Под скорбной луной - Одден Карен. Страница 24

— Скорее всего, комитет желает возложить вину на кого-то одного, — сказала Белинда, — чтобы не допустить подобных катастроф в дальнейшем. Хотя это скорее теория, чем практика.

— А пока, в отсутствие четкого ответа, газеты нагнетают остановку, выдумывают разные истории, что только усложняет расследование и невольно заставляет людей сомневаться в том, что они действительно помнят.

— Что ж, Майкл, ты ведь способен сочинить историю получше, — улыбнулась Бел. — Ты это делал не раз.

— Легко сказать, — пробурчал я. — Это тебе позволено выдумывать небылицы.

Она засмеялась и тут же осеклась.

— Читала вчерашнюю статью о том, что на «Замке Байуэлл» все были пьяны.

— Вот это небылица и есть. Как минимум в отношении лоцмана подобный факт не подтвержден. Разве что я чего-то пока не знаю… Конвей до сих пор не объявился. — Я заерзал в кровати, отбросив подушку. — Меня раздражает, что газеты даже не задаются этим вопросом. Сочинили заголовок — и вся недолга. А между тем, судя по показаниям капитана, Конвей был трезв и за свои действия вполне отвечал.

Мне вспомнились слова Гаррисона: «За штурвал сразу взялся так, словно всегда за ним стоял».

Белинда поморщилась.

— Заголовок, достойный сожаления. Но, во всяком случае, появился он только в «Сентинел», большие газеты об этом не писали. Знаешь, как разыскать этого человека, Перселла?

— Капитан наверняка в курсе, однако я не собираюсь забивать себе голову этими глупостями. Парень несет чушь. Капитан точно не выглядит склонным к пьянству, а потом — у него имеется финансовый интерес в «Замке».

— Весьма безответственно со стороны прессы заявлять, что лоцман ненадежен лишь потому, что он ирландец, — вздохнула Бел. — Тем более что подобные разговоры способны вызвать волнения в обществе.

— Не сомневаюсь, что именно с этого завтра и начнет Винсент. Так и слышу его слова: «Не могли бы вы сделать вид, что не имеете отношения к Ирландии?»

— Ты думаешь, Майкл? По-моему, Винсент вовсе не хочет, чтобы ты притворялся, зато желает убедиться в твоей беспристрастности.

Она нежно высвободила локон из моих пальцев и откинулась на подушку. Забросила руки за голову, сверкнув мягкой белизной внутренней стороны предплечий, и я не сдержался, провел по ее коже пальцем.

— И то лишь потому, что ему требуется заверить скептиков типа Ротерли: разговор на эту тему он с тобой провел.

— Да, конечно.

Я перекатился на спину. Лепнина в месте стыка потолков со стенами в искусственном освещении приобрела совсем иной вид, чем днем. В мерцающем свете лампы резные завитушки отбрасывали странные тени, которые то исчезали, то появлялись снова. Гипсовые цветы и листья, украшавшие изысканные карнизы в углах комнаты, порой словно съеживались и двигались из стороны в сторону.

— Так или иначе, все это не означает, что любой ирландец готов утопить шесть сотен невинных людей, что каждый из моих соотечественников принадлежит к банде. Большинство ирландцев всего лишь пытаются прокормить себя и своих близких.

Белинда перевернулась на бок и, нахмурив брови, посмотрела мне в лицо.

— Никто не винит всех ирландцев скопом. Те, кто принадлежит к «Каменщикам мыса» или Братству, составляют меньшинство. — Я не ответил, и Бел встревожилась: — Что тебя беспокоит, Майкл?

— Даже не знаю, — пожал плечами я. — Надеюсь, Винсент не считает, что я стану выгораживать ирландского лоцмана.

— Он умный человек, — успокоила меня Белинда. — Работаешь ты не за страх, а за совесть, так что в первую очередь он видит в тебе инспектора, а уж затем ирландца.

— Я добросовестно тружусь не только по этой причине, — метнул я на нее быстрый взгляд.

Почувствовав, что я напрягся, Бел тут же согласилась:

— Конечно, нет. — Усевшись, она натянула простыню на колени и обхватила их руками. — Но люди встревожены действиями ирландских движений. В Эдинбурге только об этом и судачат.

— Неудивительно, учитывая произошедшие там в прошлом году взрывы. — Я помолчал. — Что-то конкретное говорят?

— На прошлой неделе лорд Бейнс-Хилл с супругой Франсис были у нас на обеде. Я раньше встречалась с ними пару раз, а Франсис и Кэтрин хорошо знакомы.

