Бумажная клетка - Дягилева Ирина. Страница 19

– К сожалению, мне придется задержаться еще на день. Здесь все идет неплохо, но банкет пришлось перенести со вчерашнего вечера на сегодня.

– Что случилось? – с беспокойством спросила она.

– Ничего особенного. Что-то не успели доделать в срок, пришлось подгонять разгильдяев. Я так устал, перенервничал, подскочило давление, но я уже принял меры: мне в медпункте сделали укол и дали снотворное.

– Жаль, меня с тобой не было. Я бы тебе это давление без всякого укола быстро понизила.

– Девочка моя сладкая, не сомневаюсь. Мне тебя здесь так не хватает. Я ушел к себе в номер около четырех часов и проспал почти до девяти утра.

– А сегодня ты давление измерял?

– Нормальное, как у космонавта. Вечером устрою небольшой банкет для нужных людей, и, можно сказать, что дело сделано. Ах, Пуляшенька, я больше за вас беспокоюсь, – точно мать родная, кудахтал Герман. – Я так за вас испугался!

Лицо Пульхерии скривилось, точно от зубной боли. Александр Николаевич протянул руку к телефонной трубке. Она с облегчением ее ему передала.

– Привет, сынок! У меня для тебя есть более приятная новость. Я уже сообщил Пульхерии, но считаю, что ты ее тоже должен узнать от меня. Думаю, что пришло время вам с ней, наконец, стать законными мужем и женой. Сразу после Пасхи свадебку и сыграем. Ты как?

Ответ Германа он выслушал спокойно и в заключение добавил:

– Вы пока об этом не особенно распространяйтесь. Погибла девушка. Следствие еще не закончено. Но для меня это дело решенное. Можете не сомневаться.

Размашистым жестом он положил трубку на аппарат. Пульхерия прекрасно понимала, что означает его сияющая мина. Это была все та же маска, как для Галины Матвеевны. Час назад он купил молчание домработницы и вот теперь покупает ее. Как бы глубоко она не увязла во лжи, но гордости все еще не утратила.

– И когда же это вас осенило, Александр Николаевич? Вчера вечером или десять минут назад? Думаете, я жизни своей не мыслю без женитьбы на вашем сыне?

– Замужестве, дорогуша, – снисходительно улыбаясь, поправил он.

– Какая, к черту, разница?! – взревела Пульхерия. – Считаете, что я мечтаю оказаться в одной с вами клетке, уважаемый будущий свекор? Да плевать я хотела на вас и ваши деньги! Я и без них неплохо жила.

Это была безрассудная и глупая выходка, но, сказав так, она сразу почувствовала удовлетворение. Парадную улыбку с лица папаши Гранде словно ветром сдуло, на миг глаза угрожающе сузились, но тут же заискрились от удовольствия.

– А тебе, Афанасьевна, палец в рот не клади. Прекрасно понимаешь, что к чему. Мне никто никогда не осмеливался говорить нечто подобное так прямо. Молодец. – Некоторое время он пристально смотрел на нее, потом сказал: – Вечером жду на ужин. Никаких отговорок не принимаю.

По его лицу пробежала тень усталости. Оно вдруг стало отрешенным, словно рядом никого не было. Не прощаясь, папаша Гранде вышел из библиотеки.

Глава 10

Следователь наступает на пятки

Первым делом Пульхерия отправилась к Марине. Можно было бы поговорить с ней по телефону, но она так устала от притворства, что ей просто необходимо было излить кому-то душу, содрать с себя маску, стать самой собой.

Разговор с давней подругой ей был необходим, как глоток свежего воздуха. Марина сказала, что Олег уехал с друзьями на рыбалку и вернется только через неделю. Она слушала ее с широко раскрытыми глазами, вздыхая и охая. Пульхерия наслаждалась произведенным впечатлением.

– Папаша Гранде думает, что помашет у меня перед носом перспективой женитьбы на сыночке, и я буду полностью в его власти. Помнишь, у одного сатирика: «Нет русской бабы лучше. На трамвае прокатил, рюмку ркацители налил – твоя». Короче, дешевка. Александр Николаевич считает, что я именно такая. Ну уж нет! Я поучаствую еще немного в этом спектакле и сама помашу им ручкой.

– Здесь я с тобой не согласна. Без денег тоже плохо. Будешь последней дурой, если бросишь своего Германа.

