Волчье солнышко (Сборник) - Бушков Александр Александрович. Страница 8

Очнулся он на мягком широком диване в огромном овальном зале без окон, сверху лился рассеянный свет невидимых ламп, с золотистыми стенами красиво гармонировали синие колонны, и под потолком, почти неслышно гудя, летали крохотные, с воробья, реактивные истребители. Один отвернул, пролетел над самым лицом, и Гай различил совсем уж крохотного пилота, с любопытством смотревшего вниз. Наискосок зала пробежала большая белая крыса, самолетики кинулись в атаку, застрекотали пушки и полетели крохотные ракеты, но крыса успела юркнуть куда-то за колонну, в которую тут же врезался и взорвался не успевший отвернуть истребитель. Остальные снова поднялись под потолок.

Гай поднес руку к глазам. Рука была в засохшей крови, губы побаливали, хотя тело в общем ныло не так сильно, как можно было ожидать после такой лупцовки.

Послышались чьи-то шаги. Из-за колонны вышла девушка лет восемнадцати, в аккуратно подвернутых джинсах и клетчатой сине-красно-черной рубашке. В светлых волосах поблескивал ежесекундно менявший цвет камешек, в руке она несла ведерко с водой и полотенце.

– Бедный Гай… – сказала она, присев рядышком. Камешек стал зеленым под цвет глаз. – Больно?

– Мать вашу так, – сказал Гай. – Что это все значит?

– Сам виноват, – сказала девушка, намочила полотенце и принялась осторожно смывать кровь. Вода оказалась приятно теплой. – Между прочим, меня зовут Алена, и я твой следователь.

Она выглядела такой милой и обаятельной, эта Алена, что рука не поворачивалась заехать ей в глаз. Гай постарался утешить себя мыслью, что постарается еще свидеться наедине с капитаном Мумурой.

– Мило, – сказал Гай. – Следователь. Обвинение. Арест. А защитник мне, интересно, будет?

– Я и защитник, – заявила эта Алена. – Но это потом, когда соберется трибунал. Пока что я следователь. Ну вот, все в порядке. – Она отставила ведерко с побуревшей водой, села, потом, подумав, легла рядом и, оперев подбородок на сжатые кулачки, принялась с интересом рассматривать Гая. – Как это ты ухитрился?

– Что?

– Влипнуть, – сказала Алена. – Во все это влипнуть. Ну, конечно, бывает, что напиваются до потери сознания и отмочат что-нибудь, но такого…

– Что же это я отмочил? – вслух подумал Гай не без любопытства. – Разнес что-нибудь?

– Хуже, хуже… – Алена уютно устроила голову у него на груди и смотрела лукавыми глазами, теперь уже карими. – Гай, ты не думай, я к тебе неплохо отношусь. Хочешь, я с тобой жить буду?

– Жить… – проворчал Гай и вспомнил компьютер. – Видел я вашу жизнь в гробу в белых пинеточках… Морду-то за что разбили?

– Капитан Мумура – уж-жасно нервный человек, – безмятежно пояснила Алена. – Ты его вывел из себя, взбесил буквально… его тоже понять можно.

– Да? – Гай пощупал бок – пистолет был на месте. Чего их жалеть, гадов? – Нервный человек…

Он рывком высвободился, опрокинул Алену, одной рукой перехватил ее руки, другой приставил к виску ствол «вальтера» и зловеще спросил:

– Аленушка, а если я тебя пристрелю? Перед тем, как заняться капитаном Мумурой с присными…

– Дурак, – сказала Адена, не пробуя вырваться и насмешливо глядя снизу вверх. – Ой какой дурак… Гай, хотя в этом и стыдно признаваться, я целоваться не умею. Буквально совсем. Так стыдно… Ну, отпусти меня, пожалуйста, руку больно.

Ну что было с ней делать? «Какая там к черту абсолютная свобода, – зло подумал Гай, пихая пистолет обратно в неподатливую кобуру. – Все наша славянская достоевщина, обязательно расслюнявимся там, где первый попавшийся западный супермен давно вышиб бы этой Алене мозги и рук потом отмывать не стал бы. Еще и трибунал вдобавок. Взбесились, не иначе. Нет, пора пробиваться назад, чего бы это не стоило. Иначе с ума сойду. Стоп, а может, я уже давно того, а в Ирреальном Мире сумасшествие именно так и проявляется? Вообще, любопытный вопрос: каким образом сходят с ума там, где все сумасшедшие?»

