Мумия, или Рамзес Проклятый - Райс Энн. Страница 18

– Тогда давай поговорим о делах, – предложил он и встал к ней лицом.

Он ослабил шелковый галстук, стащил его с шеи, засунул в карман и, покачиваясь, направился к Джулии.

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала она– Я знаю, чего вы оба с дядей Рэндольфом хотите от меня. И самое главное, я знаю, что вам от меня нужно. Ты хочешь получить свою долю наследства, чтобы расплатиться с долгами. Господи! Ты совсем запутался.

– Какое ханжество, – произнес Генри. Он стоял теперь в двух шагах от сестры, спиной к ослепительному солнцу и к мумии. – Суфражистка, малютка археолог. А теперь собираешься попробовать себя в бизнесе, да?

– Попытаюсь, – холодно ответила Джулия. Она тоже рассердилась. – А что мне еще остается? Позволить твоему отцу окончательно промотать все? Боже, как мне тебя жаль!

– О чем это ты? – спросил Генри, приблизив к ней заросшее щетиной лицо и дыша перегаром. – Ты что, хочешь, чтобы мы отчитались перед тобой? Я правильно тебя понял?

– Пока не знаю. – Джулия повернулась к нему спиной, прошла в первую гостиную и открыла небольшой секретер. Сев за него, вытащила чековую книжку и сняла крышку с чернильницы.

– Скажи-ка, братец, приятно ли это – иметь денег больше, чем можешь истратить, больше, чем можешь даже сосчитать? И при этом не сделав ничего, чтобы заработать их?

Джулия обернулась и, не глядя, протянула чек. Затем поднялась, подошла к окну и, отдернув кружевную занавеску, выглянула на улицу. «Пожалуйста, Генри, уходи, – уныло подумала она, – уходи отсюда». Ей не хотелось обижать дядю. Ей вообще не хотелось кого-то обижать. Но что же делать? Она уже давно знала о растратах Рэндольфа В последний раз, когда Джулия ездила в Каир, они с отцом обсуждали это. Разумеется, он собирался взять ситуацию под контроль. Давно собирался. А теперь это бремя пало на нее.

Джулия резко обернулась. Ее смутила тишина. Она увидела, что брат опять стоит в египетском зале и смотрит на нее холодными пустыми глазами.

– А когда ты выйдешь замуж за Алекса, ты лишишь нас нашей доли наследства?

– Ради бога, Генри, уходи, оставь меня в покое. Какое-то странное выражение появилось у него на лице, выражение мрачной решимости. «А ведь Генри уже не назовешь молодым, – подумала Джулия. – Он безнадежно устарел со своими вредными привычками, с бесконечными провинностями и самообманом. Он нуждается в сочувствии». Но чем она может помочь ему? Дать денег? Он тут же промотает их. Джулия снова отвернулась и посмотрела на холодную лондонскую улицу.

Ранние прохожие. Нянька переходит улицу, толкая перед собой плетеную коляску с близнецами. С газетой под мышкой торопится куда-то старик. И охранник из Британского музея лениво прохаживается по парадному крыльцу, как раз под этим окном. А чуть ниже по улице, возле дома дяди Рэндольфа, горничная Салли вытряхивает коврик прямо у входных дверей, уверенная, что в такую рань никто ее не увидит.

Почему за спиной не слышно ни звука? Почему Генри не бросился прочь, хлопнув дверью? Может, он все-таки ушел? Нет, Джулия услышала тоненькое треньканье – звякнула ложечка в китайской чашке. Проклятый кофе.

– Не знаю, как ты докатился до всего этого, – произнесла Джулия, продолжая смотреть в окно. – Ценные бумаги, оклады, премии – у вас было все, у вас обоих.

– Нет, не все, дорогая, – возразил Генри. – Это у вас было все.

Звук льющегося в чашку кофе. О боже!

– Послушай, старушка– Голос у Генри был низким и напряженным. – Я больше не хочу ссориться. Наверное, ты тоже. Иди сюда, присядь. Давай выпьем вместе кофейку – как цивилизованные люди.

Джулия не пошевелилась. Добродушие Генри пугало ее больше, чем гнев.

– Иди, выпей со мной кофе, Джулия.

Ничего не поделаешь. Она повернулась, не поднимая глаз, подошла к столу и только тогда взглянула на брата, который протягивал ей чашку с дымящимся напитком.

Во всей этой сцене было что-то странное – то ли в напряженной позе Генри, то ли в бесстрастном выражении его лица.

