Колодец душ (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 19

Мысли у нее в голове кружились и орали, как стая чаек. Она поймала одну из них.

— Для итальянца, живущего в Испании, ты здорово говоришь по-немецки.

Он рассмеялся, к нему на глазах возвращалось хорошее настроение.

— Ты для этого пришла? Чтобы выяснить, откуда взялся мой немецкий? Я думал, речь пойдет о Святом Граале.

— Святой Грааль? Это что-то из короля Артура?

— Да другого, как будто, и не было.

На этот раз рассмеялась она.

— А почему я должна об этом спрашивать?

— Ну как же! Это всех интересует в первую очередь! — воскликнул он. — Знаешь, сколько народу ищет Грааль? Братья всегда присылают таких ко мне. Легенда гласит, что легендарная чаша скрыта где-то здесь, на Монсеррате.

— Что? В самом деле? — у Вильгельмины от удивления глаза стали круглыми.

— Понятия не имею! — Брат Джамбаттиста рассмеялся и стал прежним. — А что тебе в моем немецком?

— Ты же сам сказал: с чего-то начинать нужно. — Мина отпила вина. — Кто знает, куда нас занесет?

— Это верно. Ну, слушай. Лучшая физика в мире на сегодняшний день — немецкая, — заявил он. — Вот я и выучил язык, чтобы без помех общаться с коллегами в Бонне и Берлине, Гамбурге и Вене… — Он пожал плечами. — Язык науки надо знать.

— Тут я полностью согласна. А как ты открыл для себя лей-путешествие?

— Лей-путешествие? — задумчиво повторил он. — Вот как ты это называешь…

— Как мне сказали, так и называю, — ответила она. — Я, можно сказать, случайно во все это вляпалась.

— Милая фройляйн, — с улыбкой произнес монах, — случайностей не бывает. — Он сделал еще глоток вина и подлил себе из кувшина. — Но я понимаю, о чем ты спрашиваешь. Думаю, что я пришел к этому примерно таким же путем. Мои эксперименты подсказали мне, что под Сант-Антимо проходят силовые линии. Я стал наносить их на схему для дальнейшего изучения, попал в настоящий шторм, и необъяснимым образом оказался… — Он замолчал, вспоминая.

— Где? — жадно спросила Мина.

— Здесь! В Монтсеррате.

— Ты хочешь сказать, что два этих места связаны?

— Именно. Поначалу я думал, что схожу с ума, — усмехнулся он. — Годы потребовались на то, чтобы понять случившееся, и еще больше, чтобы научиться пользоваться свойствами силовых линий в своих целях — настолько, насколько кто-нибудь вообще способен пользоваться такой стихийной силой для своих целей. — Он снова покачал головой. — Это было очень давно, но я все помню, как будто это вчера случилось.

Они долго говорили, делясь опытом и наблюдениями. И чем больше они говорили, тем больше Вильгельмина убеждалась, что наконец нашла человека, который может не только дать ей информацию. В лице брата Джамбаттисты она нашла наставника, человека широчайших знаний, способного умело направлять ее поиски.

— Почему ты сменил имя? — спросила Вильгельмина. Они уже давно перебрались в сад. Здесь их мог видеть каждый, кто хотел. Разговоры о том, что монахиня втайне посещает монаха им были совершенно не нужны.

— Ну, милая фройляйн, — ответил он со смехом, — люди обычно так долго не живут. Видишь ли, путешествия между мирами влияют на процесс старения. Я пережил всех своих современников, и люди начали на меня косо поглядывать.

— Да, наверное, со временем это может стать проблемой.

Он кивнул.

— Однажды — после похорон нашего старого ризничего, аббат Сант-Антимо заметил при всех: «Брат Джамбаттиста, у вас должно быть больше жизней, чем у Лазаря!» Все смеялись, но я намек понял. — Монах развел руками. — Что я мог сделать?

— И что же ты сделал? — зачарованно спросила Вильгельмина, подперев подбородок.

— Разве непонятно? Брату Беккариа пора было уходить. Весной я получил у настоятеля разрешение совершить паломничество в Монсеррат, а по прибытии туда остаться и работать в их обсерватории. Конечно, я бывал здесь раньше, но никто из братьев в Сант-Антимо об этом не знал. Прибыв сюда, я немедленно заболел, о чем сообщил в свою обитель. Позже я отправил сообщение, что бедный брат Джамбаттиста скончался и отправился получать своё небесное воздаяние.

