По велению сердца - Крамер Киран. Страница 68

— Не хочу, чтобы ты была несчастна, — сказала она тихо.

На мамином лбу залегла деликатная складка.

— Девочки, ваш долг не раскисать, — сказала она в привычной мягкой, но строгой манере. — Мы должны видеть во всем хорошее. Марша может стать счастливой, если захочет. Смотри, Дженис, какого успеха она добилась за эти годы.

Марша предпочла не обсуждать эту тему, просто попросила еще чаю и кусок хлеба с маслом. Нельзя, чтобы Дженис думала, будто она впала в уныние и грустит. Мама, возможно, догадывается. Несомненно, догадывается. Они обе будут делать вид, что все чудесно.

Когда Марша допила чай и съела весь хлеб до крошки, мать встала.

— Завтра у нас будет много гостей, — сказала она. — Все захотят тебя поздравить. Поэтому сегодня мы останемся дома, чтобы хорошо отдохнуть.

Дженис посмотрела на сестру с участием.

— Сегодня я могла бы спать у тебя, — предложила она.

Марша улыбнулась:

— Было бы хорошо.

— Завтра тебе придется принять также и лорда Чедвика, — сообщила мать. — В четыре часа.

— Но я…

— Ты его примешь. — Мать ничего не желала слушать.

Дженис схватила руку сестры и сжала до боли, которая привела Маршу в чувство. Теперь она могла сосредоточиться на ней, забыв о неминуемой встрече с графом, со своим рыцарем в сияющих доспехах.

Плохо, думала она, что нельзя обнять рыцаря в сияющих доспехах. Доспехи — вот и все, что останется в руках.

Она могла бы обойтись без рыцаря. Но сможет ли она обойтись без этого мужчины с горячей кровью, рядом с которым лежала в постели, который шептал ей на ухо милые глупости, занимаясь с ней любовью в милом уютном домике, под тихое потрескивание огня в камине?

Лежа рядом с Дженис, Марша всю ночь видела в сновидениях Дункана. Это были тревожные сны. То она убегала от него, а вокруг полыхало жаркое пламя, и она боялась, что оно подберется к ней. То погибала от холода, выкрикивая в отчаянии его имя, а его все не было…

Проснувшись утром, Марша поняла, что сегодня будет вынуждена говорить с Дунканом — только это и имело значение. Ей было страшно, как будто она боялась заразиться оспой. И все-таки она не могла дождаться, когда же он придет. Так мотылек летит на огонь.

Она поняла, что хочет поскорее с ним увидеться, поняла, что любит его!

За завтраком все собрались вместе, как будто кто-то им приказал. Хотя, вероятно, так оно и было. Сегодня великий день: дочь выходит замуж, и скоро об этом узнает весь свет, который читает лондонские газеты.

Мальчики глуповато хлопали глазами. Они были ужасно смущены и обращались с Маршей так, словно она была тяжело больна.

Взглянув на нее украдкой, Питер поспешил отодвинуть для нее стул.

— Спасибо, Питер, — сказала она. — Какой ты милый.

Он покраснел. Он был самым забывчивым из братьев, когда нужно было отодвинуть для дамы стул.

— Хочешь, Марша, я принесу тебе яйцо? — спросил Роберт, который имел привычку хватать последнее яйцо всмятку, не подумав спросить, не хочет ли его кто-нибудь другой.

— О нет, спасибо, — ответила она. — Сегодня только хлеб с грудинкой. Выберу самые лучшие кусочки. Грудинка — это то, что я люблю.

— Ты любишь, чтобы ломтики хрустели, — сказал Грегори. — Вот, съешь эти два. Они самые хрустящие, уверяю тебя. — И переложил ей грудинку с собственной тарелки.

Роберт с Питером взирали на него с возмущением.

В обычной ситуации Марша бы развеселилась, но сегодня невидимая мрачная туча тяжким бременем легла ей на плечи.

Вошли мать с отцом и заняли свои места. Газета отца лежала наготове. У матери в руках был особый горшочек для шоколада, который маркиз преподнес ей в качестве подарка на свадьбу. С ним была связана какая-то история, которую дети не знали, но мать почему-то очень любила этот горшочек.

— Когда свадьба? — спросил Питер, откидывая со лба непослушные локоны.

Роберт выразительно хмыкнул.

Грегори довольно чувствительно сжал плечо Марши.

