Я есть Жрец! (СИ) - Старый Денис. Страница 32

Поэтому Динокл не жалеет жертв богам, а Рабраху в каждую полную луну приносят человеческую жертву. Лекс племени Огня готов на многое, только чтобы продлить свои дни и дать время сыновьям войти в силу. В племени есть большая поросль молодежи, которые уже через лет пять станет многочисленным воинством, не менее чем в две сотни сильных мужчин. Тогда огневики смогут выставлять до четырех сотен воинов и станут способны сбросить ярмо подчинения племени Воронов.

— Я понял тебя, старший брат, не стану перечить. Никто не будет больше тревожить людей Реки, пока они не засеют свои поля и не станут набивать ямы едой, а на деревьях не начнут сушить шкуры убитых животных, — сквозь зубы, ненавидя себя, говорил Динокл.

— Ты правильно все понял, мой младший брат. Но сам рассуди: если поля не будут обработаны и там не окажется всходов, то чем ты расплатишься со мной. А то, что придется кормить мужчин и женщин рысей? Чем кормить будешь? Детей убьешь, конечно, но рабы нужны и тебе. А так, сможешь поставить своих людей в том же селении Рысей и управлять рабами, — объяснял Харит то, что Динокл знал уж точно не хуже.

Лекс племени Огня не стал уточнять, что и рабы и могут возделать поля, а уже сейчас дети племени Рысей съедают много того, чем Динокл мог расплатиться с Харитом. Ну и не говорил старик своему «старшему брату». Он не расскажет, что один род из племени Рысей и вовсе будет сохранен вместе с детьми, так как старший рода Морваг уже дал клятву перед богами, что будет служить Диноклу.

Лекс огневиков рассчитывал на то, что Харит и его люди будут далеко, не станут влезать в местные дела, получая только дань. Река дает много еды, всего хватает, если только успевать мастерить рыболовные снасти. Динокл знал, что у Рысей есть три хороших мастера, которые делают рыболовные крючки и даже… сети. Не очень прочные и долговечные, но сети являлись большим подспорьем для выживаемости рода и целого племени. Лишиться таких людей лекс не мог — это одно из условий борьбы с голодом.

О том, что именно умеют делать в племени Рысей, которое могло бы стать сильнейшим на большом участке Реки, Динокл смолчал. Он небезосновательно опасался, что Харит стал бы увеличивать количество дани, а так, выплаты Черному Ворону не должны были стать сильным ударом по продуктовой безопасности племя Огня.

— Я отправляюсь по Нирее [река Сож] за данью, но вернусь через одну полную луну. Подготовь мне к тому времени трех юных рабынь, десять рук стрел и еды на пятьдесят человек, — сказал Харит и улыбнулся, обнажая ржаво-черные зубы. — И на сегодняшнюю ночь я желаю одну из твоих рабынь. Я сам выберу. Это плата за то, что ты упустил ту деву из Рысей. В следующий раз я потребую твоих жен.

В это же самое время, ближайший советник и главный воин племени Ворона, разговаривал с одним из командиров племени Огня.

— Ты готов сослужить правителю конугу-рексу службу? — спрашивал «ворон».

— Я уже говорил об этом при свидетельстве бога Веслевеса, — чуть обиженно отвечал воин.

— Тогда жди знака! — обронил советник Харита, который являлся братом матери конуга-рекса.

Харит не собирался, на самом деле, оставлять Динокла в покое. «ворон» рассчитывал через год просто прийти сюда, в эти места и стать на место и Динокла и Хлудвага, как и других вождей племен и старейшин родов. Но не хотел Харит растрачивать силы своих воинов на то, чтобы силой захватывать поселения. Тем более, что большой войны, Харит не желал. Ему нужны были рабы, которые стали бы обеспечивать формирующуюся элиту племени Ворона. Да и останавливаться на этих местах Харит так же не хотел. Его манил Юг, где зимы мягкие и, по слухам, растекающимся по рекам, редко бывает снег.

Так что Динокл все сделает, подготовит место для прихода народа Харита, ну и сам после сгинет, так как есть только один правитель и это Харит, остальных людей, которые и управляют селениями, он назначает только из своего рода. Вот только делает это сильно позже, после того, как все перессорятся друг с другом.

