Ночь с Ангелом - Кунин Владимир Владимирович. Страница 11

Сегодня же мы с ней уже стоим по разные стороны гигантской пропасти, наполненной четкими оценочными представлениями друг о друге, а внизу — по самому дну этой пропасти — протекает тоненький, затейливо извилистый и, к сожалению, иссыхающий ручеек нашей взаимной любви…

— Думаю, что вы несправедливы к ней, — тихо произнес Ангел.

Я проглотил подступивший к горлу комок и сказал ему:

— Да, пошли вы… со своими фокусами! Валяйте про Натанчика…

В отличие от своего погодка Ангела, терпеливо и безропотно дожидавшегося решения Священного педсовета Школы Ангелов-Хранителей посылать его Сверху Вниз на Наземную практику или нет, Толик-Натанчик к своим двенадцати годам уже имел достаточно серьезный послужной список деяний — как праведных, так и не очень…

К праведным сторонам его существования можно было смело отнести безграничную любовь к деду Натану Моисеевичу, покровительственную нежность к бабушке Любови Абрамовне, ласковое отношение к маме Фирочке, безусловное уважение к отцу Сереге и спокойное равнодушие к актерскому таланту старшего брата Лешки, а равно и к нему самому, к тому времени уже окончившему Театральный институт.

Но вот ведь извивы природы и наследственности! Лешка был чуть ли не копией своего отца Сереги — такой же длинный и тощий, с тонким, красивым интеллигентным лицом, которые так часто встречаются в самых простых русских семьях…

Толик же Натанчик был поразительно похож на своего деда Натана Моисеевича Лифшица. По законам неумолимой генетики Толик-Натанчик безжалостно перешагнул через поколение и унаследовал не только поразительное внешнее сходство с дедом, но и весь комплекс дедушкиного еврейско-фронтового темперамента и авантюризма, без которого командир взвода разведки того времени не просуществовал бы и трех недель.

А пожилой закройщик мужской верхней одежды из знаменитого ателье в Перцовском доме на Лиговке Натан Моисеевич Лифшиц почти не утратил этих качеств и в мирные преклонные годы. Что, прямо скажем, иногда становилось обременительным как для дома, так и для «индпошива»…

Толик-Натанчик был небольшого роста, квадратненький, очень сильный физически, и к похвальным граням его жизни можно было отнести вполне сносную школьную успеваемость и выдающиеся достижения в спорте! В одиннадцать лет он выиграл первенство детских спортивных школ трех районов — Калининского, Выборгского и Петроградского — по вольной борьбе. В своей возрастной и весовой категории.

Но за Толиком-Натанчиком числились и не очень благовидные деяния — два «привода» в милицию, где в конечном итоге он был зарегистрирован как лидер небольшой, но крепко сколоченной шаечки из десяти-тринадцатилетних пацанов, проживавших в окрестных домах по улицам Бутлерова и Верности, а также по Гражданскому проспекту.

Впервые милиция отловила Толика-Натанчика за организацию жестокой, кровавой драки с такой же бандочкой, но проживавшей в районе Политехнического института.

Все было как у взрослых. Только беспощаднее. В ход шли самодельные кастеты, цепи, обрезки тонких водопроводных труб…

Несколько пацанов, как с одной, так и с другой стороны, оказались в больницах, а Толик-Натанчик — в кутузке.

Натан Моисеевич надел все свои ордена и медали и пошел «отмазывать» внука. После долгих переговоров с начальником детской комнаты отделения милиции дедушка Лифшиц получил на руки своего внука Анатолия Самошникова, а начальник детской комнаты неожиданно обрел возможность пить без просыху в течение пяти суток, ни у кого не одалживая четвертачок на опохмелку…

Вторично Толик-Натанчик загремел в ментовку за «угон специализированного транспортного средства», как было записано в протоколе.

А дело было примитивнейшее. Поспорили — сможет ли Толик ночью от соседней булочной угнать разгружающийся фургон со свежайшим, еще горячим хлебом. На этом фургоне приезжали всегда двое — водитель и экспедитор хлебозавода. Они же и таскали лотки с «хлебобулочными изделиями» из фургона в магазин. Нужно было изловчиться, юркнуть в кабину автофургона, мгновенно завести двигатель и, пока водила и экспедитор будут чухаться в булочной со своими лотками, попытаться угнать этот фургон куда-нибудь в укромное местечко.