— Чедвик мне всегда нравился. И он превосходно разбирается…

— Спасибо, — смущенно перебила она.

— В лошадях, хотел сказать Грегори! — воскликнул Роберт.

Питер ущипнул его руку.

— Не сегодня, — прошипел он.

— Все в порядке, Питер, — сказала Марша, стараясь выглядеть довольной. — А то я уж начала беспокоиться, что проснулась в чужом доме.

— Правда? — просиял Питер.

Грегори и Роберт тоже заулыбались и занялись завтраком. Грегори рассказал братьям о рауте, который посетил накануне, где один его приятель чуть не вывалился из окна третьего этажа.

Зато Синтия, которая поначалу задержалась у буфета с тарелкой в руках, была настолько взбудоражена, что не смогла усидеть смирно, оказавшись за столом.

— Скорее бы приехал лорд Чедвик! Он будет моим братом. Может, хоть он не станет дразнить нас, девочек. Как нам его звать?

— Святой, — предложил Грегори, насмешливо вскинув бровь.

— Наверное, вы будете называть его Дунканом, — весело откликнулась Марша, стараясь казаться беззаботной.

— Тогда, значит, Джо будет приходиться нам племянником? — спросил Роберт.

— Да, — решительным голосом ответила Дженис. — И я буду каждый день подкупать его конфетами, чтобы он считал меня любимой тетей.

Марша улыбнулась. Отрадно видеть, что сестра несколько оправилась после вчерашних событий.

— А ты станешь мачехой, — ухмыльнулся Питер.

Впервые в ней шевельнулся интерес к жизни, которой вдруг вздумалось нестись без руля и без ветрил, без участия самой Марши.

— Любому ребенку нужна мать, — сухо заметила она. — И любому ребенку нужны друзья.

Каковы бы ни были обстоятельства его рождения, подразумевали ее слова.

Мать посмотрела на нее увлажнившимися глазами, и отец крепко пожал мамину руку. Ведь мать была ребенком, рожденным вне брака. Когда ее бедная мать умерла, малышке было всего пять. Эту историю отец с матерью никогда от них не скрывали.

Поэтому неудивительно, что в доме Брэди малыша Джо примут с радостью и любовью, тогда как другие семьи могут делать вид, будто его вовсе нет на свете.

Однако отец, как заметила Марша, сегодня явно был не в своей тарелке. Исчез веселый огонек в глазах — неизменная примета папиного доброго утра, — он сидел, тихий и серьезный, и матери пришлось спросить, не болит ли у него голова.

— Нет, — ответил он. — К тому же одна ночь хорошего сна — и любую болезнь снимет, как рукой.

Марша украдкой взглянула на отца. Неужели у него тоже выдалась беспокойная ночь?

Он поймал ее взгляд и ответил — взглядом, исполненным огромной любви и тревоги. Нельзя, чтобы он решил, будто она его возненавидела.

— Надеюсь, папа, тебе уже лучше, — тихо сказала она.

Его взгляд немного посветлел.

— Спасибо, дорогая.

И это было все, что они сказали друг другу, прежде чем он вышел, чтобы ехать в Уайтхолл. Но этого было достаточно. Она всегда будет любить отца.

Однако через минуту отец вернулся в столовую.

— Для тебя письмо, Марша, — сказал он. — Я оставил его в библиотеке на письменном столе.

Сердце тревожно екнуло.

— Ты знаешь, от кого оно?

Он сказал после заминки:

— От герцога Бошана.

Марша боялась поднять взгляд, зная, что мать и Дженис наблюдают за ней с тревогой.

— Спасибо, папа.

— А зачем к тебе пишет герцог? — спросил Питер. — Да еще такой старый?

— Наверное, прочел сегодня утром в газете о помолвке Марши и решил — дай-ка я тоже сделаю предложение. Вдруг еще не поздно? — предположил Грегори.

— Хм, Марша и старик! — воскликнул Роберт.

— Хочешь, чтобы я и мама прочли письмо вместе с тобой? — участливо спросил отец.

Отодвинув стул, она встала.

— Нет, спасибо, я прочту его сама. — Расправив складки платья, она взглянула на отца, который по-прежнему стоял в дверях столовой. — Ступай, папа. Право же.

Отец с матерью переглянулись.

— Что-то случилось? — спросила из-за стола Синтия.

— Ничего, — сказала Дженис. — Пей свой шоколад.