БРЕНД. Повод для убийства - Орлова Лидия Витальевна. Страница 23

– Минуточку, – остановила Марина пылкого оратора. – Что значит – депрессируют?

– Вгоняют в депрессию, что же еще… – пояснил Суржиков.

– Ну и неологизмы у вас! – засмеялась Марина. – Получается, что задавленное нищетой население все же ухитряется покупать дорогие глянцевые журналы. Я правильно вас поняла?

– Неправильно! – отозвался Суржиков. – Бедные люди, разумеется, не могут их покупать…

– И от этого страдают, впадают в депрессию… – раздраженно прервала его Марина.

«И что я с ним спорю? – подумала она. – Надо заканчивать этот бессмысленный разговор…»

Но не тут-то было!

– В мире глянца нет старости! Нет страданий! – провозглашал в телефонную трубку Суржиков.

– А они должны быть? – вяло спросила Марина.

– Ну если они есть в жизни… – продолжал учить Марину ее бывший сотрудник. – А в вашем мире, мире глянца, не нужны ни душа, ни мысли… И вообще я не понимаю, как можно быть счастливым, когда другие голодают!

– Ох, как вы правы, Михаил! – неожиданно согласилась Марина, которую стал утомлять этот дурацкий спор. – Я вижу, вы хорошо усвоили лексику вашего нового издания… Блестяще! Но, признайтесь, вы позвонили мне не для того, чтобы продемонстрировать свои бесспорные полемические таланты?

– От вас ничего не скроешь, Марина Петровна… – театрально вздохнул Суржиков. – Проконсультироваться у вас хотел…

– Что ж, спрашивайте… – сказала Марина без энтузиазма.

– Видите ли, поручили мне написать некую статью, – начал Суржиков осторожно. – Об одном холдинге, который вкладывает большие деньги в развитие отечественной моды, помогает российским производителям одежды, обуви и прочего… Словом, по вашей части… Материалы они мне дали. Но какие-то сухие справки… Зацепиться не за что. Вот я и подумал…

– Занимаетесь скрытой рекламой? – съехидничала Марина.

– А хоть бы и так! – возмутился Суржиков. – В ваших глянцевых журналах рекламы хоть отбавляй, а у нас – сами понимаете – ее не хватает… Не совмещается ослепительная реклама дорогих товаров с суровой правдой жизни, о которой мы пишем в своем издании…

– Сочувствую, – согласилась Марина. – И что вы хотели у меня узнать?

Суржиков замялся.

– Ладно, решайтесь! – подбодрила его Марина. – Как холдинг-то называется?

– «Эндшпиль»… Вы слышали о таком? – спросил Суржиков.

Марина растерялась. Какая странность – сколько времени она спокойно жила, не подозревая о существовании какого-то «Эндшпиля», а теперь – сразу после встречи с Серегиным – информация об этой удивительной инвестиционной компании стала поступать к ней буквально со всех сторон…

Она, похоже, молчала слишком долго, потому что Суржиков заволновался:

– Вы что-то знаете, но не решаетесь мне сказать, – предположил он. – Я прав, Марина Петровна?

– Да нет, – поспешно ответила она. Слишком поспешно, чтобы Суржиков мог ей поверить.

Он и не поверил.

– Все ясно, – уверенно сказал он. – Значит, бандиты… Как же я ненавижу всех этих «успешных» людей, всех этих олигархов, финансистов, черт бы их побрал!

– Про бандитов я вам ничего не говорила, Михаил… Знаю, что недавно они открыли новый обувной бутик… Может, действительно поддерживают российских производителей… – Марина старалась говорить убедительно, но понимала, что это у нее плохо получается.

– Вы сами себе не верите, Марина Петровна! – тут же уличил ее Суржиков.

– Но я и вправду ничего не знаю об этом холдинге! У вас наверняка о них гораздо больше информации…

– Моей информации – грош цена! – шумел Суржиков. – Они мне сами ее дали, десять страниц мелким шрифтом… «Вышли мы все из народа»…

– Странно, – заметила Марина, – у вас до сих пор сохранился классовый подход в оценках современных явлений…

Она пыталась уйти от опасной темы, только Суржиков был не менее опытен в подобных делах.

– Но у вас в модной тусовке что о них говорят? – спросил Суржиков.

