары для хранения припасов, конюшня и пристройки, где содержалась скотина с птицей, более походили какому-нибудь князю или стародавнему боярину, нежели обычному офицеру, год назад получившему звание полковника.

При этом комендант никогда не находился в действующей армии и большую часть службы являлся надзирателем. Правда, его должность лицемерно называлась приставом. Видать, неплохо императоры вознаграждают поданных за столь интимные услуги. На мой невинный вопрос, является ли полковник представителем богатого рода, Панин ответил отрицательно. Думаю, Никиту Ивановича тоже поразила показная роскошь терема. Ведь, кроме наружных строений есть ещё богато отделанные комнаты с заграничной мебелью и прочей обстановкой. Да и штат слуг, находящийся в доме, заслуживал удивления.

И мы не занимали покои хозяина дома, ограничившись гостевыми комнатами и гостиной, где благородная компания принимала пищу и проводила досуг. Я по большей части находился в архиереевом особняке утром и вечером. Из-за столь значимого повода наставники освободили меня от занятий, разрешив проводить весь день с семьёй.

С утра мы заканчивали обычное занятие с испанцем. Дон Алонсо в отличие от своих русских коллег не собирался предоставлять мне никаких поблажек. Наоборот, он увеличил время утренних и вечерних занятий. Я внутренне стенал, но терпел. Тем более что мне, наконец, разрешили пострелять. Само действо возбудило остальных жильцов терема, и мы дружной компанией отправились на окраину городка, где весело провели время. Что касается моих успехов, то они оказались весьма средними, если не сказать ужасными. Но де Кесада сказал, что бывает хуже и надо работать. Мне всё больше нравится его манера выражаться. Уж лести от испанца вы точно не дождётесь. Зато часто обидные слова отлично подстёгивают, заставляя отдавать учёбе все силы.