Ради милости короля - Чедвик Элизабет. Страница 13

– Она не обычная шлюха, – добавил дядя. – Король – ее опекун. – Он саркастически поднял бровь. – Наследница. Но, как и в вашем случае, Генрих обдумывает ее будущее, держа в подвешенном состоянии.

Роджер был достаточно сообразительным, чтобы уловить подтекст дядиных замечаний. Ида де Тосни принадлежит Генриху, и от нее лучше держаться на расстоянии. Впрочем, Роджер и не собирался за ней ухаживать. Ему нравились женщины, и он испытывал те же потребности, что и любой здоровый молодой мужчина, но он был независим и сторонился придворных мотыльков.

Выбросив Иду де Тосни из головы, он отправился в уборную, чтобы освободить мочевой пузырь от отвратительного вина. Покончив с делом, повернулся и обнаружил единокровных братьев и адвоката Гундреды, Роджера де Гланвиля. Сердце Роджера забилось сильнее, но он смотрел прямо и держал голову высоко. Он привык к запугиваниям – его отец любил подобные игры.

– Тысяча марок – это все, что ты смог предложить королю в качестве взятки? – насмешливо обратился Роджер к Гуону, нанеся удар первым.

Гуон покраснел:

– Сомневаюсь, что ты можешь предложить ему больше.

– Поживем – увидим, – пожал плечами Роджер.

Он попытался пройти мимо, но Гуон заступил ему дорогу. Де Гланвиль прислонился к стене в настороженном молчании, наблюдая, но не принимая участия, а Уилл с встревоженным видом держался позади Гуона, кусая нижнюю губу.

– Ради всего святого, или помочись, или убери своего петушка обратно в брэ, – презрительно фыркнул Роджер.

Гуон побледнел. Роджер пристально посмотрел на де Гланвиля:

– Или ты ждешь, когда за тебя помочится кто-то другой? Это больше на тебя похоже!

Гуон схватил Роджера за руку.

– Тебе не одержать верх! – прошипел он с ненавистью.

– Следи за мной, и увидишь, – парировал Роджер.

Сбросив руку Гуона, он зашагал прочь из уборной. Кровь стучала в висках, его подташнивало. Он не сомневался, что Гуон именно так и поступит: будет следить. И оттого у Роджера горело между лопатками, как будто он побывал в зарослях крапивы.

Гундреда нахмурилась, глядя на сорочку, которую только что выудила из груды постиранного белья. В одном из швов появилась прореха, которой не было, когда белье отправилось к прачке, а на манжетах еще виднелась грязь. Почему никто никогда не работает как положено? Хлеб при дворе обязательно непропеченный или подгорелый, а вино невозможно пить. Матрас прошлой ночью кишел блохами. Не лучше ли сдаться и вернуться в Банджи? Но она не может. На карту поставлено слишком многое. А теперь еще и сорочка порвана. Хотелось плакать, кричать, браниться и топать ногами, но все это требовало слишком много усилий.

Мужчина прокашлялся, и Гундреда подняла глаза. Роджер де Гланвиль стоял в дверях, прижав кулак к губам. Она не знала, радоваться помехе или досадовать на нее.

– Графиня, я хотел бы переговорить с вами, если это возможно, – произнес он.

Нельзя не признать, любезный разговор – совсем иное дело. Вздохнув, она указала на груду белья:

– Надо было просмотреть, прежде чем платить прачке. Почему это так сложно? Я хочу слишком многого?

– Разумеется, нет, миледи.

Гундреда уловила умиротворяющую нотку и решила, что Роджер поддразнивает, но, по крайней мере, в его глазах было сочувствие – нечто совершенно чуждое ее мужу. За двадцать лет брака она не видела ни одного проявления доброты со стороны Гуго.

– Нет, – повторила Гундреда. – Спасибо, что напомнили. – Она вздохнула и устало махнула служанке. – Убери это в сундук да пересыпь полынью от блох. – Потом взглянула на де Гланвиля. – Переговорить о чем?

– О будущем.

– А именно?

– Спор о наследстве вашего сына может затянуться на годы. Вам необходим адвокат при дворе, чтобы отстоять ваши интересы и не дать замять дело.

– Мне это прекрасно известно, – скрипуче хохотнула Гундреда.