– Да ничего особенного и не говорят…

– И вы никогда не встречались ни с Говоровым, ни с Костиным? – допытывался Суржиков.

– Нет, не встречалась. – И это была чистая правда.

Суржиков тяжело, по-стариковски вздохнул.

«Несчастный седой мальчик, – подумала Марина. – Стреляный воробей и – надо же! – снова вляпался в историю…» Она хорошо понимала ситуацию, в которой оказался Суржиков. Он, конечно, почувствовал, что ему предлагают делать нечто сомнительное, но отказаться от неприятного задания не мог: это входило в круг его профессиональных обязанностей, ему за это зарплату платили. «Он и мне только поэтому позвонил, – поняла Марина. – На что надеялся? Думал, интуиция его подводит… Нет, Михаил, не подводит вас журналистское чутье…» Но сказать этого она ему не могла.

– Вам не нравится ваше задание? – спросила она.

– Это еще мягко сказано… – отозвался Суржиков.

– Но почему?

– Кое-что меня смущает… – Суржиков замолчал.

Марина его не торопила.

– Видите ли, – решился наконец Суржиков, – холдинг возник несколько лет назад как объединение вроде бы независимых фирм… Но в этих самых фирмах в разное время случились происшествия, которые кажутся мне странными… В автомобильной катастрофе погиб один из директоров, другой директор отравился газом… Может быть, это просто совпадения, случайности, но наводит на грустные мысли… Фактов у меня никаких!

– Да не пишите вы этот очерк! Откажитесь!

– Я могу это сделать, только подав заявление об уходе. А я к этому не готов… – грустно сказал Суржиков.

Марина хотела было сказать ему, как когда-то в аналогичной ситуации: «Но ведь вы уже сделали зубы», но вовремя остановилась.

– У вас есть два пути, – заметила она. – Первый – вы элегантно правите текст, который вам дали, не внося в него никаких существенных изменений, и сдаете редактору… То есть подходите к делу формально. И второй путь – идете в холдинг, собираете дополнительный материал и потом уже решаете, стоит ли об этих людях, об их фирме писать нечто более изящное… Может оказаться, что они вполне приличные люди…

– Не может! Я это чувствую! – Суржиков снова завелся. – Хотя бы потому, как они давят на наше издание…

– А что им давить? Они платят – вы печатаете… Типично рыночные отношения…

– Я все понял, Марина Петровна, – Суржиков не мог успокоиться. – Каждый сам делает выбор… Спасибо, что хоть выслушали…

– Да ладно, не обижайтесь! – Марина говорила примирительно, хотя весь этот разговор ее и разозлил, и встревожил. – Узнаете что-нибудь интересное, расскажите… Меня заинтересовали эти люди, с такой готовностью желающие помочь нашей полуживой легкой промышленности…

– Всенепременно расскажу, – пообещал Суржиков. – Но и вы звоните, если что-нибудь узнаете…

Он тяжело вздохнул. Марина повесила трубку.

«Газету надо делать чистыми руками», – вспомнила Марина слова декана факультета журналистики, который она окончила. Студенты посмеивались, когда им вновь и вновь повторяли это незатейливое правило. Однако в их журналистском сообществе высоко ценили и профессиональную честность, и человеческую порядочность. А о том, кто есть кто, узнавали быстро – журналисты если что и умеют хорошо делать, так это – собирать информацию. Однако культ денег, ставший в ходе новых замечательных реформ едва ли не единственным мерилом успеха, повлиял и на отношение к традиционным ценностям. В формуле «цель оправдывает средства» целью стали исключительно деньги, а «средства» – приобрели катастрофически криминальный смысл…

Марина вовремя ушла из так называемой «большой» журналистики в журналистику моды, которую в советские времена мало кто воспринимал всерьез. Политическая журналистика отпугивала Марину своей нескрываемой ангажированностью, серьезностью и коварством интриг, а так называемая «моральная» тематика казалась ей лицемерной. В журналистике моды Марина нашла то, что так привлекало ее: возможность исследования человеческой натуры в ее сложных и парадоксальных отношениях к себе и другим, расшифровка кода, заложенного в костюме, который человек выбирает, пытаясь проявить себя и соотнося свой выбор с выбором остальных людей. Марине нравилась ее работа, она позволяла ей оставаться честной и с самой собой, и с окружающими людьми.