Сережа, думай об империи (СИ) - Коткин Андрей. Страница 21

— Чего это не слушаю? Слушаю, — заспорил я, — ты рассказывала о неудачных попытках твоей службы безопасности перекрыть границу с Пруссией, откуда к нам постоянно лезут их проповедники.

— Лезут, — согласилась со мной наследница герцога, — вроде мы уже всю границу наглухо перекрыли, а сегодня, с утра в Альбенде опять проповедник объявился, и пока его смогли арестовать, устроил там беспорядки.

— А дорогу через Зону тоже перекрыли? — Спросил я, припомнив, что, вроде как, так и не рассказывал никому о подробностях того своего перехода по ней, когда только-только в Барбарское герцогство добирался. А ведь та кавалькада, на единорогах, запросто может и вот такой бандой проповедников оказаться.

— В непосредственной близости к Прусскому герцогству границу Зоны мы контролируем тоже, — уверила меня моя ненаглядная, а всю границу Зоны контролировать и не нужно. Возле нашей границы с Пруссией в Зоне самые гиблые земли пролегают, перебрасывать на дальние расстояния людей там — почти верный шанс их потерять.

— А если изнутри этой зоны им кто-нибудь помогать станет? — Задал я внешне совершенно идиотский вопрос, о чем и получил от Иринки незамедлительное соответствующее уведомление. Правда, потом, когда я все-таки рассказал ей о людях, прибывающих со стороны зоны на единорогах, она сильно призадумалась, и даже извинилась передо мной за грубые слова. А я что? Я ничего, и не обиделся вовсе. У меня вообще голова занята целой кучей идей, касающихся артефактов, мне до этих самых государственных дел вообще никакого дела нет. Ну, почти… Все же, если тут какая-нибудь религиозная революция случится, мне это точно не понравится.

Если ты не интересуешься политикой, это не значит, что политика не заинтересуется тобой. Подтверждение этой мудрой фразы я получил, когда однажды Иринка попросила поприсутствовать на дипломатическом приеме вместе с ней.

— Понимаешь, посол из Славской империи попросил о конфиденциальной встрече с тобой, а этот прием будет самым простым способом эту его просьбу исполнить.

— Наверняка, будет от имени отца требовать, чтобы я возвратился в империю, и заключил помолвку с одной чокнутой воспитанницей императора, — перепугался я. — Император Владимир Второй, еще тот упертый тип, даже мой отец не смог его убедить переменить это решение.

— Поезд уже ушел, — уверенно объявила Иринка. — Чтобы заключать вторую помолвку ты сначала должен выполнить свои обязательства по первой. Вот женишься на мне, тогда и о второй супруге можно будет подумать. Во всем мире так принято, так что не думаю, что требования со стороны посла будут именно в эту сторону.

— Император запросто может настаивать и на разрыве нашей с тобой помолвки, — проворчал я, все же несколько успокоенный уверенным голосом своей невесты.

— Давай, все же дождемся объяснения посла. В любом случае, несмотря на то, что нам сейчас очень сильно не помешала бы помощь со стороны Славии, отказываться от тебя я не намерена.

Вот, ей-ей, если бы знал, что для присутствия на дипломатическом приеме мне выдадут такой шикарный мундир с сапогами, я бы уже давно туда попросился. Шутка конечно, но синий мундир с золотым шитьем и высокие, по колено сапоги были, и в самом деле, великолепными. Ирина, заметив, как горделиво я посматриваю на себя в зеркало, еще предложила мне на голову надеть корону, но, кажется, это уже будет перебором. К тому же, на короне принца-консорта Великого герцогства полагается всего пять зубцов. Внешне это получится или что-то очень похожее на шутовской колпак Петрушки, или, если корону с недостаточным количеством зубцов не растягивать на всю голову, будет что-то мелко-несуразное, на самой макушке. Отказался.

Новый посол Славской империи, присланный к нам в герцогство двумя днями ранее, подал моей невесте папку с вложенной туда листом верительной грамоты (Иринке, в отсутствие ее родителя, такое мероприятие вполне по чину выходило), а я во все глаза уставился на дядю Олега. Ну, да, новым послом в Великое герцогство Барбарское император Владимир Второй назначил не кого-нибудь, а моего бывшего наставника по боевой магии, барона Солнцева.

