Мария Ульянова - Маштакова Клара Александровна. Страница 19

Вместе с Лениным и партией Мария Ильинична радостно переживала годы подъема революции. События, многие из которых вошли в историю ленинской партии, в историю России, в историю коммунистического и рабочего движения всего мира, тогда чередовались с калейдоскопической быстротой. Декабрьское вооруженное восстание в Москве, I Дума, II Дума, IV съезд партии, V съезд партии, аресты и гибель товарищей — все это было частью и собственной жизни семьи Ульяновых.

9 мая 1906 года Мария Ильинична была на трехтысячном митинге в Народном доме Паниной, где Владимир Ильич выступил под фамилией Карпова. Здесь собрались представители всех рабочих районов. Вот как пишет о реакции рабочих на это выступление Надежда Константиновна:

«Аудитория замерла. Необыкновенно подъемное настроение охватило всех присутствовавших после речи Ильича, в эту минуту все думали о предстоящей борьбе до конца».

После митинга Мария Ильинична долго взволнованно рассказывала матери о выступлении брата и реакции рабочих.

Революция шла на убыль. Полиция наглела, по словам Крупской. Кровью рабочих и крестьян заливала черная сотня очаги революционного движения.

Только большое самообладание спасло Марию Ильиничну от тюрьмы в 1907 году. Шло очередное рабочее собрание в конспиративной квартире на Песках. Вдруг раздался условный стук, и в прихожую вбежал молодой рабочий, стоявший «на страже». «Скорее! — крикнул он. — Во дворе полиция, окружают дом!» Квартира находилась на пятом этаже. «Спокойно, — сказала Мария Ильинична, — товарищи, есть еще несколько минут, стучите во все квартиры подряд. Кто-нибудь и пустит». Действительно, жильцы нескольких квартир открыли двери и многих спрятали от полиции. Марию Ильиничну схватили. Так как брали всех, кого встретили на лестнице, во дворе, в конспиративной квартире, указанной провокаторами, то в участке арестованные имели возможность разыгрывать полное незнание друг друга. Мария Ильинична отказалась себя назвать, мотивируя свой отказ тем, что живет с больной и старой матерью и не хочет, чтобы ее испугал ночной обыск. Товарищи тоже держались мужественно — никто «не знал», как настоящее имя Александры Михайловны и где она живет.

Утром Мария Ильинична спокойно назвала адрес. Она знала, что мать и сестра поняли, что произошло, и давно спрятали все интересующее жандармов. Ее сопровождал к дому целый наряд полицейских во главе с приставом. Мария Ильинична с трудом удерживалась от желания рассмеяться ему в лицо, когда он несколько раз подряд спросил, сколько мужчин живет в квартире, и при этом все хватался многозначительно за висевший на боку пистолет. Он явно трусил. Вот и дом. Медленно поднимались по лестнице. Впереди Мария Ильинична, за ней полицейские. Два человека остались у входа. Где-то наверху захлопнулась дверь. Навстречу быстро застучали каблучки. На площадке второго этажа Мария Ильинична лицом к лицу столкнулась с Лидией Александровной Фотиевой. Та лишь метнула ей ободряющий взгляд и быстро пробежала вниз. Пристав покосился ей вслед, но задержать не решился. Мария Ильинична облегченно перевела дух — Лида унесла все, что нельзя было спрятать или уничтожить. Обыск продолжался несколько часов, но ничего не дал. Настолько ничего, что перед Марией Ильиничной извинились и оставили ее на свободе.

Тучи сгущались. Одна за другой закрывались большевистские газеты. Их упорно открывали вновь, под иными названиями. Менялись официальные редакторы, но редакция оставалась почти неизменной. Правительство закрывает сначала «Новую жизнь», затем «Вперед», потом «Эхо».

Владимир Ильич уехал в «ближнюю эмиграцию» — в Финляндию на станцию Куоккала, где поселился на большой даче, носившей название «Ваза». В Петербург приходилось выезжать редко и с большой осторожностью. Связной была Надежда Константиновна. Несколько раз приезжала к нему в Куоккала и Мария Ильинична. После V съезда Владимир Ильич чувствовал себя совершенно разбитым.

