Извращенный Найт-Крик (ЛП) - Кин Кей Си. Страница 58

Мое сердце грохочет в ушах, когда мы смотрим друг на друга, энергия разливается по моему телу. Мы находимся в нашем собственном маленьком пузыре, и я хочу продолжать растворяться в нем, но он привел меня сюда не просто так. Я хочу, по крайней мере, зайти в этот чертов магазин, прежде чем изолью на него свои чувства, насухую трахая его толстый член.

Словно почувствовав мое внутреннее смятение по поводу того, что делать дальше, он избавляет меня от нерешительности, когда открывает свою дверь. Наблюдать, как открывается дверь, — странное зрелище, но Хантер молча помогает мне выйти, прежде чем последовать за мной.

Отряхивая руки от черных штанов для йоги и поправляя белый топ без рукавов на пуговицах, я пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце, пока он ведет нас к двери, мы оба все еще кайфуем от того, что несколько минут назад были внутри Теслы. Я замечаю, что табличка "Закрыто" все еще висит в окне, хотя уже больше одиннадцати утра.

Я смотрю на него через плечо с недоумением в глазах, и он подмигивает.

— Я хотел побыть здесь с тобой наедине, так что сегодня это только для нас, — говорит он мне, заставляя меня упасть в обморок, как чертову принцессу из сказки, в то время как я просто улыбаюсь в ответ, не зная, что на самом деле сказать.

Прижимаясь грудью к моей спине, он обнимает меня, чтобы отпереть дверь, и когда она распахивается, я ахаю от того, как чертовски вкусно пахнет — кожей, винилом и деревом. Все три аромата слишком знакомы, независимо от того, в какой музыкальный магазин я захожу, и их сочетание всегда заставляет меня чувствовать себя как дома.

— После тебя, любимая, — шепчет Хантер мне на ухо, и я дрожу, заставляя себя сделать шаг внутрь, мои пальцы мгновенно скользят по первой полке со старыми компакт-дисками.

Здесь четыре ряда стеллажей для компакт-дисков и целая стена, заставленная винилами, в то время как гитары, несколько других инструментов и ударная установка занимают заднюю часть магазина, а кассовая зона спрятана в углу. С потолка свисают старые футболки с памятными вещами, и я думаю, что, возможно, нашла кусочек рая в этом извращенном городе.

— Это потрясающе, — бормочу я, пытаясь осознать все это, и Хантер хихикает.

— Ты выглядишь как маленький ребенок в кондитерской.

— Я и чувствую себя таковой, — признаюсь я, застенчиво оглядываясь на него через плечо, и его улыбка становится шире.

— Я ожидал, что большинство девушек испытают это чувство в магазине косметики, — комментирует он, подходя и становясь рядом со мной, пока я листаю пару альбомов.

Я усмехаюсь. — Ну, я думала, мы поняли, что я не такая, как большинство девушек, — парирую я, и он хмыкает.

— Это чертовски верно, любимая, во всех возможных смыслах.

Я прихорашиваюсь под его словами и пристальным взглядом, пока энергия потрескивает между нами. Оглядываясь по сторонам, я не могу удержаться от вопроса, который так и срывается с моих губ. — Что заставило Бетани и Райана купить это место?

— Э-э, музыка была важной частью моего детства. Безопасным убежищем. Это был их способ убедиться, что оно всегда у меня есть. Но Бетани лучше всех объяснит все это. Такое ощущение, что это ее история, которую нужно рассказать, — бормочет он, его глаза встречаются с моими, и я понимающе киваю, не настаивая на большем.

Я подхожу к стене, увешанной винилами, и сразу же замечаю любимую песню моего отца — Pink Floyd. Черт возьми, эта обложка навсегда останется в моих мечтах. Он так любил этот альбом. Каждый день, возвращаясь домой с работы, он проигрывал песню в своем проигрывателе, и в девяти случаях из десяти это была эта песня.

Осторожно снимая его с полки, я провожу пальцами по обложке, прежде чем перевернуть его и взглянуть на обратную сторону.

— Отец? — Спрашивает Хантер, застав меня врасплох, когда подходит ко мне. Я киваю, комок в горле мешает мне говорить, но он, к счастью, не настаивает на большем.

