Король Аттолии - Тернер Меган Уэйлин. Страница 7

Телеус отступил в сторону и сделал вид, что не следит за боем. Его примеру последовали остальные гвардейцы. У Костиса по спине пробежали мурашки.

– Защита низковата, – спокойно произнес Эвгенидес, и Костис оторвал взгляд от стоявших вокруг стражников и посмотрел на короля. Эвгенидес приподнял бровь. Костису пришлось опустить голову, чтобы скрыть неприязнь. Он не считал себя прекрасным фехтовальщиком и уступал в опыте стоявшим вокруг ветеранам, однако продвинулся гораздо дальше простейших упражнений в первой позиции.

Эвгенидес прочитал его мысли и лукаво улыбнулся. Костис стиснул зубы, половчее перехватил рукоять и устремил взгляд на вышитую грудь королевского камзола.

Король не сдвинулся с места. Костис так и стоял с вытянутым мечом, а король даже не вытащил свой меч из-под мышки. У Костиса заныли рука и плечо. Деревянный учебный меч был утяжелен и ощущался как настоящий, и долго удерживать его в вытянутой руке было нелегко, к тому же давали о себе знать мышцы, одеревеневшие после вчерашних долгих часов в неподвижности.

Наконец король встал в позицию. Он легко отбил меч Костиса в сторону и завершил выпад, остановив острие на волосок от груди Костиса.

– Еще раз? – предложил он.

Костис вернулся в позицию. И урок продолжился. У короля не хватало мастерства ввязаться в учебный бой и задать Костису трепку, которую, по мнению остальных гвардейцев, тот вполне заслужил, однако он придумал другую уловку: начинал одно упражнение за другим и в самый разгар оставлял Костиса в неподвижности. А тот стоял, напрягая все мускулы, чтобы не шелохнуться, и старался не выдавать, каких усилий ему это стоит. Лишь смотрел сосредоточенно на острие меча перед собой и мысленно приказывал ему не дрогнуть, потому что малейшее колебание покажет, насколько ему тяжело.

После первой насмешливой улыбки король, казалось, с головой ушел в тренировку. Эта сосредоточенность была хуже любых насмешек. Если бы он засмеялся, Костис мог бы разозлиться, и эта злость придала бы ему сил, но Эвгенидес орудовал мечом со сверхъестественным спокойствием. Делал выпад, возвращался в защитную стойку, отражал удар, и мечи соприкасались с тихим стуком, потом снова выпад, опять стойка. Стук, выпад, стойка, стук, выпад, стойка.

Костису хотелось откинуть голову и завыть. Ну почему боги послали Аттолии такого короля?

Наконец люди вокруг стали один за другим прекращать тренировки и расходиться. При каждом повторе Костис надеялся, что этот раз станет последним, но король, казалось, ничего не замечал и только спрашивал:

– Еще?

Остальные солдаты разошлись. На открытой площадке между дворцовыми стенами и казармами остались лишь Костис, король, Телеус да королевские лакеи, маячившие у входа. Один человек отделился от свиты и подошел. Был он выше короля, почти как Костис, плотно сложен и роскошно одет.

– Ваше величество, – молвил он холодным, высокомерным тоном.

Эвгенидес опустил меч, отошел от Костиса и окинул взглядом опустевший плац. Прикинул высоту солнца.

– Время летит быстро, – тихо произнес он. – Спасибо, Костис. – И кивнул, отпуская.

Костис шагнул прочь и чуть не споткнулся. Король заметил его неуверенность и приподнял бровь. Костис не сомневался, что под напускной заботливостью скрывается злобный восторг. Он поклонился и ушел. У него за спиной король заговорил с Телеусом, но Костис не стал прислушиваться.

С учебного плаца он направился в столовую и в дверях на миг застыл в нерешительности. Никто его не поприветствовал. Даже глаз не поднял. Он окинул взглядом зал – Аристогитона не было. Костис надеялся, что тот всего лишь на дежурстве, однако подозревал, что Арис просто решил избежать щекотливой ситуации, когда ему придется либо открыто выступить за Костиса, либо открыто игнорировать его. Костис направился к кухне, и очередь, собравшаяся там, мигом рассеялась. Он взял миску каши, тарелку йогурта и горсть сушеных фруктов. Сел за длинный стол у края зала.

Посмотрел на еду и понял: кусок не лезет в горло.

Однако встать и уйти не позволяла гордость.

Рядом с ним на стол опустилась миска. Дерево громко стукнуло по дереву, объявив во всеуслышание, что кто-то отважился сесть возле него.

– Арис, не будь дураком.