– Вот и прекрасно, – сказала Алена и прижалась крепче, теплая такая, милая такая, соблазнительная такая. – Гай, может, у тебя есть шанс оправдаться?

– Гос-споди… – сказал Гай сквозь зубы. – Да объясни ты вразумительно, в чем я перед вашим трибуналом провинился?

– Ты не помнишь?

– Раз я спрашиваю, значит, понятия не имею.

– Ох, эта водка… – вздохнула Алена тоном умудренной жизнью женщины. – Ты вчера наговорил кучу ужасной ереси. Будто там, снаружи, вы расстреливаете друг друга, тратите уйму денег на оружие… В общем, повторять противно эту похабщину, я уж лучше не буду.

– Ах вот оно что… – сказал Гай. – Знаешь, вся беда в том, что это чистая правда.

– Хватит, – попросила Алена. – Сейчас-то ты трезвый.

– Да говорю тебе, что это правда!

– Гай, а может, у тебя белая горяч-ка? – с интересом спросила Алена. – Можно, я на этом буду строить тактику защиты?

– Ничего подобного, – сказал он. – Все это правда…

– Да не может этого быть! – сердито посмотрела Алена. – Ну где это видано? Или ты меня нарочно дразнишь?

– Не дразню, – сердито сказал Гай. – И не собираюсь.

– Тогда я буду исполнять свои обязанности?

– Это которые?

– Следователя.

– Выполняй, – разрешил Гай. Ему вдруг стало все равно.

– Значит, так, – сказала Алена официальным тоном. – Вы, подследственный, признали, что обвинения, выдвинутые против вас, соответствуют истине?

– Признал, – сказал Гай.

– Возражений против личности защитника нет?

– Нет.

– Против незамедлительности трибунала?

– Нет.

– Ну тогда все, – сказала Алена нормальным, чуточку грустным голосом. – Зря ты так, Гай. Ты мне, честное слово, нравишься. В тебе есть обстоятельность.

– У меня есть еще масса других достоинств, – сказал Гай.

– Ну да?

– Щи умею варить – хоть полощи. И так далее.

– А я тебе нравлюсь?

– Нравишься, – сказал Гай.

– Очень, очень?

– Просто нравишься. Правда, не умеешь целоваться или врешь?

– Правда.

– Интересно… Слушай, а как же все-таки ты собираешься меня защищать?

– Я уже объясняла, – безмятежно сказала Алена. – Буду доказывать, что ты рехнулся, что у тебя белая горячка. Ты что предпочитаешь? Может, все вместе?

– Ничего подобного. Я буду защищать себя сам.

– Вот этого нельзя, – сказала Алена. – Ну, тогда пошли?

– Пошли, – сказал Гай. Ему было жутко и интересно.

За порогом зала на него накинулись какие-то проворные молодцы, накинули через голову грубый холщовый балахон, в мгновение ока надели ручные и ножные кандалы.

Вся троица долго шла по извилистому узкому коридору. Вступили в зал. Зал был огромен. Потолок вздымался на добрую сотню метров, а к судейскому столу пришлось идти добрую минуту.

За длинным черным столом сидели трое судей в черных мантиях и высоких пудреных париках. Алена надела такую же мантию, четырехугольный берет с кисточкой и взошла на маленькую трибунку защитника. Массивная дубовая скамья могла предназначаться только для Гая, и он немедленно уселся, позвякивая тяжелыми кандалами. По бокам сразу же пристроились двое в мундирах с палашами наголо.

Тот, что сидел посередине, очевидно председатель, поправил золотую цепь на груди и три раза стукнул молотком:

– Внимание, прошу тишины! Начинается заседание особого трибунала. Слушается дело «Ирреальность – против Гая». Подсудимый, вас устраивает формулировка?

– Устраивает, – сказал Гай.

– Итак, – сказал председатель. – Поясняю сущность дела. Подсудимый Гай Олег Николаевич, двадцати восьми лет, холост, писатель-фантаст. Находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, публично распространял непотребные нелепицы, оказывая этим растлевающее влияние на неокрепшие умы.

– Прошу поподробнее, – сказал Гай.

– Можно и поподробнее, браток, – неожиданно добродушно сказал председатель, порылся в бумагах, вытянул длинный лист голубоватого папируса и поднес его к глазам. – Можно и поподробнее, у нас тут все зафиксировано, контора пишет… Вы утверждали, что в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году руководители государства физически уничтожили тысячи военных, политических, государственных деятелей и просто граждан по обвинениям, которые теперь выглядят смехотворными.