Дева в голубом - Шевалье Трейси. Страница 35

— Да. — Жан Поль слегка коснулся моей ладони. Да. Это первое, что мне бросилось в глаза. Действительно странно. И я спросил себя: что это, просто совпадение? Затем я посмотрел, сколько ему было лет. Двадцать пять.

— То есть исполнилось двадцать пять на следующий день после свадьбы.

— Верно. А в ту пору у гугенотов был такой порядок: когда мужчине исполняется двадцать пять, ему больше не нужно разрешение родителей на брак.

— Но ведь когда он женился, ему было еще двадцать четыре, так что, наверное, разрешение он получил.

— Да, но настораживает близость дат. Поневоле задумаешься, как относились к этому браку отец с матерью. Потом я заметил еще кое-что. — Он указал на перечень. — Взгляните на дату рождения их первого сына.

— Ну да, Новый год, я же сказала. И что?

— Ну же, Элла Турнье, посмотрите внимательнее, напрягите мозги. — Жан Поль сдвинул брови.

Я вгляделась в страницу и, когда сообразила, что о имеет в виду, сама не поверила, как это могла сразу не обратить внимание. Уж от меня-то это меньше всего можно было ожидать. Я начала поспешно высчитывать сроки, загибая пальцы.

— Ну вот, вижу, теперь и вам ясно…

— Она понесла примерно десятого апреля, — кивнула я, завершая подсчеты.

Жан Поль удивленно посмотрел на меня:

— Десятого апреля? Как это? — Он сделал вид, что тоже считает на пальцах.

— По приблизительным подсчетам, рождение наступает на 266-й день после зачатия. Конечно, продолжительность беременности имеет свои индивидуальные особенности, к тому же в те времена сроки, возможно, несколько отличались от нынешних. Другое питание, другая конституция. Но апрель — это точно. То есть за добрых семь недель до брака.

— А откуда такая точность — 266 дней? У вас ведь нет детей? Или вы их где-нибудь прячете?

— Я акушерка, мне положено знать такие вещи.

Он удивленно воззрился на меня, и я повторила по-французски:

— Une sage-femme. Je suis une sage-femme. Ну да. Вы так и не спросили меня, чем я зарабатываю на жизнь.

Вид у Жана Поля был смущенный, что для него совершенно нехарактерно, и я испытала миг торжества, в кои-то веки я его одолела.

— Вы не устаете удивлять меня, Элла, — сказал он, улыбаясь и покачивая головой.

— Тихо, тихо, не надо заигрывать со мной, иначе ваша коллега по всему городу разнесет.

Мы оба как по команде повернулись в сторону двери и немного выпрямились. Я отодвинулась от Жана Поля.

— Словом, это был брак-автомат, — сказала я, возвращаясь к предмету.

— Автоматический брак?

— Брак-автомат. Ну понимаете, срочно надо было жениться. Ее родители узнали, что дочь беременна и заставили молодого человека взять ее в жены. В Штатах есть такая старая карикатура: отец направляет на соблазнителя автомат, чтобы заставить его пойти к алтарю.

Жан Поль на секунду задумался.

— Что ж, не исключено, что все так и произошло. — Но уверенности в его голосе не было.

— Однако?..

— Однако этот, по вашему определению, брак-автомат не объясняет, отчего они женились прямо накануне его дня рождения.

— Ну и что? Допустим, это просто совпадение.

— Интересно у вас получается, Элла Турнье. Когда вам удобно — случайное совпадение, когда нет — нет. Допустим, дата этого брака — совпадение, а Николя Турнье — никакое не совпадение.

Я выпрямилась. О художнике мы не говорили с тех пор, как сильно поругались из-за него.

— То же самое можно сказать и о вас! — огрызнулась я. — Просто нас интересуют разные совпадения, вот и все.

— Николя Турнье интересовал меня, пока не выяснилось, что к вашей семье он не имеет никакого отношения. Я дал ему шанс. И этому совпадению я тоже готов дать шанс.

— Хорошо, в таком случае почему, с вашей точки зрения, это не просто совпадение.

— Тут все дело в месяце и дне недели свадьбы. И то и другое дурно пахнет.

— Что значит «дурно пахнет»?

— В Лагендоке существовало поверье, согласно которому в мае и ноябре браки лучше не заключать.

— Почему?

— Май — месяц дождей, а значит, слез, ноябрь — месяц умирания.