– Поздно перевоспитываться. – Арис перешагнул через скамейку и уселся рядом с Костисом. Обвел взглядом столовую – не смеет ли кто-нибудь возразить. Но нет: через мгновение еще один из офицеров, старше по званию, чем они оба, встал из-за своего стола и подошел к ним.

– Знаешь, – сказал он, усаживаясь, – нельзя сказать, что мы тут все до единого не порадовались, глядя, как ты опрокинул его в пыль.

Один за другим подходили остальные офицеры, они стали подшучивать над его тренировкой с королем, и смятение Костиса сменилось другим чувством, менее болезненным, но столь же острым. Костис поставил локти на стол, опустил подбородок на руки, стараясь не смотреть ни на кого из собравшихся. Он чувствовал, как подкашиваются колени, и в глубине души понимал: это не от усталости, а от облегчения. Пусть он лишился взвода, однако остался полноправным бойцом гвардии, а не превратился в опозоренного изгоя.

Офицеры один за другим доедали завтрак и отходили. Наконец остался только Арис.

– Поешь-ка, – напомнил он Костису.

– Ладно, – пообещал тот. После всех треволнений ему было не до завтрака. – Как ты думаешь, почему они пришли ко мне? – спросил он. Внезапное возвращение из бездны радовало, но все же было непонятным.

– Ты им нравишься, – ответил Арис. – Они тебя уважают.

– За что? – удивился Костис. Он искренне не понимал, что в нем такого хорошего.

Арис подпер голову руками, давая понять, что изумлен такой наивностью.

– В этом, Костис, и заключается разница между тобой и, например, лейтенантом Энкелисом. После Тегмиса ты не считал, что достоин повышения по службе, говорил, что всего лишь выполнял свой долг. А Энкелис никогда не допустит, чтобы хоть одно его доброе дело осталось незамеченным. Он мечтает стать капитаном и потому старается быть лучше всех. А ты просто хочешь стать лучше, и поэтому все считают, что ты рано или поздно займешь пост центуриона, лейтенанта и, может быть, даже капитана. Они хотели бы, чтобы ты стал капитаном. А за Энкелисом они не пойдут. – Арис допил чашку и встал. – Мне скоро в караул. А ты поешь.

Костис не сразу последовал его совету. Он задумался. И вскоре ему на плечо легла чья-то рука.

– Помойся и переоденься, – велел Телеус. – Король желает тебя видеть.

Костис озадаченно поднял глаза.

– Живей, – поторопил Телеус.

Бросив тоскливый взгляд на завтрак – аппетит наконец проснулся, – Костис ушел. Пока Телеус рядом, даже финик стащить не удастся. Он поспешил к себе, взял вещи, спустился по лестнице и пошел через двор в бани.

Здание, в котором помещались гвардейские бани, было ненамного меньше самих казарм. Его венчал купол, не уступавший в изяществе лучшим дворцовым постройкам, но внутри все было устроено просто и практично. Греться в парилке и затем очищаться скребком не было времени. Костис сложил одежду на скамью, забежал в тепидарий, взял ведро горячей воды и вылил на голову. На каменной тарелке лежал твердый кусок мыла. Костис взял его и растерся. Пены не было. Арис говорил, что куски, которые лежат в бане, это вообще не мыло, а камни, и они не смывают грязь, а соскребают ее с тела. Он зачерпнул еще воды, ополоснулся и побрел по шиферному полу, стараясь не поскользнуться.

Появился прислужник с сухим полотенцем, вытер Костиса и помог одеться. Застегнув кирасу, прислужник отступил на шаг, и Костис беспомощно развел руками:

– У меня даже монетки для тебя нет. Прости.

Все его деньги исчезли. И до следующей получки ничего не будет.

Прислужник необидчиво махнул рукой, и Костис торопливо удалился.

Телеус отвел его во дворец. Шагая за капитаном, Костис с тревогой гадал, что за поворот готовит ему судьба. Капитан лишь сказал, что король желает его видеть и ожидает к завтраку. Испуганно озираясь, Костис шел за Телеусом по бесчисленным коридорам и залам дворца, сначала знакомым, потом таким, где он никогда не бывал. Находясь на службе в Восьмой центурии, Костис не имел доступа во внутренние покои дворца, расположенные в цитадели. У некоторых дверей стояла охрана, гвардейцы отдавали честь Телеусу, и он, кивнув, проходил. Наконец они пересекли узкий внутренний двор и вступили в сводчатый туннель, ведущий на террасу над садом королевы. Там ждали служанки ее величества, стоял накрытый к завтраку стол, и за этим столом в одиночестве сидела сама королева.