Неведомые тени (СИ) - Волков Игорь Владимирович. Страница 40

* * *

Прошло несколько дней. Сколько именно, я не заметил, проводя почти все время в общении с обсерваториями, Райли, истерящей Ольгой. Голова пухла от этих разговоров. И беспомощности.

Так что, когда очередной ночью я проснулся с тяжелой головной болью, ничуть этому не удивился. Прошлепал босыми ногами на кухню, нашел таблетку в аптечке, налил воды в стакан.

И бесконечно смотрел, как падая на пол, стакан разлетается веером блестящих осколков. Как и я сам. Каждая клеточка моего тела обрела собственную жизнь. Я заполнял собой комнату. Здание. Атмосферу. Космос. Улетал в бесконечность. Наверное, я мог собрать себя назад. Вдох — и вселенная отпустит меня. Но я этого не хотел. Меня захватило потрясающее ощущение распада, единения со вселенной, ее доступность, совершенство.

А еще я ощутил Алексея. Тянулся к нему. Тянул его. Мы смешивались. Он становился мной, я — им. Вселенная лепила из нас, как из пластилина. Или это делали мы сами. Я чувствовал, как где-то в центре всего зарождается… Выбор? Я мог стать Алексеем, он мог стать Артемом. Мы могли решить, кем останемся, когда сделаем свой вдох. Я мог уступить свою жизнь ему. Он вернется к Лео, к друзьям, семье. Ведь я сделал, что должен — запустил междзвездные перелеты, вернул экспедицию на Землю, поддержал исследования. Мой путь закончен, а Алексей молод и энергичен, у него еще все впереди.

Но может, это только иллюзия? Сможет ли Алексей идти вперед без багажа, который набрал я? А я-то сам смогу все отпустить? Остаться лишь звездной пылью, потерять человеческую оболочку и земную жизнь?

Я сомневался, Алексей — нет. Он рвался жить. Он или я? Я запутался. Так много общего. Единый корень, одно дерево, две ветки, не способные существовать по отдельности.

Что есть сознание? Где оно живет? В сердце? В мозгах? В нервных окончаниях? Что именно делает нас теми, кем мы являемся? Ведь генетически я и Алексей — суть одно. И неважно, кто вернется из распада. Но почему и он, и я сейчас ощущаем боль при мысли, что вернется другой?

Шепот и шорохи вселенной, тепло звезд, холод пространства, все трепетало, требовало от нас сделать выбор. Нельзя оставаться в состоянии распада надолго. Вселенная будет нам рада, но еще не время, еще кому-то из нас нужно остаться человеком.

Так что, пора делать вдох. Но кто же вдохнет — он или я?

Часть 3

Будущее. Глава 1

В Питере шел дождь. Жалея, что так и не сменил летний плащ на куртку с капюшоном, я пытался спрятаться от холодных капель хотя бы за воротником. Сумерки захватывали город, он вяло сопротивлялся, зажигая фонари и окна домов. Так много окон, и за каждым из них своя история жизни. Вот, упитанный полосатый кот пристроился на подоконнике между горшками с вытянувшимися геранями. Его пожилая хозяйка, сейчас в двадцатый раз пересматривает любимый сериал или гоняет с подругами в какую-нибудь древнюю Доту. А вот окно, обклеенное вылинявшими на солнце цветами, единорогами и феечками. Хозяйка выросла, ей сейчас не до детских игрушек. Корпит над курсовой, попутно переписываясь в чатах с друзьями и краем глазом поглядывает, нет ли сообщений в единственной запиненной вкладке? А вот еще не запыленное окно без занавесок. Сюда заехали новые жильцы, их история еще впереди.

Недалеко от знакомого подъезда я остановился, собираясь с духом. Невольно скользнул взглядом по клену, росшему возле дома, сколько я себя помнил. Интересно, кто сейчас старше — он или я? Клен уже проникся осенью. Свет фонаря выхватывал листья, окрашенные в разные цвета: по-летнему зеленые, осенние красно-желтые и еще не увядшие, но уже тронутые золотым ободком. Когда-то под этим кленом я встретился с приехавшим в Питер Райли. В смятении даже стакан из рук выронил. Кофе тогда расплескался по асфальту, украсив его тонкой молочной пенкой. Сейчас, глядя на тротуар, я как вживую видел то пятно. Невольно улыбнулся воспоминаниям.