Глава 12

Я искал лишний повод, чтобы оказать какую-нибудь услугу Севии. Каждый мой подход к девушке теперь заканчивался коротким, но поцелуем. Моя пациентка, видимо, восприняла поцелуй, как некий ритуал, или обязанность, а, может, обряд, необходимый, для выздоровления. Ну а я не стал ее переубеждать, и дело тут было не в том, что это хлопотно, объяснять сложные материи при языковых барьерах. К слову, никогда и не думал, что жестами, отдельными словами, интонацией, взглядом, можно почти полноценно общаться, но явно не односложные темы и простыми фразами.

Наши беседы уже не были разговорами глухого с немым. Мы понимали большинство из того, что хотели донести друг до друга. Севия учила русский, я учил местный, в итоге, через синергию наречий, рождался новый язык. Может быть… нет, скорее всего, я привнесу в этот мир немало слов.

— Блят нахер! — нежно, чуть ли не с любовью в голосе, сказала Севия.

И в этот раз я не стал ее одергивать, рассказывая, что такие слова плохие. Настолько мило и смешно она произносила ругательства, что я не мог не улыбаться и даже умиляться этому. Ну а, наблюдая реакцию, девушка стремилась меня повеселить.

— Писецз жопе! — выдавила из себя Севия.

— Ну хватит меня баловать, дорогая, а то от твоих матов скоро утону в радости и веселье, — сказал я, поцеловал девушку в лоб, и вышел из дома, даже не оглядываясь на сидящего Норея.

Братцу стало значительно лучше, хотя и первоначально его болезнь протекала в достаточно легкой форме. Он прохаживался по комнате, сидел за столом, листал картинки в книжках, но больше маялся бездельем. Ничего, лучше пока изолированно посидит, чем, не долечившись, свалится вновь. Но и затягивать с его «больничным листом» не стану. Социальный пакет я никому не обещал, так что нечего болеть и проедать дорогие продукты.

— Хлеб, Хлеб! — услышал я крик.

— Что? Автолавка приехала с хлебом? — бурчал я, устремляясь в сторону, от куда доносился крик Никея.

Воин махал мне руками, зазывая к себе. Можно было предположить о некой засаде, или еще о чем-то, что мог мой параноидальный мозг придумать, но все очевидно — Никей замочил того лося и просит моей помощи.

Так оно и было. Через минут двадцать мы этого «лосину» нашли. Кроме моего арбалетного болта, торчащего из бока, рядом, в районе задней ляжки, наличествовала стрела.

— Да что ты? Вильгельм Телль Робингудович! Так это я промахнулся? — я указывал на стрелу, которая тоже не могла убить животное сразу. — А так скривился, когда я не попал в шею, а сам…

Мне что-то выговорили на «варварском», но я и не вникал, смотрел на тушу, которую предстояло тащить. И не легкая это работа тащить лося из болота. Как такового болота не было, но лось издох в низине, где, после недавних дождей, земля и мох сильно напитались влагой. Настолько, что ноги утопали по щиколотку и выше. Хана кроссовкам.

Через час я наблюдал, как Никей профессионально разделывает лосиную тушу. Да! Учиться мне еще и учится. И как такую работу он проделывал раньше без нормального ножа? Шкура отдельно, внутренности, отдельно. Скоро я уносил к дому один таз за другим, все доверху заполненные мясом и костями. Килограмм двести еды получалось, как навскидку. В доме был безмен, для интереса можно взвесить мясо, но не так это было и важно, главное — много.

Благо, нет в деревнях хозяек, да и в городах таких мало, у которых не было бы большого количества тары, в виде банок, даже в конце лета, поры года, из которой я попал в весну, но… на лет так три с половиной тысячи раньше. Поэтому вариант один — тушенка. Не все мясо на это дело пойдет, но половина, точно. И буду тушить мясо столь много, насколько хватит запасов соли. Ее, конечно не мало, опять же огурцы с помидорами и иная консервация, как и браконьерская деятельность хозяев, предполагали в доме не менее десяти килограммов важнейшего продукта, на деле было чуть больше, но соль конечна.