– Ваш пасынок – весьма решительный молодой человек.

– Он ничтожество! – выплюнула она.

С тех пор как Гундреда приехала во Фрамлингем испуганной упирающейся невестой, она испытывала легкую, но явную неприязнь к Роджеру. Ее робкие попытки сблизиться с ним были встречены злыми слезами и вспышками ярости. Не ее вина, что брак его родителей был признан недействительным и его мать отослали прочь, но Роджер все равно винил мачеху, а у нее не было ни времени, ни желания бороться с враждебностью пасынка. Гундреда не была святой Юлианой и не могла этого изменить. Когда она пожаловалась мужу на поведение его сына, Гуго, как и следовало ожидать, избил мальчика до полусмерти, и в этом Роджер тоже винил ее. Их взаимная неприязнь тлела год за годом. Роджер упорствовал в своем отторжении, не обращая на мачеху внимания и держась поодаль. Когда у Гундреды родились сыновья, ее раздражение только возросло. Роджер был кукушонком в гнезде, он стоял между ее отпрысками и их законным наследством. И так продолжалось до сих пор.

– В ваших глазах – возможно, но король подтвердит его законнорожденность и право на Фрамлингем, и я ничего не могу с этим поделать.

Гундреда ожидала чего-то подобного, но ее досада все равно возросла.

– Тогда что вы можете поделать?! – рявкнула она. – Мне сказали, что вы лучший. Это пустое хвастовство?

– Миледи, я… – вздохнул де Гланвиль, жестом предлагая сесть.

– Графиня, – резко поправила она.

Де Гланвиль снова попросил ее сесть, и через мгновение Гундреда повиновалась, но дала понять, что это всего лишь уступка.

– Графиня, это не пустое хвастовство, – твердо сказал он. – Вы не найдете при дворе лучших юридических советников, чем я и мой брат Ранульф. Король благоволит ему и, возможно, сделает следующим юстициарием, но ни один из нас не может творить чудеса.

Гундреда сощурилась, разглядывая его:

– А приобретенные земли? Тоже скажете, что ничего не можете поделать?

– Король придержит их на время, пока решается спор, – задумчиво посмотрел на нее де Гланвиль, – но есть надежда убедить его отдать их вашим сыновьям.

– И как долго продлится это «на время»? – спросила она.

– Не могу сказать, графиня, но я продолжу уговаривать его. – Де Гланвиль сел рядом с ней, помедлил и сказал: – Я хочу сделать предложение, которое, полагаю, будет выгодно нам обоим.

Под его взглядом у нее по спине пробежал холодок.

– Предложение какого рода?

Он прокашлялся:

– Я второй сын, но с неплохими видами на будущее и высоким положением при дворе. Моя семья обладает влиянием в Восточной Англии. Полагаю, мы могли бы составить хорошую пару. Ваша сила духа достойна восхищения, и мне кажется, что мы поладим.

Гундреда закашлялась, чтобы не засмеяться, поскольку знала, что не сможет остановиться, и не хотела показаться сумасшедшей.

– С какой стати мне выходить замуж во второй раз? – спросила она. – Одного более чем достаточно.

– Потому что это поможет вам выдержать бурю, – ответил де Гланвиль. – Мне будет гораздо легче отстаивать ваши права в роли мужа. Вам не позволят оставаться вдовой. Кто-нибудь попросит у короля вашей руки, и этот человек может оказаться из того же теста, что и ваш бывший муж. Здесь много подобных охотников, но я не из их числа.

Гундреда с подозрением разглядывала его.

– А в чем состоит ваша выгода? – спросила она. – Никто не женится, не видя преимуществ для себя.

– Разумеется. Вашим приданым станут земли в Восточной Англии и родство с графами Уориками. Если я смогу отсудить земли вашего мужа, кто знает, что еще мы сможем приобрести?

– Откуда мне знать, что вам можно доверять? – выгнула брови Гундреда.

– Вы не можете этого знать, – откровенно ответил де Гланвиль, – но это касается и любого другого. Если у меня будет законный интерес в приобретении поместий для вашего сына, я буду лучше печься и о вашей выгоде.

– Я вышла из возраста деторождения и не смогу подарить вам наследников.

– Это не важно. Я младший сын, мои братья продолжат наш род.

– А если я откажу?