Лорд Бейнс-Хилл… Мое сердце забилось. Именно о нем упоминал Том как о лидере переговоров.

— Что ты так смотришь? — удивилась Бел.

— Мне известно это имя. Он что-то говорил об ирландских делах?

Белинда посмотрела на меня вопросительно, словно чувствовала, что я недоговариваю, однако ответила:

— Он рассказывал, что эдинбургское отделение Братства называет себя «Зеленой лигой». Знал об этом?

Я покачал головой.

— Так вот, лорд довольно убедительно объяснил, что взрыв в театре Мэйфер в семьдесят пятом научил Братство кое-чему очень важному: отдельными актами террора ничего не добьешься, даже если угрожаешь самой королевской семье. Братство поняло, что ему требуется продемонстрировать свою способность к целой серии угроз. Потому-то они и устроили взрывы сразу в четырех местах — один за другим. И цели своей безусловно добились: общество сообразило, что ирландский вопрос на самом деле существует.

— Да, так и есть.

— Теперь Бейнс-Хилл опасается, что следует ожидать подобных акций и в Лондоне. Чем скорее мы начнем обсуждать вопрос самоуправления Ирландии, тем лучше, утверждает он, однако беспокоится, что до возвращения мистера Гладстона на пост премьера шансов немного.

Я застонал, уставившись на лепной медальон в центре потолка, с которого свисала люстра.

— Что такое, Майкл? — Она смотрела на меня с удивлением и нежной заботой. — Считаешь, что Братство могло быть причастно к крушению «Принцессы Алисы»? Полагаешь, это начало серии?

Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть: похоже, катастрофа на реке — на самом деле второй эпизод, а то и третий, если учесть происшествие в Ситтингборне и случаи насилия в Уайтчепеле.

Хотя… вдруг все эти события совпали по времени по воле случая?

Вполне возможно, однако лорд Бейнс-Хилл мыслит верно: планы и методы Братства эволюционируют. В Клеркенуэлле бомбисты допустили целую череду нелепых ошибок. Не там заложили динамит, не сумели подорвать тюремную стену. В «Мейфэре» же акция была исполнена практически безупречно — четыре заряда были спрятаны в каждом из углов здания театра. Пусть одна из бомб и не сработала, зато три остальных взорвались в течение минуты, вызвав паническое бегство публики к выходу. В итоге сорок человек погибло и сотни пострадали. Я не сомневался, что за прошедшие годы Братство стало более искусным в подготовке террористических актов, научилось лучше планировать и претворять свои идеи в жизнь.

Мне вспомнился погибший в Саутворке лоцман, и на душе стало тревожно. Что, если я заблуждаюсь? Вдруг его убили намеренно, чтобы посадить Конвея на «Замок Байуэлл»? Неужели убийцы хотели поставить у штурвала ирландца, члена Братства?

— Майкл, что случилось? Ты побелел, словно простыня…

Встретившись с Бел взглядом, я постарался обуздать свою фантазию. Не стоит видеть заговор там, где имеет место обычное совпадение. И все же…

Она придвинулась, изучая мое лицо.

— Ты уже предполагал, что это дело рук Братства, правда, Майкл?

Я сглотнул ком в горле.

— Если забыть об ирландце Конвее на борту «Замка», то никаких доказательств тому нет. И я не намерен считать Конвея членом Братства и виновным в крушении до тех пор, пока с ним не переговорю. Хоть бы он наконец объявился… — тяжело вздохнул я.

Белинда слушала молча.

— Возможно, газетчики правы и лоцман действительно был пьян. Но… если Конвей — участник заговора, то какой в этом смысл?

— Вряд ли бы он тогда напился, — согласилась Бел.

— Кроме того, Луби пока и словом не обмолвился насчет «Принцессы».

Я припомнил рассказ Винсента о том, что Луби после Эдинбурга заявил: хватит слов, переходим к делу.

— Я понимаю, что тебе ненавистна сама мысль об участии ирландцев в последних событиях. — Белинда потеребила краешек простыни. — Кстати, я так не думаю. По-моему, будь Братство причастно к крушению «Принцессы Алисы», оно уже взяло бы на себя ответственность. Зачем им хранить молчание? Но… что, если тут действовала другая группа? Вдруг конкурент судоходной компании, который хочет перехватить у нее экскурсионные туры? Или, например, на борту были конкретные люди, которых и пытались убить таким образом?