Плохая мать (ЛП) - Шеридан Миа. Страница 19

Если бы Гэвин не узнал эту конкретную формулировку, она бы не представила случайный теннисный мяч… скорее всего, квартиру опечатали бы, мусор вывезли на свалку, и разгадка была бы утеряна навсегда. Она все еще была шокирована этим. Стало одновременно жутко и пугающе, что убийца положил его туда, чтобы они могли найти ключ. Конкретно она.

Сиенна остановилась перед полуразрушенным домом, половина крыши которого обвалилась, а крыльцо провисло. Оказалось, что когда-то лужайка представляла собой пустынный ландшафт — камни и кактусы, — но теперь заросла сорняками и была усыпана мусором, а кактусы превратились в сморщенную шелуху. Это показывало, что иногда даже то, что находилось на своем месте, засыхало из-за пренебрежения.

Кэт и Сиенна вышли из машины, на мгновение покосившись на дом, заходящее солнце создавало расплывчатый ореол. Сравнение оказалось очень точным, и у Сиенны снова появилось странное покалывание в спине, как будто кто-то наблюдал за ними. Она огляделась вокруг, но все было тихо и неподвижно. Если кто-то и использовал это место, то он делал это после захода солнца и мог бы действовать под покровом ночи.

Они обе надели перчатки, а затем направились вверх по потрескавшимся ступенькам к двери, проверив ту часть крыльца, которая выглядела устойчивой, прежде чем открыть ее своим общим весом. Окно сбоку от входа было открыто примерно на четверть дюйма, и, когда Сиенна посмотрела на дверь, оказалось, что ручка новая.

— Кто-то проник в дом и поменял фурнитуру на входной двери, — пробормотала Кэт, очевидно, заметив то же самое, что и Сиенна.

Она подняла ключ, который вынула из теннисного мяча, и вставила его в замок. Это сработало, как она и думала. Она встретилась взглядом с Кэт, когда дверь с громким скрипом распахнулась. Человек, который привел их сюда, установил новое оборудование, гарантируя, что ключ подойдет к этому замку. Кожа на затылке покрылась мурашками, и она оглянулась. Разве тот, кто приложил столько усилий, не хотел бы увидеть, как его игра закончилась? Однако нигде не было никакого движения, и в пределах видимости оказалось очень мало мест, где можно было бы спрятаться.

Кэт заглянула внутрь:

— Полиция Рино. Есть кто-нибудь? — они остановились и прислушались, но не было слышно ни звука, и они обе вошли: Кэт шла первая, Сиенна следовала за ней.

Кэт снова прислушалась, но все было тихо. Сквозь открытые окна струились лучи света, и, что удивительно, хотя здание было старым и нуждалось примерно в тысяче ремонтов, здесь не валялся мусор, а конструкция и стены остались целыми, никакой аэрозольной краски не было видно.

Возможно, провисшая крыша и крыльцо служили сдерживающим фактором для тех, кто мог использовать собственность незаконно, поскольку поблизости находились и другие заброшенные дома, которые не выглядели так, будто они могли рухнуть в любой момент.

Они ходили из комнаты в комнату, осматривая весь дом, и оказались на кухне в задней части дома. Плиточный пол был грязным, но без трещин, только одна коричневая дверца шкафа висела криво. Обои с ярким цветочным узором отклеивались, один лист упал наполовину, как ярко одетая женщина, которая заснула, еще стоя на ногах, но пока не упала на пол. Сиенна открыла шкаф, и запах затхлого воздуха внутри заставил ее поморщиться. Рядом с ней Кэт делала то же самое, но ей хватило мудрости стоять при этом на расстоянии вытянутой руки. Сиенна извлекла урок из своей ошибки и отступила, выдвинув один ящик, а затем другой. Внизу лежала древняя на вид аптечка. Сиенна подняла ее и открыла, но внутри оказалась только бутылка, порыжевшая от жидкости медного цвета. Она не думала, что это зацепка — похоже, она была там столько же, сколько и дом, — но Сиенна все равно позаботится о том, чтобы криминалисты осмотрели ее.

Остальные шкафы и ящики были пусты.

— Ох, — выдохнула Сиенна сразу после того, как открыла дверь в старую кладовую. Кэт подошла и встала рядом с ней, и вместе они посмотрели на еще один кусок рукописной записки, прикрепленный к внутренней стороне двери, как старый рецепт. Сердце Сиенны забилось быстрее при виде знакомого почерка.