Наступает мрачный период столыпинской реакции. 18 июня 1907 года особый отдел Петербургского жандармского управления предложил начальнику охранного отделения сообщить все данные о Ленине и «возбудить вопрос о выдаче его из Финляндии». Ленин и Крупская переезжают в глубь Финляндии, на дачу Книповичей близ маяка Стирсудден. Наступили краткие дни отдыха в кругу друзей. В письмах к матери Владимир Ильич всячески расхваливает отдых. Надежда Константиновна вспоминала, что первое время он много спал, так сильно было переутомление. И здесь Владимир Ильич оставался руководителем партии. Встал вопрос об отношении к III Думе. В обстановке жестокой реакции бойкот ее был бы ошибкой. Ленин предлагает использовать думскую трибуну для защиты демократических свобод.

Мария Ильинична, живя в Петербурге, чувствует постоянную слежку. Владимир Ильич советует ей на некоторое время уехать в Самарскую губернию к родственникам Марка Тимофеевича. Объяснение для любопытствующих — необходимость отдыха.

Уйдя от слежки, Мария Ильинична сумела объехать несколько городов Поволжья, прежде чем прибыла к месту «отдыха». Ведь ее главная задача — передать местным организациям директивы Ленина. В Поволжье ее хорошо знают, здесь много друзей, крепкие, надежные организации. Об обстановке на местах Мария Ильинична подробно информирует брата. К сожалению, не сохранилось писем самой М.И.Ульяновой, но о проделанной ею работе можно судить по ответам Владимира Ильича. Мы видим, что во всех организациях дебатируется вопрос об отношении к III Думе.

Ленин пишет сестре из Стирсуддена на станцию Кинель Саратовской губернии: «Я против бойкота III Думы, и скоро, верно, выйдет у меня одна вещица по этому поводу, которую я только что кончил (имеется в виду статья «Против бойкота (Из заметок с.-д. публициста)» — Авт.). Нельзя, по-моему, повторять такой лозунг вне обстановки подъема, вне борьбы с первыми конституционными иллюзиями. Новый подъем (может быть, в связи с июльской стачкой московских текстильщиков, — ожидается стачка до 400 000 человек) надо расширять, готовить, превращать в общий, но провозглашать бойкот неуместно. Мы от него не должны зарекаться, при случае в момент подъема мы выдвинем бойкот. Но сейчас провозглашать его было бы либо преждевременной бравадой, либо некритическим повторением лозунгов, имеющих славное революционное прошлое. Такова в двух словах моя аргументация, в печати подробно развиваемая.

Пиши, как устроилась и довольна ли. Большой привет Марку и всем знакомым» 39.

Ленинское письмо показывает, что Владимир Ильич доверяет сестре самые ответственные поручения. Письмо меньше всего похоже на родственное послание. Перед нами переписка политических деятелей, находящихся на переднем крае борьбы.

Выполнив поручения Владимира Ильича, Мария Ильинична вернулась в Петербург, а затем поселилась вместе с Владимиром Ильичем и Надеждой Константиновной, возвратившимися из Стирсуддена, в Куоккала. Сюда к Владимиру Ильичу приезжали товарищи за советом, за указаниями.

Мария Ильинична расшифровывает протоколы V съезда РСДРП, помогает Крупской готовить их к публикации, чтобы с ними познакомились все члены партии. В Куоккала Мария Ильинична много трудится над переводами. Но душа ее неспокойна — она скучает по матери, которая живет в Липитине у Дмитрия Ильича. Она не привыкла разлучаться с ней надолго. Ленин и Крупская уговаривают ее не торопиться в Петербург. В письме к Анне Ильиничне Мария Ильинична рассказывает: «Я, как видишь, еще в Куоккала, собралась было совсем в среду и манатки свои складывать начала, а потом меня разговорили: я взяла да и осталась еще на неделю. На днях уже окончательно уезжаю, тем более что и делать здесь больше нечего. Переводная моя работа была вдруг и довольно неожиданно закончена! Наши (т.е. Б.Ц.) (Мария Ильинична имеет в виду Большевистский центр во главе с Лениным, созданный на заседании большевистской фракции V съезда РСДРП. — Авт.) решили, что не будут издавать этих докладов. Постановили перевод приостановить, переводчикам уплатить и искать издателя. Я все ж таки успела перевести листов 5... Если попадется что-нибудь хорошее для перевода, пришли — я так привыкла к переводной работе, что буду чувствовать себя, точно без дела, без нее...