Колодец душ (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй. Страница 8

Итак, теперь, несколько недель спустя, разочарованная и встревоженная, Вильгельмина исчерпала все варианты. Что еще оставалось? Она занялась изучением своей новой лей-лампы. Эту модель сделал для нее Густав Розенкрейц, молодой императорский алхимик. Рудольф II содержал немало дворцовых алхимиков, ожидая от них раскрытия тайн вселенной, но прежде всего загадки бессмертия и способов его достижения. Эту работу возглавлял герр доктор Базальгетт, один из фаворитов императора, а Густав был его личным помощником, которого незаслуженно обижали.

Естественно, решение такой серьезной проблемы требовало регулярной подзарядки в «Гранд Империал»; так что несколько человек в странных плащах и шляпах постоянно сидели в Kaffeehaus, и Вильгельмина следила за тем, чтобы у них всегда был хороший стол и лучшая выпечка Этцеля. Через Густава она снабжала алхимиков «горькой землей» — отработанной кофейной гущей, — которую они считали необходимой для своих тайных экспериментов. Густав считал себя в долгу перед хозяйкой кофейни, а может, надеялся таким образом отомстить начальству, но так или иначе, он сделал для Вильгельмины копию прибора, который заказывал Берли. Если бы его светлость знал, что у Мины во дворце был свой человек — тот самый, которому он поручил создание нового прибора, — Вильгельмине пришлось бы не сладко. Иногда она с содроганием думала, что сделает граф Сазерленд, если когда-нибудь догадается, что не он один пользуется хитрыми приборами. Она не сомневалась, что месть с его стороны будет крайне неприятной.

В один погожий день в начале зимы, примерно через месяц после исчезновения Кита, Вильгельмина надела плащ, накинула сверху шаль и отправилась в пригород, чтобы поэкспериментировать с новой лей-лампой. Но, как она не пыталась, ей так и не удалось понять, чем новая лей-лампа отличалась от прежней. Она не сомневалась в словах Розенкрейца, уверявшего, что Берли потратил на новое устройство значительные средства. Все, начиная от редких элементов, которые питали прибор, включая золото, платину и другие драгоценные металлы, а также такие экзотические материалы, как радий, литий, фосфор и другие, — некоторые из них придворные алхимики в глаза не видели, — стоили больших денег. Берли считал, что затраты оправданы. Только вот Мина не знала, как обращаться с прибором.

Подъехав к началу лей-линии, она направила мула по узкой тропе между двумя рядами буковых деревьев. Тропа была на удивление прямой, ее конец терялся где-то вдали. Она привязала мула, задала ему корм. Затем, плотнее завязав шаль на груди, она достала из кармана новую лей-лампу. Размерами она почти не отличалась от прежней, той, что она отдала Киту. Латунный полированный корпус украшала филигрань линий, соединяющих крошечные отверстия. Прибор походил на обычный речной окатыш, и достаточно удобно помещался в ладони, только был все же потяжелее камня. Новая версия содержала больше отверстий и ряд небольших выступов. Для чего они нужны, Вильгельмина не могла сказать.

Она медленно шла по тропе, держа лампу перед собой. Уже через несколько шагов, как и ожидалось, боковые отверстия начали светиться характерным индиговым светом. Прибор обнаружил лей-линию. Да Мина и сама чувствовала покалывание в затылке. Прыгать она не собиралась и просто остановилась на тропинке.

Ожидая, пока энергия рассеется, она поймала себя на том, что думает об Этцеле и о том, каким терпеливым и понимающим человеком оказался ее партнер — случайная мысль без видимой причины оживила лей-лампу. Несколько новых отверстий озарились бледно-желтым сиянием. Мина присмотрелась. Ряд отверстий в латунном корпусе проходил по всему периметру инструмента. Свет был слабым, на ярком солнце почти незаметным, но здесь, под деревьями, виден был достаточно хорошо.

Едва мысль унеслась, смытая любопытством, как маленькие желтые огоньки погасли.

Она смотрела на прибор, борясь с желанием встряхнуть его как следует. Постояла и пошла, глядя на крошечные окошки. Она и раньше знала, что движение — необходимое условие перехода. Она шла быстро, шла медленно, шла даже спиной вперед. Эксперименты не дали никакого результата; отверстия в корпусе лей-лампы оставались темными.

