Коммунальная квартира - Кунин Владимир Владимирович. Страница 3

Я представил себе, как Мишкина бабушка будет охватывать этого старичка, и засмеялся.

— Смех без причины... — начал было Мишка, но я показал ему кулак, и... «признак дурачины» он не сказал, а сказал: — Охватит в смысле вовлекет...

— Вовлечет, — сказал я.

— Ну вовлечет... Вовлечет она его в свой этот кружок пенсионеров, и старый хрыч будет целыми днями списки ДОСААФ переписывать. От скуки сдохнуть можно!..

И как раз в это время раздался звонок. Мишка побежал открывать, а я уселся на багаж срочной отправки.

Слышу, Мишка говорит:

— Вам кого?

А какой-то дядька отвечает:

— Никого.

Мишка говорит:

— Нет, правда?

А дядька:

— Правда. — И проходит в коридор. Ничего такой дядька. Одет стильно. Чуть постарше Генки, чуть помоложе Бориса Ивановича. Как моя мама. Точно. И улыбается. И говорит:

— Здрасьте, братцы!

Мы говорим:

— Здравствуйте. А вы к кому?

А он подходит к двери Генкиной, то есть не Генкиной, а старичковой комнаты, достает из кармана ключ и заявляет:

— Я ни к кому. Я сюда.

Я от удивления даже с ящика спрыгнул. Спрыгнул и говорю:

— Между прочим, это чужая комната. Здесь уже один старичок пенсионер живет. Из цирка. Так что совать ключ в чужую дверь неприлично.

— Между прочим, сидеть на чужом ящике тоже неприлично...

— А чем вы докажете, что он чужой?! — разозлился Мишка.

— А чем вы докажете, что комната чужая? — прищурился на нас дядька.

Мы с Мишкой чуть не захлебнулись от злости.

— Ну, знаете! — закричал Мишка.

— Знаю, — сказал дядька. — Знаю. Не кричи, пожалуйста...

Тут я почувствовал, что дело неладно. Ну не мог же совершенно посторонний человек так спокойно лезть в чужую комнату.

— Постой, — сказал я Мишке. — Не вопи. Вы его сын? — спросил я у дядьки.

— Чей? — удивился он.

— Ну, этого пенсионера, который здесь живет.

— Который будет жить, — поправил меня дядька. — Нет, не сын.

— Но вы его родственник?

— Ближайший, — сказал дядька и повернулся к Мишке: — Послушай, петушок, а где здесь у вас телефон?

— Я вам не петушок! — окрысился на него Мишка.

— Прости, пожалуйста, я не знал, — виновато сказал дядька.

Я засмеялся. Мишка посмотрел на меня, как Юлий Цезарь на Брута. Но мне было на это наплевать, потому что этот дядька мне определенно нравился. Что-то в нем такое было...

— Ладно, Мишка, брось, — сказал я примирительно.

— Правда, Мишка, брось, — сказал дядька и похлопал Мишку по плечу. — Не обижайся. Мне позвонить нужно...

Мишка промолчал, а я почему-то взял дядьку за рукав и просто подвел его к телефону.

И тогда дядька начал звонить в какой-то мебельный магазин и говорить, что он будет ждать машину у подъезда и пусть отсутствие грузчиков не смущает товарища директора, за разгрузку он сам отвечает. У него тут рядом стоят два его приятеля, которые, наверное, не откажутся ему немного помочь. Говоря это, он посмотрел на нас с Мишкой и подмигнул. Мишка отвернулся, а я кивнул дядьке головой и тоже ему подмигнул.

— Все в порядке, — сказал дядька в трубку. — Гоните вашу машину, а мы будем ждать ее внизу.

Он повесил трубку и сказал нам:

— Я бы сразу на этой машине приехал, но я не знал, будет ли кто-нибудь в квартире. Ключей-то у меня от входной двери нет...

— А вас как зовут? — спросил я.

— Андрей... Николаевич, — сказал дядька и улыбнулся. — А вы почему не в школе?

— А у нас сегодня «день здоровья», — ответил я.

Мишка молчал как рыба. Обиделся.

— Это что еще за «день»? — удивился Андрей Николаевич.

— Самый лучший за весь месяц, — сказал я ему. — Во-первых, учиться не надо, а во-вторых, мы полдня одни в квартире. А вы тоже из цирка?

— Тоже.

Мишка повернулся сразу и так ехидно-ехидно говорит:

— А чем вы докажете?

И в его голосе послышалась Елена Ивановна. Андрей Николаевич посмотрел на меня, на Мишку, на меня, на Мишку и так же ехидно ответил:

— Пожалуйста!