Она оглянулась через плечо, и Кэт прошептала:

— Ты что-то слышала?

Сиенна покачала головой.

— Нет. Это просто чертовски жутко. Он нас водит за нос, Кэт.

Она кивнула, взяла записку и положила ее в сумку для улик.

— Давай уйдем отсюда, — предложила Кэт. — Мы можем прочитать это в участке.

— Я согласна. И мы пригласим сюда криминалиста для быстрого осмотра. — У нее осталось ощущение, что этот парень достаточно умен, чтобы носить перчатки, но, возможно, они найдут отпечаток обуви или волосы… что-нибудь. Сиенна чувствовала себя мишенью, и это было крайне неприятно.

Через несколько минут они вернулись в машину и через тридцать минут вошли в участок. Ингрид не было в кабинете, и они использовали кабинет, чтобы разложить записку под копией первой. Сиенна освежила память последними строками предыдущей записки и внезапно вернулась на кухню, где представила «Отца», привязанного к стулу, с кляпом во рту. «Мать» вызвала «Отца» на игру в семикарточный стад, и у Сиенны сложилось четкое представление, что он вот-вот проиграет.

Глаза отца продолжали выражать смесь ярости и растерянности. Он не знал о картах. Мы с мамой никогда не играли в игры, пока он был дома, и я хранил доски, головоломки и колоды карт в глубине шкафа под отдельной доской. Неуверенность в его взгляде взяла верх над гневом, когда моя мать положила перед ним и перед собой по очереди две карты.

Она смотрела на моего отца, выглядя отрешенной, хотя я видел вспышку огня в ее взгляде, потому что знал ее лучше, чем кто-либо другой. Мама всегда умело скрывала свои эмоции, в отличие от меня, которому было трудно сдерживать свои чувства.

— Мне нравится это слово, — сказала она моему отцу. — Шпилька. Тебе нравится это слово, Роджер? Нет, конечно, нет. — Ее губы изогнулись в дьявольской ухмылке, и она подняла мизинец, шевеля им. Я был в восторге от ее намеков. — Это насмехается над тобой, не так ли, Роджер? — Она щелкнула языком. — Бедный Роджер с крошечным членом. Далеко не шпилька. Даже и близко.

Под кляпом мой отец издал гневное рычание.

— Дэнни, руки твоего отца в данный момент заняты, поэтому тебе придется обращаться с картами за него. — Я немного нервничал, подойдя близко к отцу, но мать ободряюще кивнула мне, и я придвинулся поближе. — Это твои скрытые карты, Роджер, — объяснила Мать. — Я понимаю, что ты в невыгодном положении, когда дело касается карт. Тебя это раздражает, не так ли? Но такова жизнь, верно, Дэнни Бой?

— Да, мама.

— Я объясню, что тебе нужно знать, чтобы играть в эту игру, но боюсь, остальное зависит от тебя, — продолжила она.

Внутри меня закрутилась спираль восторга. Отец не мог сравниться с матерью, и ему предстояло узнать эту правду. Я задался вопросом, будет ли это болезненным уроком.

Но надеялся, что так и будет.

Нож все еще лежал на столе перед матерью, его блестящее серебристое лезвие отражало свет лампы над головой.

Она сдала ему перевернутую карту — бубновую семерку — и сделала то же самое для себя. Я открыл две перевернутые карты ровно настолько, чтобы увидеть, что ему досталась десятка пик и четверка бубен. Ничего. У него не было ничего. Эта спираль ускорилась.

Я посмотрел на мать, молча сигнализируя ей, используя наш особый язык мельчайших движений лица и едва уловимых движений глаз. Казалось, она даже не смотрела на меня, но я знал, что это не так. Она взглянула на свои карты, а затем взяла открытую карту — пиковый туз — и слегка постучала ею по столу, как бы размышляя.

— Вот самая сложная часть, Роджер. У меня нет денег, потому что ты скупой скряга, который не оставляет мне ничего лишнего. — Она еще раз постучала картой, прежде чем ее глаза загорелись внезапным вдохновением. Хотя я мог сказать, что взгляд был притворным. Мать всегда была на два шага впереди всех, хотя у меня был особый способ ее читать.