Не выпуская его из рук, я продолжаю спускаться по стене, просматривая винилы, когда замечаю тот, который мне понравился больше всего — Nickelback. Я помню, как мой отец купил его мне, когда мы однажды поехали в город, хотя я даже не могу вспомнить, где мы жили. В то время мне не разрешали даже слушать ее, потому что она была откровенной, но, очевидно, я отказывалась выходить из магазина без нее, будучи ребенком, полностью одержимой обложкой по всем правильным причинам.

Мне грустно, что моя мама не успела упаковать это для меня, когда была занята тем, что выпроваживала меня за дверь. Мысль о моей маме ударяет меня прямо в живот. Я ничего не слышала о ней с тех пор, как она позвонила мне, когда я была в домике.

Я бросила свой телефон в воду? ДА. Но когда мы вернулись в Найт-Крик, у Райана был новый iPhone, ожидавший меня с перенесенным моим старым номером, и я до сих пор ничего от нее не слышала. Может быть, кого-то это волнует не так сильно, как она говорит.

Поступки всегда говорят громче слов, а ее поступки вообще ничего не говорят.

— Эй, я хотел спросить, не хочешь ли ты, наконец, взять небольшой урок игры на гитаре? — Спрашивает Хантер, отвлекая меня от моих мыслей, именно так, как он и обещал, и я улыбаюсь, кивая.

— Показывай дорогу, — отвечаю я, и он обнимает меня за плечи и ведет к приборам.

Я была взволнована этим, но теперь, когда мы здесь, я начинаю нервничать. Я слышала, как Хантер играет на гитаре, и он феноменален. Теперь я собираюсь сидеть здесь и выставлять себя дурой, а он возненавидит меня за то, что я порчу музыку.

За барабанной установкой стоят два складных деревянных стула. Хантер отпускает меня, чтобы разложить их и поставить на пол, пока я смотрю на гитары, висящие на стене.

— Я собираюсь начать с акустики, если ты не против? — Спрашивает Хантер, доставая гладкую деревянную гитару, в то время как я продолжаю пялиться на синюю электрогитару, которая висит рядом с ней.

— Я буду в этом ужасна, несмотря ни на что, так что, что бы ты ни думал, — говорю я в ответ, и он закатывает глаза, похлопывая по сиденью рядом с собой.

Я нервно сажусь на деревянный стул, потирая колени и пытаясь унять легчайшую дрожь в руках, и Хантер одаривает меня понимающей улыбкой.

— Каждый с чего-то начинает, любимая. У тебя все получится, так что перестань волноваться, — успокаивает он, и я делаю глубокий вдох.

— Я не хочу тебя разочаровывать, — бормочу я, слова срываются с моих губ прежде, чем мой фильтр успевает их остановить, и я зажмуриваю глаза. Что за гребаная идиотка. Зачем я это сказала? И почему я тоже это имела в виду?

— Иден Грейди, скажи этим эмоциям, чтобы они отвалили. Мне нужна моя крутая девчонка, которая верит, что может все, — спокойно говорит он, и когда я открываю глаза, он выжидающе смотрит на меня. Закатывая на него глаза, я устраиваюсь поудобнее на своем стуле, и он усмехается. — А вот и она.

Я свирепо смотрю на него, но держу рот на замке. Он пытается вывести меня из себя, и я на это не куплюсь. — Просто покажи мне, что, блядь, нужно делать, — ворчу я, и он ухмыляется еще шире, как сумасшедший ублюдок.

— Такая властная, — бормочет он, вкладывая гитару мне в руку и снимая ремешок через голову.

Я опускаю взгляд на инструмент, не зная, что делать дальше. Он поднимает мою руку, чтобы прижать мои пальцы к струнам, или как там они должны называться, и моя другая рука мгновенно переходит к той части, где, я знаю, все перебирают пальцами.

Я пытаюсь вспомнить, как Хантер держал гитару, когда я наблюдала за ним из окна, но моя хватка немного ослабевает, и он, к счастью, не пытается меня поправить.

— Я собираюсь вкратце рассказать тебе об анатомии гитары, а затем мы попробуем взять несколько аккордов, хорошо?

— Конечно, — соглашаюсь я, понятия не имея, когда он разворачивает свой стул, чтобы оказаться лицом ко мне, и наши колени слегка соприкасаются, вызывая у меня мурашки.

— Хорошо, итак, сверху донизу, это колки, накладка ладов, очевидно, вот струны, звуковое отверстие, бридж, а затем собственно корпус гитары, — тараторит он, и я просто киваю, как будто точно знаю, о чем он говорит, но на самом деле ничего не понимаю.