— Но это же просто примета. Мне казалось, что гугеноты в приметы не верят. Это считалось пороком католиков.

Это замечание заставило его на секунду задуматься. Выходит, не он один читает книги.

— Тем не менее факт остается фактом: в эти два месяца браки почти не заключались. Далее, двадцать восьмое мая 1563 года выпадает на понедельник, а большинство свадеб праздновалось по вторникам и субботам. Это были излюбленные дни.

— Минуту. Откуда вы взяли, что это был понедельник?

— У одного моего приятеля домашний компьютер подключен к университетскому. Я зашел к нему вчера, и мы нашли старый календарь.

«Вот идиотка!» — выругала я себя и вздохнула.

— Короче, у вас явно есть версия того, что случилось. Не знаю даже, что заставляет думать, будто и у меня есть право голоса в этой истории.

— Pardon. — Жан Поль внимательно посмотрел на меня. — Вы хотите сказать, что я не даю вам заниматься собственным делом?

— Вот именно. Слушайте, я ценю вашу помощь, но у меня такое ощущение, что вы действуете больше головой, чем сердцем. Понимаете, что я имею в виду?

Он слегка надул губы и кивнул.

— Тем не менее мне хотелось бы выслушать вашу версию. Только давайте договоримся — это всего лишь версия. От своей идеи брака-автомата я пока не отказываюсь.

— Ладно. Допустим, родители Этьена были против этой женитьбы, пока не узнали о ребенке. Тогда они, напротив, заспешили с браком, чтобы соседи не подумали, будто у них были какие-то возражения.

— Но разве подозрения не возникли бы в любом случае? Учитывая даты? — Мне нетрудно было представить себе madame шестнадцатого века издания. Уж она бы такого случая не упустила.

— Пожалуй, но все равно лучше сделать вид, что все происходит с твоего, согласия.

— Чтобы соблюсти приличия.

— Вот именно.

— В общем, за четыреста лет на самом деле мало что изменилось.

— А вы как думали?

На пороге возникла коллега Жана Поля. Должно быть, мы увлеклись разговором, ибо она просто с улыбкой посмотрела на нас и удалилась.

— Еще одно, — продолжал Жан Поль. — Так, мелочь. Мари. Редкое имя в гугенотских семьях.

— Почему?

— Кальвин был против поклонения Деве Марии. Он верил в прямое, без посредников, общение человека с Богом. Она же только мешает такому общению. К тому же Дева Мария принадлежит католической традиции. Поэтому странно, что Турнье дали дочери такое имя.

— Мари, — задумчиво повторила я.

Жан Поль захлопнул Библию и прикоснулся к золотистому листу на обложке.

— Жан Поль.

Он повернулся ко мне. Глаза его блестели.

— Пошли ко мне. — Слова эти вырвались у меня совершенно неожиданно.

Выражение его лица осталось прежним, но что-то между нами произошло, словно ветер задул в противоположном направлении.

— Я на работе, Элла.

— Ну так после работы.

— А ваш муж?

— Он в отъезде. — Вся эта сцена показалась мне вдруг унизительной. — Ладно, забыли, — проговорила я и начала подниматься со стула, но он остановил меня, положив руку на ладонь. Я вновь вернулась на свое место. Он бросил взгляд на дверь и убрал руку.

— Придете сегодня в одно место? — спросил он.

— Куда именно?

Жан Поль нацарапал что-то на клочке бумаги.

— Одиннадцать — самое время.

— Да о чем вы.

— Сюрприз. — Он покачал головой. — Приходите, сами увидите.

Я приняла душ и занялась своим внешним видом. Давно уж я не тратила столько времени на себя, при том что понятия не имела, куда предстоит идти. Жан Поль просто написал какой-то адрес в Лаво, городке в двенадцати милях отсюда. Это мог быть ресторан, дом друга, кегельбан — да что угодно.

То, что он сказал накануне о моем наряде, не выходило у меня из головы. Не уверена, что это было сказано в осуждение, но все равно я перерыла весь гардероб в поисках чего-нибудь поярче и в конце концов остановилась на бледно-желтом платье без рукавов. Больше в этом роде все равно ничего не было, да и чувствовала я себя в нем удобно, а если добавить коричневые сандалии и немного помады, то и выглядела очень даже прилично. Конечно, соперничать с француженками, которые и в джинсах и безрукавке выглядят стильно, я не могла, но, в общем, сойдет.