Обороты (СИ) - Чар София. Страница 2

С трудом подавив желание отшатнуться, когда он приблизился, Ошер только вскинул голову.

– Такие сказки мог бы рассказывать какой-то дурачок, а не Первый жнец. Спешу откланяться. Дела. – чуть более резко, чем следовало, бросил он и, не дожидаясь ответа, спешно вышел в коридор.

Хотелось поскорее скрыться от этого пронзительного темного взгляда. Жнецы всегда пугали принца, хотя он никогда и никому бы в этом не признался. Пусть он и стоял куда выше этих падальщиков, но было в них что-то, что заставляло кровь стынуть в жилах от одного вида этих мрачных фигур.

Не опуская головы, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом, Ошер неспешным шагом направился прочь. Не пристало принцу показывать слабость.

«Я сын великого короля Аскара Терезаа, у меня нет слабостей!» – чеканя шаг, мысленно проговорил он. Это помогло немного успокоиться и приободриться. Пройдя ярко освещенный, благодаря высоким окнам, отрезок коридора и завернув направо, парень не сдержал самодовольной улыбки.

Он показал проклятому жнецу, что не боится его!

Едва парень скрылся в коридоре на тонких губах жнеца появилась легкая снисходительная улыбка.

– Трусливый. Избалованный. Идеальный принц, – нараспев протянул он и, переплетя пальцы рук, приблизился к перилам балкона, где только что стоял мальчишка.

Внизу снова шумела толпа. Народ развлекался. И если несколькими мгновениями раньше воздух взрывал шум ударов железных палиц, сейчас его переполняли звуки музыки, смеха и пения.

Медленно проведя кончиками пальцев по ободку одного из перстней, что унизывали длинные белые пальцы, жнец окинул площадь задумчивым взглядом. Празднование Долгого Дня всегда было шумным, но в годы, когда в городе появлялись кшерхи, этот шум превосходил все мыслимые и немыслимые границы.

За свою жизнь Матаан трижды видел такое. В первый раз, будучи еще зеленым юнцом, он удивлялся: отчего король не пресечет это безобразие? Кшерхи вели себя слишком вольно, смотрели на всех с королевской небрежностью, точно весь мир был у их ног. Словно все нормы и правила – ерунда.

Когда кшерхи объявились во второй раз, он хотел заговорить об этой проблеме с королем, но не смог даже добраться до него. Когда же кшерхи пришли в третий раз, двенадцать оборотов тому, он был Верховным, уже имел достаточно влияния и возможностей, чтобы увидеть то, чего раньше видеть не мог.

Матаан хорошо помнил ночь, наступившую после Долгого Дня двенадцать оборотов назад, ведь именно тогда женщина короля родила принца. Но запомнилась эта ночь вовсе не рождением наследника, а тем, что в момент, когда на свет появился кронпринц, короля в городе не было. Лишь немногим позже шпионы доложили, что видели Его Величество в лагере кшерхов.

Улыбка чуть сильнее растянула губы жнеца. Скупая, горькая улыбка.

Тогда он самонадеянно решил, что сможет поставить это в укор правителю, коснулся темы кшерхов на совете. Каковы же были его удивление и растерянность, когда король, до того рассеянно изучавший что-то в стороне, вдруг медленно повернулся к нему и ответил.

«Кшерхи не ваша проблема. Ваше дело – выполнять приказы и бить поклоны Зажигающему.»

По лицу жнеца проскользнула едва заметная тень, ладони сжались от чувства глухой досады. Он думал, что загнал короля в угол, а вместо этого выставил себя же идиотом.

Мрачно хмыкнув, Матаан остановил взгляд на крошечной, с высоты балкона, фигурке, что плясала в кругу зрителей. Пестрая юбка кружилась в такт быстрым движениям, сопровождаемым громкими хлопками ладоней завороженной публики. При упоминании кшерхов плевались и кривились, но стоило им вернуться на улицы города и у каждого находилась свободное мгновение, чтобы полюбоваться на пляски кочевников.