И, надо признать, что все время приема со стороны дяди Олега в моем направлении даже одного лишнего взгляда не было кинуто. Я даже на него за это обиделся немного.

Но вот все процедурные мероприятия были завершены, сопровождающие лица с обеих сторон потянулись к выходу.

— Барон, задержитесь, пожалуйста, на одну минутку, — позвала Иринка уже отступившего к самым дверям зала посланника Славского императора. Дядя Олег немедленно выполнил просьбу, развернувшись и сделав несколько шагов в ее сторону. Меж тем все прочие лица, кроме нас троих, уже покинули помещение, и моя невеста, махнув в мою сторону рукой, произнесла:

— Вы общайтесь пока, барон, а я погляжу, что за предложения прислал мне ваш император. — И, усевшись на свой трон, сделала вид, что полностью погрузилась в изучение документов.…А может, и не просто вид сделала, постоянно удивляюсь, какая она трудоголик, просто помешанная на интересах своей страны.

— Привет, ученик, — поздоровался со мной барон Солнцев, — значит, сразу же скажу, что у меня к тебе два устных послания. Одно от нашего императора, Владимира Второго, в котором он выражает пожелание, чтобы ты, князь Сергей Васильевич Буревой, немедленно вернулся в империю и исполнил его волю. В таком случае, от себя лично император обещает тебе и роду Буревых полное прощение.

— Прощение роду? Но я же оставил письмо, что полностью отказываюсь от него. — Не удержался я, перебивая речь друга своего отца.

— Об этом я тебе чуть позже расскажу, но сначала передам тебе то, что просил меня передать тебе твой отец, светлейший князь Василий Федорович Буревой. А сказал он следующее: «Решение о возвращении или невозвращении я полностью оставляю на своего сына, Сергея. Будь счастлив, сын, а с опалой императора мы как-нибудь справимся».

— Да, какая все-таки опала? — Вновь не удержался я от вопроса. — Прости, дядя Олег, но здесь я совершенно не следил за событиями в империи.

— Пока не слишком серьезная: твоему отцу запрещено присутствовать в том городе, в котором находится в тот момент император.

— Пока? — Вычленил я из этой фразы главное.

— В последнее время Владимир имеет очень переменчивый нрав. Причем, что характерно, гораздо больше от проявлений его плохого настроения страдают вовсе не члены фамилий, затеявших не так давно против него открытое противостояние, и, уж тем более не независимые князья, изначально объявившие о своем нейтралитете. Как это ни удивительно звучит, основные кары выпадают на родственников императора. Не знаю, в курсе ты или нет, но за два месяца твоего отсутствия, твой родитель из девятого в линии наследования стал уже шестым.

— Он что, казнит своих родственников? — Ужаснулся я. Ведь, если это действительно так, то и мой отец тоже находится в опасности.

— Формально нет. Светлейший князь Ипполит Рарог умер от старости, а парочка двоюродных братьев императора попали в какие-то нелепые несчастные случаи, но, учитывая, что еще двое дальних императорских родственников заключены под стражу, у думающих людей начинают закрадываться кое-какие сомнения.

Долго поговорить с наставником не вышло. Очень похоже, что он еще и своих, посольских, опасался, поэтому, едва закончив сжатое изложение мне известной ему информации, барон Солнцев попрощался и удалился восвояси.

— Сережка, что ты намерен делать? — Подскочила ко мне Иринка, заглядывая в глаза, едва за бароном Солнцевым закрылась дверь. — Ты ведь понимаешь, что слова, сказанные просто устами посланника, не значат вообще ничего. Это даже не заключение устного договора, это вообще сдача на добрую волю Владимира. А как тебе только что сам посол рассказал, воля у императора Славии по отношению к своим родственникам не очень-то и добрая.

— Успокойся, моя золотая, — попытался произнести я слова с самой, какой только возможно, мягкостью. — Я уже один раз сталкивался с прощением императора. Чудом не превратился в безумца, больше желания повторять подобное у меня нет. Опять же, мой отец, с его артефактами, слишком нужен Владимиру. Сомневаюсь я, что он вдруг решит сотворить с ним что-то серьезное. А то, что сейчас мой родитель отставлен от двора, так зная его, я думаю, что он просто вздохнул от облегчения, а вовсе даже не расстроился.