– Вот еще. Плевать я хотела на их деньги.

– Это все оттого, Пуляша, что мы слишком долго были советскими. – Марина горестно покачала головой. – Нас воспитывали в пренебрежении к богатству, собственности. Бедность унижает, но когда все вокруг бедные, живут примерно одинаково, то быть бедным вроде и не стыдно. Во времена нашей молодости слово «мещанка» было ругательным. К тому же не было возможности сравнивать нашу жизнь с мировыми стандартами. Не знаю, кто придумал железный занавес, но думаю, что идея принадлежала коммунистам.

– Согласна, мы жили, как звери в зоопарке, – поддакнула Пульхерия. – Посетители думают, что они зверей в клетку посадили, а звери, наоборот, считают, что они на свободе, а люди – в клетке, только она очень большая.

– Это точно. Мы жили и радовались простым вещам: солнцу, травке, листочкам, – короче, халяве. Да здравствует халява! Поэтому у нас не считалось зазорным воровать. Тащили, что могли. Все же вокруг общее, все колхозное.

– Не все, – возразила Пульхерия. – Но вообще-то я с тобой согласна. Мы жили как в библейском раю, голые, бедные, но счастливые. Коммунистам надо было Ленина объявить Мессией, а Библию сделать нашей настольной книгой. Впрочем, по большому счету они так и сделали. Они ее просто переписали и назвали Манифестом коммунистической партии. Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в царство Божие. У тебя есть что выпить? – неожиданно спросила она.

– Есть. Что, так плохо быть богатой? – сочувственно спросила Марина.

– Моей душе необходим наркоз, без него жить в их мире очень больно.

– Пуляша, ответь честно, ты с Германом счастлива? По-прежнему хочешь выйти за него замуж?

Пульхерия немного помолчала, раздумывая. Потом тяжело вздохнула:

– Вроде бы на моем месте захочет оказаться любая женщина, ведь о большем и мечтать нельзя. Папаша Гранде клятвенно заверил, что эта голубая мечта весной непременно осуществится. Он нам уже пентхауз обещал купить в престижном доме. Но ведь осуществление мечты означает ее смерть. Поэтому мне грустно. Как жить без мечты? Бывало, придумаю себе мечту и живу в ожидании, когда она сбудется, все делаю для ее осуществления, кажется, и жить легче, все не так серо и буднично. А здесь «жизнь удалась»! Полный конец, тупик. Что дальше? Что ни пожелаешь, можешь купить, кроме здоровья, конечно. Не интересно, скучно! Возьмем, к примеру, президента – выше уже не прыгнешь. Черный пояс по карате или золотая медаль на олимпиаде – это вершина, выше которой только облака и недостаток кислорода. Ужас какой-то! Нет, подруга. Мечта должна быть несбыточной.

– Тогда мечтай стать президентом Америки, – с улыбкой предложила Марина, – вот уж чего ты достигнуть никогда не сможешь.

– Ну уж нет, у меня сейчас иные заботы, – фыркнула Пульхерия. – Мне важнее создать алиби Никите. Вы с Олегом должны подтвердить, что Назаров вчера был у вас.

– Ничего не выйдет, – упавшим голосом сказала Марина.

– Почему? – насторожилась Пульхерия. – Не хочешь брать грех на свою чистую душу?

– Да при чем здесь душа? Олег уехал на рыбалку! Со своими олигархами ты обо всем забыла.

– Так напомни, – сердито буркнула Пуля.

– Обычно Олег рыбачит вместе с Куликовыми. Весь вчерашний вечер и ночь мы провели на их даче. Отмечали день рождения Куликова, потом меня завезли домой, а вся компания на трех машинах укатила в Вологду. Мы с Олегом ради тебя готовы на все, но не сможем убедить остальных десять человек, что весь вечер и ночь они тусовались с Никитой Назаровым.

Пульхерия, подперев кулаком щеку, молча уставилась в потолок. В голове было гулко от пустоты. Ни единой мысли. Ни сожаления, ни огорчения. Запас эмоций временно иссяк. Наконец она вздохнула, тяжело поднялась со стула и бесцветным голосом сказала:

– Пойду я. Мне еще с Галиной Матвеевной подробно побеседовать надо до прихода Штыкина, алиби для Назарова придумать, а вечером папаша Гранде велел прийти к нему на ужин. От выполнения этой программы-максимум зависит вся моя будущая жизнь.