Вновь медленно качнув головой, Матаан поднял взгляд к другому концу круглой площади, к высокой арке – одному из трех проходов. Ее верхняя часть раскинулась на той же высоте, что и балкон. Изгибаясь ровной дугой, она раскидывала каменные крылья вправо и влево, понижаясь к линии простых зданий, занимаемых стражей замка. Справа и слева, между ровными линиями домов, были еще две арки, но они жнеца сейчас не интересовали.

Шум множества голосов, смех и пение смешивались в один монотонный гул, отстранить который не составило особого труда.

Взгляд жнеца скользнул дальше, над главной аркой, чтобы остановиться на втором по высоте здании города. Обители – его собственной маленькой державе. Отсюда Обитель казалась особенно странной. Высокое основание тянулось вверх на много сотен шагов, точно ствол дерева, расширяющийся к вершине. Там, на высоком стволе основания, расположился храм, доступ к которому имел только Первый жнец и несколько приближенных к нему.

Вновь усмехнувшись, Матаан умиротворенно вздохнул.

Теперь, по истечении двенадцати оборотов, кшерхи снова в городе. Его оплошность забыта, он вновь один из самых влиятельных людей страны. Изменилось многое, несменной осталась только личность короля. Семья монарха была вне власти жнецов, и Аскар этим пользовался, притесняя служителей Зажигающего.

– Все меняется, – негромко и коротко произнес Матаан, наблюдая за тенью, медленно покрывающей город.

Наступала ночь. Верхний мир медленно двигался, закрывая собой солнце. В некоторых свитках говорилось, что есть миры круглые, как шар, которые вращаются круг солнца, но жнец в это не верил. Что за ерунда! Даже дети знают, что земля плоская, разбита на миры, каждый из которых расположен на своем обороте, друг над другом.

И совсем скоро мир верхнего оборота займет место над ними и все погрузится во мрак. Только вспышки, сгорающих в защите их мира, камней, падающих с верхнего мира, будут освещать эту тьму.

Идеальное время.

Медленно кивнув какой-то своей мысли, Матаан неспешно развернулся к коридору. Всегда спокойный и собранный, сейчас он ощущал, как нервно дрожат пальцы. Предвкушение близких перемен жгло все более невыносимо, и все тяжелее было сдерживаться. Нужно было ждать: рано или поздно Владыка сделает ошибку, и тогда власть перейдет в руки достойных, а если нет…

Тихий смешок растворился в шуме, доносившемся из-за окон.

Всегда можно помочь ее сделать. Главное выждать нужный момент.

Короткий хлопок закрывшейся двери парадного входа разом заглушил звук множества голосов празднующих. Не останавливаясь, Аскар быстрым шагом направился дальше, ныряя во тьму коридора.

Собранный и сосредоточенный на чем-то своем, он не обратил внимания ни на поклоны, ни на робкие поздравления лордов, столпившихся по эту сторону входа. Казалось, он и вовсе не заметил их.

Не останавливаясь, король шел все так же уверенно, несмотря на то, что уже через несколько десятков шагов оказался в полной темноте. Большая часть широкого коридора, что вел к тронному залу была погружена в вечную тьму.

Только когда гул праздника и угодливые улыбки придворных остались позади, Аскар позволил себе медленно выдохнуть. Здесь, под сенью давнего мрака, он наконец-то ощутил себя свободным. Здесь можно было устало опустить плечи, позволить вечной маске сдержанности остаться позади.

Каждый оборот одно и то же: сражение, пролитая под радостный рев толпы кровь, и жуткая усталость. Для народа это было праздником, для него – настоящей мукой. Когда-то эту пляску он использовал для запугивания неугодных, демонстрации силы, сейчас же она превратилась в бессмысленную, утомляющую традицию. Давно уже развеялся не только прах почти всех, кто еще помнил события, которые сопровождали его восхождение на престол, развеялись даже их души. Души друзей и врагов, почти всех, кто мог бы помнить, что на самом деле произошло много оборотов назад.

Криво усмехнувшись, Аскар ускорил шаг. В другой день он не стал бы спешить, дал бы себе возможность в полной мере насладиться этими короткими мгновениями свободы, но сегодня у него был повод поторопиться. Тот самый повод, который едва не стоил ему жизни.

Пестрая расцветка летящей юбки в стороне от круга отвлекла его всего на мгновение. И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы юркий паренек провел хитрую атаку, чуть не достав своего короля.