Дислексия - Олонцева Татьяна. Страница 29

Слабость после ковида длится несколько месяцев. Сестра покупает маме новые таблетки, мама пропивает курс полностью.

Как ты, мам? — спрашивает Саня по телефону.

Мне уже лучше, слабость проходит.

Но лучше не становится. Никто об этом не знает, кроме папы. А папа делает вид, что ничего не происходит. То есть тоже как будто ничего не знает.

Они решили молчать, кричит Саня, понимаешь, они так решили, бля! Они не хотели нас беспокоить, что за чушь!

После Нового года сестра едет к родителям, тут все и выясняется. Мама лежит и встает уже редко.

Вызывают скорую.

Маму кладут в палату, делают КТ брюшной полости, диагноз не ставят, говорят: полежите в палате, мы будем давать вам обезболивающие.

Саня звонит после школы, мама говорит, что хочет домой, в палате насекомые, страшный матрас, вчера женщине ампутировали ногу, она кричала.

Хочу домой, говорит мама.

Я понимаю, отвечает Саня.

Но зато я смогла поесть, добавляет мама, нам давали кашу и чай.

Саня злится, повышает голос.

При чем здесь еда, мам, неважно, что вам давали, какой диагноз поставил врач?

Не знаю, подозрение на перитонит, нужно МРТ, у нас его нет, надо ехать в Тверь.

Саня долго ничего не понимает, ни о чем не догадывается, всю осень они лечили ковид, мигрень, отравление, перитонит.

Едут в Тверь. Мама полулежит на заднем сиденье на папиных коленях.

МРТ-диагностка, молодая медсестра не может сделать контраст, не может найти вену. Маму мучают несколько часов, медработники меняются, но добавить контраст не получается. Делают так.

В какой-то момент мама отключается. Вызывают скорую, маму откачивают и отправляют домой.

Пока мама лежит на каталке в коридоре больницы, сестра забирает результат МРТ. Выходит докторка, протягивает бумаги.

Мужайтесь, говорит она, метастазы в печени, костях, почках, все тело ими нашпиговано.

Что нам делать? — спрашивает сестра.

Организуйте ей максимальный комфорт.

Саня слушает сестру по телефону и ревет.

Я приеду, завтра возьму дни за свой счет и билет, говорит она.

На следующий день у Сани температура сорок.

Выздоравливай, говорит мама по телефону тихим голосом, не нужно ехать в таком состоянии.

Саня теряет еще неделю. Время, которое могла бы провести с мамой.

Мама лежит, укрывшись простыней, ей все время жарко, хотя в комнате свежо, прохладно.

Саня держит маму за руку и читает рассказы Зощенко. Мама улыбается — ей нравится Зощенко.

Покажи, как ты ведешь уроки, просит она.

Саня загружает видеозаписи уроков, поворачивает монитор к маме.

Видно, что тебе это нравится — быть в классе, вести уроки, говорит мама.

Саня улыбается.

Да, мам.

У мамы сохнут губы, покрываются тонкой корочкой, и Саня их смачивает, заставляет маму пить. Заставляет ее поесть, одну ложку, две: не могу, постарайся, за Алену, за папу.

Саня сидит рядом и держит маму за руку, не хочет понимать, что все кончено, не может смириться.

Поэтому она ищет. Гуглит всю ночь, и следующий день, и снова ночь. Ей нужно любое средство, новая технология, инновационный метод. Деньги найдем, говорит сестра, должно быть лекарство, ищи.

И Саня находит.

Саня записывается на консультацию в Центр онкологии им. Блохина.

Они с папой делают доверенность на получение информации о маминой болезни.

Саня едет в Центр онкологии, это огромная территория со своей инфраструктурой, спецификой жизни.

Получает талончик, сидит в очереди много часов, смотрит на дверь, на табличку «Специалист по иммунологии».

Присаживайтесь, рассказывайте, что у вас, говорит докторка.

Саня рассказывает. Иммунологиня обнадеживает, говорит, есть надежда.

Я выпишу вам два препарата и схему лечения, при меланоме они дают хороший иммунный ответ. Ваша задача — найти эти лекарства.

Рекомендовано проведение иммуноонкологической комбинированной терапии по схеме Ипилимумаб в дозе 3 мг/кг массы тела в/в капельно раз в три недели + Ниволумаб в дозе 1 мг/кг массы тела раз в две недели.