Из всей компахи один Толик-Натанчик умел управляться с автомобилем. Когда пару лет назад дед Натан через военкомат выплакал себе за собственные деньги «Запорожец», то первым делом он обучил ездить на нем своего младшего внука, а уже только потом передал машину зятю — Сереге Самошникову.

Вот Толик-Натанчик и угнал хлебный фургон. Очень даже квалифицированно. Потом всей кодлой полночи жрали теплый пахучий хлеб, икали от сухомятки и толкали восхищенные речуги в честь несравненного Толика Самошникова. То, что он еще и Натанчик, кроме домашних, не знал никто.

Ну а потом кто-то из своих же и стукнул на Толика. Может, от зависти, а может, и припугнули как следует…

На вызволение Толика-Натанчика из камеры были брошены все семейные силы. Дедушка Лифшиц даже откопал где-то старого придурковатого отставного генерала, которому бог знает когда шил зимнее гражданское пальто из халявного военного отреза… Серега бегал на поклон к заместителю председателя райисполкома, с которым у кого-то когда-то выпивал и закусывал!.. Фирочка задействовала подругу из РОНО… Бабушка Любовь Абрамовна носилась по малочисленным родственникам и знакомым — собирала в долг деньги. Платить надо было за все и всем.

Не участвовал в спасении Толика-Натанчика лишь его старший брат Лешка. После института он попал в Псковский драматический театр, домой приезжал в лучшем случае раз в месяц за вспомоществованием.

На семейном совете было решено ничего артисту Лешке не сообщать по двум причинам. Одна причина была высказана вслух, о второй все дружно промолчали.

Во-первых, сейчас Лешка со своим театром готовился к гастролям по Западной группе наших войск, расквартированных в Восточной Германии, и его нельзя было нервировать. Это была первая и бурно обсуждаемая причина, а во-вторых…

Вот про «во-вторых» никто и слова не проронил. Ни для кого не было секретом Лешкино ревнивое, неприязненное отношение к Толику-Натанчику, стойко сохранившееся в нем с момента рождения младшего брата…

И все-таки вытащили из дерьма этого паршивца — Толика-Натанчика!

Теперь в специальных милицейских бумагах комиссии по делам несовершеннолетних против строки «Самошников Анатолий Сергеевич, русский, рождения 06.04.1973» стояло — «склонен к рецидивам».

— Ты, шлемазл! — сказал дедушка внуку. — Ты хоть понимаешь, что еще один такой взбрык и — «…тюрьма Таганская — все ночи, полные огня, тюрьма Таганская, зачем сгубила ты меня?..»?

— Натанчик, солнышко… — плачущим голосом простонала бабушка.

— Ты — кому? Мне или дедушке? — попытался уточнить внук.

— Тебе, сукин кот!!! — яростно рявкнула бабушка.

— Мама! — строго прикрикнула Фирочка.

— Сынок, ты чего это взялся так нас огорчать? — грустно спросил Серега. — Хочешь, чтобы мы все с ума сошли от горя, да?

— Нет.

— Так что же ты?.. Неужели самому непонятно, сыночек?

И Серега, не найдя никаких других слов, притянул Толика-Натанчика к себе, обнял его, прижал к груди и поцеловал в макушку.

Толик замер. Немножко послушал, как гулко бьется папино сердце, затем мягко отстранился, неловко потерся носом о небритую щеку отца и, с трудом сдерживая слезы, накопившиеся за последнюю страшную неделю, с фальшивенькой бодростью хрипловато сказал своим ломким мальчишечьим голосом:

— Ну, все, ребята, все… Притих — вот кто буду… Бабуль! Деда… Мамусь! И ты — па… Ну, чего вы? Сказал же, что все. Завязал, чесслово… Ну, кончайте, в натуре!..

И уже не в силах сдержать слезы, откровенно зашмыгал носом.

… Полтора месяца прошли в состоянии общественного спокойствия Калининского района и семейной гармонии в клане Лифшицев — Самошниковых.

Лешка гастролировал со своим театриком по тогдашней «нашей» Германии. Играл Незнамова в «Без вины виноватых» и молодого Ленина из пьесы «Семья».