— Брат Джамбаттиста умер, — заключила Мина, — и родился брат Лазарь.

— Мне пришлось пойти на обман. Признаю. Но я поведал о том на исповеди, и Бог меня простит, ибо сердце мое чисто, а дело, которым я занят, я делаю во имя Господа. — Он покивал сам себе, соглашаясь с такой формулировкой. — После этого я много путешествовал по Германии, изучал язык и физику, общался со своими коллегами и учился, все время учился. — Он без нужды отряхнул свою рясу. — Когда я узнал достаточно, я вернулся сюда.

— Как астроном?

— Нет. К тому времени все мои современники уже умерли, как я предполагал. Собственно, я на это и рассчитывал. Брата Джамбаттиста, конечно, помнили. А брата Лазаря никто не знал. Сначала я работал в саду и помогал в обсерватории. Со временем занял место помощника астронома и слегка поднялся по служебной лестнице. — Он положил грубую ладонь на руку Вильгельмины и признался: — Терпение всегда было моей добродетелью.

Вильгельмина пробыла в обители больше двух недель. Примерно раз в два дня она встречалась с братом Лазарем в монастырском саду, чтобы обсудить некоторые конкретные вопросы лей-путешествий, особенности использования лей-линий, а также сопутствующие проблемы и последствия. Монах-астроном оказался хорошим наставником; он прекрасно знал астрономию, физику, космологию, философию и, конечно, теологию. Его терпению могли бы позавидовать все учителя. Правда, надо отдать должное, и Вильгельмина показала себя энергичной и старательной ученицей. Она буквально смотрела в рот своему учителю, хотя понимала, что его энтузиазм объясняется тем фактом, что раньше ему просто не с кем было поделиться своими величайшими открытиями и прозрениями. Теперь перед ним был человек, который не только понимал происходящее, но и сам довольно уверенно обращался с лей-линиями. Конечно, опыт Вильгельмины носил несколько хаотичный характер, но все же был довольно обширен. Вильгельмина могла помочь брату Лазарю в его дальнейших исследованиях. А еще она нравилась монаху, он этого не скрывал, и им было хорошо вместе.

Две недели пролетели как один день. Вильгельмина с удовольствием задержалась бы и подольше, но это могло бы вызвать нежелательные подозрения. Они подумали и решили, что ей лучше уйти, а весной вернуться и продолжить обучение. Пока Мина все-таки знала недостаточно, чтобы активно помогать брату Лазарю в составлении карты миров духовного космоса.

— Многие совершают ежегодные паломничества, — говорил брат Лазарь, — так что твое появление никого не удивит. А если кто-нибудь начнет задавать вопросы, скажешь, что исполняешь обет.

— В конце концов, это же правда, — решила про себя Вильгельмина.

Настал день отъезда, и она ушла, но сначала выяснила, где находится ближайшая лей-линия и как она связана с Сант-Антимо.

— Да, а что насчет мозаичного круга в атриуме? — вспомнила она. — Это лей-порог?

— Там выход силы, очень мощной. Я измерял ее уровень, но не пользовался. Поток нестабилен, результаты непредсказуемы. Мне с ним еще работать и работать. Но там всегда полно людей, они мешают, — сказал монах. — Здесь в горах очень много линий силы, ну, или того, что ты называешь лей-линиями. Та, что ближе всего к обсерватории, — помнишь, я тебе показывал? — ведет прямо к Сант-Антимо.

— Ты с ее помощью и попал сюда в первый раз?

— Верно. — Он предупреждающе поднял палец. — Но пользоваться этим путем нужно осторожно. Сначала убедись, что поблизости нет досужих наблюдателей.

Вильгельмина поблагодарила его за заботу и ушла, вернувшись следующей весной, а затем еще раз следующей осенью. В конце концов, она так примелькалась на территории монастыря, что на нее перестали обращать внимание. Новые знакомые были рады ее визитам, и она сама постепенно привязалась к этому месту.

— Ты знаешь Томаса Юнга? — спросил брат Лазарь Мину еще во время первого визита. — Врач в Лондоне? Ты с ним вообще когда-нибудь пересекалась?