Это дорогие препараты, врачам в вашей больнице нужно будет заказать такие лекарства, а это почти весь их бюджет, ваша задача — убедить врачей. Оденьте маму красиво, накрасьте: румяна, помада, — пусть держится молодцом и улыбается.

Саня хочет сказать, что мама не сможет сама прийти на комиссию, не сможет стоять и улыбаться. Ей дают сильные обезболивающие, от которых ее тошнит и путается сознание. Уже поздно. Но Саня верит.

Звонит папе и говорит, что надежда есть.

Есть надежда, кричит она в трубку, мы живем в правильном мире, в нем есть наука, открытия и гуманизм!

А потом мир снова обрушивается, в нем бюрократия, коррупция, капитализм.

Препаратов нигде не найти. Нигде не купить. Не заказать. Не получить квоту.

Саня снова гуглит статьи, исследования, форумы: кто-то пишет, что в одной частной клинике можно пройти такое лечение по ОМС или платно.

Саня звонит, главврач называет цену. Он готов нас принять, пишет Саня сестре.

Заказывают специальный борт для лежачих больных.

Машина приезжает в пять утра, маму укладывают на носилки.

Едут по ровной скоростной трассе, но машину трясет, и Саню трясет, и все вокруг — прыгающее и абсурдное, как в состоянии бардо, которое описывает Джордж Сондерс.

Саня держит маму за руку.

Смотрит в окно: медленно рассветает.

Саня гладит мамину руку; мама то приходит в себя, то забывается.

В Москве начинаются пробки. Приезжают только к полудню, главврач уже ушел.

Я жду их в приемном отделении, мы переписываемся, через полчаса приезжает Санина сестра.

Маму долго оформляют. Делают тест на ковид. Отвозят в палату.

Ей нужна сиделка, говорит медсестра.

Сестра начинает бессмысленную процедуру сдачи анализов, чтобы ее допустили в палату сиделкой.

Возвращается главврач, говорит, что сделал осмотр.

Вы привезли умирающего человека. (Это звучит как обвинение.) Мы отправим ее в реанимацию, будьте на связи.

А сиделка? — спрашивает сестра.

Уже не нужна.

Саня не спит много ночей.

Утром едет к маме, ее пускают.

У мамы спутанное сознание, но она узнает Саню и улыбается.

А потом не узнает.

Однажды Саня приезжает и видит, что мама привязана к медицинской кровати. Саня развязывает ремни; прибегает медсестра.

Она вырывала катетер, говорит, а это опасно для жизни, мы ее привязали, это в целях безопасности.

На следующий день маму забирают домой. И под утро она умирает.

Саня с папой накануне вечером едут в родительский дом, взять ампулы с обезболивающим.

Утром звонит сестра.

Сань, мама больше не дышит, что мне делать?

Саня вдыхает и застывает.

Вызвать скорую? — спрашивает сестра.

Саня задыхается, не может ответить.

Утром падает одуряющий белый снег.

Маму хоронят рядом с бабушкой и тетей Алей.

Саня слышит барабаны своего сердца.

В детстве мы делали секреты из стеклышек, пишет Саня Горошку. Берешь фантик от конфеты, накрываешь его стеклышком и закапываешь. Посыпаешь стеклышко землей, утрамбовываешь холмик, и секрет готов. Так же и с людьми. Засыплют, утрамбуют, и всё. И никто не знает, что там дальше. Потому что секрет.

Читки на сцене

Закрытое пространство. Тихо. Темно. Со сцены в темноте начинают звучать голоса.

ГОЛОС. Улица Пионерская.

ГОЛОС. Улица Цветкова.

ГОЛОС. Улица Ветеранов Труда.

ГОЛОС. Аллея Новорожденных.

ГОЛОС. Центральный парк.

ГОЛОС. На Пионерской — школа.

ГОЛОС. Цветков был директором совхоза, здесь выращивали свиней породы ландрас, все о них знают, это наша гордость.

ГОЛОС. Аллея Новорожденных, она же аллея имени Ларисы Барановой, в память о комсомолке, заболевшей неизвестной тогда у нас болезнью — раком, ну так и назвали.

ГОЛОС. Ивовая улица, Ивовый переулок.