В распоряжении Джулии была лишь секунда, чтобы подумать об этом. Поскольку то, что она увидела за его спиной, заставило ее застыть от ужаса. Разум ее взбунтовался, но не верить собственным глазам было невозможно.

Мумия зашевелилась. Вытянув вперед правую руку, с которой свисало разорванное тряпье, мумия сделала шаг вперед, выбираясь из саркофага. Крик замер у Джулии в горле. Существо направилось к ней, вернее, к Генри, который стоял спиной, – направилось шаткими, неуверенными шагами, протянув вперед руку. С покрывавших мумию бинтов сыпалась пыль. Запах пыли и тлена наполнил воздух.

– Что с тобой, черт возьми?! – воскликнул Генри.

Мумия остановилась прямо у него за спиной. Вытянутая рука легла на горло Генри.

Джулия так и не смогла закричать. Охваченная ужасом, она издала гортанный клокочущий звук – так бывает в кошмарных снах, когда хочешь крикнуть и не можешь.

Генри обернулся, инстинктивно подняв руки для защиты, и чашка с кофе с грохотом упала на серебряный поднос. Низкий рев сорвался у Генри с губ – он попытался оттолкнуть душившую его мумию. Пальцы вцепились в гнилое тряпье, пыль поднялась столбом. Мумия с треском вырвала из покровов левую руку и принялась душить Генри уже обеими руками.

С диким воплем он оттолкнул мумию и упал на колени, но мгновенно вскочил на ноги и сломя голову кинулся прочь. Промчался через парадный зал, потом его каблуки застучали по мраморной плитке вестибюля.

Онемевшая от ужаса Джулия во все глаза смотрела на отвратительную тварь, стоявшую на коленях возле длинного стола в центре зала. Мумия хрипела, пытаясь восстановить дыхание. Джулия услышала, как открылась и со стуком захлопнулась входная дверь.

Никогда в жизни она не была так близка к безумию. Сотрясаясь всем телом, объятая ужасом, она попятилась прочь от обмотанного тряпками существа, от этого ожившего мертвеца, который делал судорожные попытки подняться на ноги.

Неужели он смотрит на нее? Неужели сквозь рваные бинты мерцают его голубые глаза? Он потянулся к Джулии, и ее тело покрылось липкой испариной. Приступ тошноты сотряс ее. «Только бы не упасть в обморок. Что бы ни случилось, падать в обморок нельзя».

Внезапно мумия отвернулась. Куда она смотрит? На свой саркофаг или в сторону оранжереи, залитой солнечным светом? Она лежала на восточном ковре, как будто в изнеможении, потом пошевелилась и поползла навстречу утреннему солнцу.

Джулия снова услышала дыхание существа. Живое! Боже праведный! Живое! Оно изо всех сил тянулось вперед, слегка приподнимая над полом мощный торс и слабо перебирая ногами.

Оно ползло, дюйм за дюймом, из затененного зала и наконец добралось до солнечного луча, идущего из библиотеки. Здесь оно остановилось и задышало глубже. Казалось, оно дышит не воздухом, а светом. Потом существо слегка приподнялось на локтях и снова поползло в сторону оранжереи – уже быстрее. Бинты сползали с его ног. По ковру тянулся толстый слой пыли. Покровы на плечах разорвались в клочья. Бинты ослабли, обвисли и, казалось, таяли под воздействием света.

Медленно, словно во сне, Джулия шла следом, сохраняя безопасную дистанцию, не в силах остановиться, не в силах оторвать зачарованный взгляд от этого зрелища.

Существо доползло до горячего солнечного потока, затихло возле фонтана и медленно перевернулось на спину. Одна рука его потянулась вверх, к стеклянному потолку, другая безжизненно упала на грудь.

Джулия молча вошла в оранжерею. Все еще дрожа, она подходила ближе и ближе, пока не остановилась совсем рядом с мумией.

В солнечных лучах тело росло и уплотнялось! Прямо на глазах оно становилось все крепче. Джулия слышала треск разрываемых бинтов, видела, как, повинуясь ритмичному дыханию, вздымается и опадает грудь.

И лицо, о боже, лицо! Под тонкими бинтами угадывались сверкающие голубые глаза. Существо подняло руку и сорвало тряпки с лица. Действительно, большие голубые глаза. Еще рывок – и оно сняло покровы с головы, высвобождая копну мягких каштановых волос.