После выхода из последнего распада жизнь стала восприниматься ярче. Словно я сбросил полог, скрывавший до этого часть восприятия. Я стал… цельнее, что ли. Все: этот дождь, листья, дорожка к дому, вызывало в моей душе живой отклик. Свежесть и острота ощущений удивляла. Наверное, потому что очень долго этого у меня не было, и теперь заново приходилось учиться жить, ощущая жизнь каждым нервом.

Дверь дома открылась. Я успел сделать к ней пару шагов и замер на месте. Из подъезда, прямо мне навстречу, выскочила Лео… Точно, Райли же говорил, что она поехала к моим родителям. Деваться было некуда, и я просто ждал, когда Лео поднимет голову и, наконец, заметит меня. Заметила, узнала, махнула рукой.

— Артем Витальевич, добрый вечер, — замедлив шаг, она вежливо улыбнулась. Было видно, что расстроена, глаза на мокром месте, хоть и сдерживается.

— Как дела, Леона?

Глупый вопрос сам собой сорвался с губ, и я замер, надеясь, что этот идиотизм останется незамеченным.

Лео остановилась, готовясь что-то ответить, но, на полуслове застыла, удивленно присматриваясь.

«Ты же видела меня раньше, что изменилось?» — мелькнуло в голове.

Взгляд Лео метался по моему лицу и вдруг, наткнувшись на что-то, замер в районе бровей. Ее рука дернулась, потянулась ко мне, но, быстро спохватившись, Лео остановила движение. Закусила губу. Отступила на шаг, оглядывая уже не только лицо, но и всего меня целиком.

— Вы так похожи на Алексея… И шрам… — она показала на себе, коснувшись лица.

«Невыносимо!»

— Недавно Алексей рассек бровь в этом же самом месте. Она так и не успела зажить, когда он… — губы Лео задрожали, и она резко отвернулась, скрывая слезы.

Я собирался сказать правду только родителям, не мог допустить, чтобы они переживали. Остальных же готов был отпустить. Но оказывается — обманывать очень сложно. А близких и любимых — мучительно невозможно. Раньше Коломойцев Артем Витальевич оставался в «серой зоне», его не замечали, потому что Гуров Алексей Юрьевич был у всех на виду. Минус Гуров — и никакая серая зона уже не способна меня спрятать.

Рассказать ей? И это потащит за собой правду дальше. Потому что надо будет рассказать Ву, Райли, Ольге… Промолчать сейчас? Улыбнуться, пройти мимо, оставив Лео стоять тут под дождем…

Лео молчала, продолжая меня разглядывать. Не верила. Но надеялась, сама не зная на что. Видела знакомые черты лица, рост, шрам, мимику. Но не могла или не хотела сделать последний шаг, отделявший ее от принятия правды.

— Пойдем, — наконец решился я. — Тут за углом бар, не сказать, что хороший, зато есть тихие столики. Поговорим.

— А родители?…

— Ты же не пугала их раньше времени? Официально Алексей не считается погибшим, ведется поиск.

Лео замотала головой.

— Значит, завтра с ними поговорю. Пойдем.

До бара мы дошли молча. Остановившись на крыльце под козырьком, Лео сняла куртку, стряхнула с нее воду и только потом открыла дверь. Я, вслед за ней, тоже снял и отряхнул свой плащ. Жаль, с затекшей за шиворот водой так сделать не получится. Гардероб еще не работал, так что верхнюю одежду пришлось взять с собой. У немногословной девушки, встречавшей посетителей, я поинтересовался есть ли места, где нас не побеспокоят. С ней вместе мы прошли к одному из кабинетов, отделенных от общего зала плотной занавеской.

Освещение тут было, как и положено барам — тусклое, скрывающее от подвыпивших людей любые ненужные подробности. Но Лео села очень удачно. Левитирующая над столом лампа, мягко подсвечивала ее бледное лицо, как на картине, вырисовывая каждую деталь. Я невольно залюбовался такими знакомыми чертами — словно вычерченными опытным художником скулами и подбородком, глубокими карими глазами, губами, к которым так и хотелось прикоснуться…

Затянувшаяся пауза начала становиться неловкой. Тряхнув головой, Лео протянула руку к меню автоматического заказа.

— Что посоветуете к нашему разговору, Артем Витальевич?