Разочарованная сверх меры, она пошла туда, где оставила мула.

— Гас, — пробормотала она вслух, — что ты мне всучил?

При упоминании имени алхимика желтые огни опять засветились. Эффект был настолько очевидным, что Мина не могла не уловить связь. Она остановилась и глубоко вздохнула, очищая сознание от всех мыслей. Затем старательно воссоздала в памяти образ Кита и сосредоточилась на нем.

Бледно-желтое свечение померкло, и крошечные отверстия потемнели.

— Черт его побери! Может, оно на звук реагирует! — воскликнула Вильгельмина. Она поднесла прибор к губам и четко произнесла: «Кит». Никакого свечения!

— Стоп. Не волнуйся, — проворчала она. — В прошлый раз я подумала…

Она вернулась к образу Этцеля — как он стоит на кухне и наблюдает за плитой. Ряд огоньков послушно загорелся.

Вильгельмина в изумлении уставилась на прибор.

— Ага, не звук, а мысль, — прошептала она. Все еще удерживая перед мысленным взором круглое лицо Этцеля, она повернулась в сторону города, и огоньки засияли ярче, а те, что были со стороны города, и вовсе приобрели более глубокий и теплый оттенок. Для проверки она снова подумала о Ките, и огоньки тут же погасли.

— С ума сойти! — пробормотала Мина. Она подняла лей-лампу и прижала ее к губам. — Неужто ты такая умная маленькая штучка?

Она повторила эксперимент еще несколько раз, и каждый раз свет мигал, когда она думала об Этцеле, который, как она знала, был в Праге, и гас в тот момент, когда она переключала внимание на Кита. Мина решила усложнить условия и подумала о Томасе Юнге, археологе, которого она нашла, чтобы помочь Киту раскопать гробницу, хранившую Карту на Коже. Огоньки загорелись, но едва-едва, причем более яркая область теперь указывала на юго-восток. Так… она может и направление определять, подумала Мина. Свечение погасло.

— Ну и что это мне дает? — Она уставилась на прибор. На этот раз она самым тщательным образом воссоздала в памяти образ доктора Юнга; свет послушно зажегся. Она переключилась с образа Юнга на образ Джайлза. И снова маленькие огоньки слегка померцали, затем засветились, но теперь их кольцо сдвинулось и указывало другое направление. — Это же надо! — пробормотала Вильгельмина, удивленно покачивая головой.

Для уверенности она проделала еще несколько манипуляций, представляя себе разных людей. Получалось, что когда она думала о ком-то, кого знала, будь то в здешнем измерении или нет, устройство реагировало. Но как только мысленная связь с объектом разрывалась, свет мерк — как будто выключали линию.

Голова кружилась от осознания этого открытия, она стояла под деревьями, не видя ничего вокруг. Крики грачей вернули ее к реальности. В воздухе отчетливо пахло дымом. В ближних домах фермеров разжигали очаги. Короткий день угасал; наступал вечер. Опустив прибор в карман, Вильгельмина поспешила к мулу и вернулась в город. Мысли роились в сознании, но пока она не могла оценить всю значимость своего открытия, не говоря уже о понимании, возможностей нового прибора и того, что из этого следует.

Впрочем, с этим можно и подождать. Кое-что нужно сделать в первую очередь. Сразу. Прежде чем она сделает еще одну вещь.

Мина гнала фургон обратно в город. В воротах уже зажигали факелы на ночь. Она проехала по длинной улице, ведущей к Староместской площади, и поставила фургон возле кофейни. Внутри было тепло, воздух благоухал ароматами выпечки. Мина глубоко вздохнула. Несколько посетителей сидели за кофе и штруделем. Тихо, спокойно. Запах кофе мешался с запахом теста. «Я люблю это место, — подумала она. — Может ли быть вообще где-нибудь лучше?»

Она беззаботно поприветствовала посетителей и персонал, быстро прошла через зал и направилась прямо на кухню, где Этцель наставлял двух молодых помощников относительно завтрашнего дня.