Он порылся в карманах и достал оттуда полтинник. Он положил монету на ноготь большого пальца, резко подбросил ее под самый потолок и, ловко поймав ее, показал нам зажатый кулак и спросил:

— Орел, решка?

— Орел! — быстро сказал Мишка.

— Решка! — сказал я.

Кулак медленно разжимался у самых наших носов. Мишка засопел и наступил мне на ногу, а я пихнул его локтем. Кулак разжался. Монеты не было!!!

Мишка тут же схватил вторую руку Андрея Николаевича и презрительно стал разжимать ему пальцы и на этой руке. Монеты не было и там!!!

— Еще раз, — мрачно потребовал Мишка.

— Потом, — сказал Андрей Николаевич. — Айда, братцы, вниз, а то машина уже пришла, наверное. — Он посмотрел на Мишку и тихонько добавил: — Ты, может, останешься? Мы с ним вдвоем попробуем справиться. — Он кивнул в мою сторону.

— Еще чего! — ответил ему Мишка и первый пошел к двери.

Андрей Николаевич наклонился ко мне и спросил:

— Слушай, а как же тебя зовут? Его Мишка, а тебя?..

— А меня Вова Цветков.

— Ага. Прекрасно, — сказал Андрей Николаевич. — Ну пойдем, Цветков.

И мы пошли вслед за Мишкой.

Когда мы спустились вниз, машина с мебелью уже стояла у подъезда. Грузчик (один грузчик все-таки приехал) ни к чему не прикасался и, держась за борт грузовика, все время спрашивал: «На какой этаж нужно вещь носить?» От этого грузчика шел запах, как от спиртовки на уроках химии. И еще от него пахло луком.

Он все спрашивал про этаж, а мы с Мишкой носили стулья. Андрей Николаевич посмотрел на грузчика, положил себе на спину диван-кровать и понес его на третий этаж! Грузчик, увидев это, как закричал:

— Вот это ты, хозяин, молодец! Вот это молодец!..

А когда мы с Мишкой понесли журнальный столик, грузчик всплеснул руками и опять закричал на всю улицу:

— И сынки твои, хозяин, тоже молодец!..

В общем, когда Андрей Николаевич отнес шкаф, а мы оттащили наверх книжные полки, грузчик стал просить у Андрея Николаевича на какую-то «маленькую». Андрей Николаевич сказал грузчику, что в другое время он бы ему и на «большую» не пожалел, но боится, что это может вконец расшатать грузчиково здоровье. Он, Андрей Николаевич, может предложить ему, грузчику, сигарету, хоть и считает, что это тоже приносит вред...

Грузчик сказал, что он курением не балуется, но сигарету возьмет, потому что от хорошего человека, он что хочешь может взять. А за «маленькую» он не обиделся, потому как рабочий человек всегда понимает рабочего человека.

Он хотел сказать что-то нам с Мишкой, но в это время подошел шофер машины, извинился перед Андреем Николаевичем и сказал грузчику, что он не рабочий человек, а так — барахло на палочке, потому что он напился в рабочее время.

И тогда мы с Мишкой поняли, что грузчик был, оказывается, нетрезвый... Это надо же! А мы-то думали: почему он мебель не носит?!

Мы поднялись наверх в квартиру, и Андрей Николаевич нам сказал:

— Ну, братцы, что бы я без вас делал, просто ума не приложу.

Я-то понял, что это он нам вместо «спасибо» сказал, а Мишка надул грудь, согнул в локтях руки и не своим голосом проговорил:

— Это что! Вот я помню, мы с Вовкой бабушкин буфет двигали — дневник искали — вот это да!..

— Да ладно тебе! — сказал я. — Расхвастался...

Из Мишки вышел воздух, и он уже нормально спросил:

— Мебель сейчас расставлять будем или подождем?

— Сейчас, — ответил Андрей Николаевич. — Чего мы будем ждать? Конечно, расставим, чтобы потом не мучиться.

— Мы намучаемся, а ему потом не понравится... — сказал я.

— Понравится, — убежденно сказал Андрей Николаевич. — Обязательно понравится! Я за него, как за себя, ручаюсь. Я с ним знаешь сколько лет знаком?

— Сколько?

— Тридцать восемь, — рассмеялся Андрей Николаевич.

— А вам самому сколько?

— Столько же, — ответил Андрей Николаевич. — Тоже тридцать восемь...

— Это ваш приемный папа? — спросил я. — Вы ему подкидыш? Да?