Великая княжна Настасья (СИ) - Лин Айлин. Страница 16

Интерлюдия

Могута Мстиславович

Воевода в одиночестве сидел в дружинной избе, в большой трапезной, задумчиво глядя перед собой и хмуря кустистые брови, нет-нет, поджимая губы. Его размышления прервал неожиданный посетитель - Мокша. В его ведении была забота об оружии дружины, также он договаривался с кузнецами о починке и новых мечах, и кольчугах, заказывал у мастеров луки и стрелы. Неприятный человек, себе на уме, но сметливый, потому и держался столько лет на службе у князя.

Невысокий, худой, с жиденькой бородкой, что клочками торчала на его скулах и подбородке. Редкие волосы едва прикрывали розовую кожу затылка. Держался он всегда подобострастно, ходил, наклонившись, точно в поклоне. Маленькие глазки невнятного цвета постоянно бегали, создавая неприятное впечатление. Недолюбливал его Могута, вот уж у человека не дознаешься ничего толком, всё норовит юлить, ровно уж на сковородке.

Крадучись подошёл Мокша к воеводе.

- Здрав будь, Могута Мстиславович, - молвил он, и, прижав шапку к груди, низко поклонился.

- И тебе поздорову, Мокша, говори, зачем пришёл.

- Не гневайся, воевода, а только ропщет дружина, что княжну решили к посажению готовить. Бояре тоже недовольны. Куда уж слабосильной девице городом владеть? Надо бы послать весть в Чернигов, чтобы отправил Гостомысл Велирадович посадника (прим. автора – глава города, назначенный князем), не сдюжит Настасья Братиславовна, одолеют нас степняки при первом же набеге.

Нахмурился Могута, грозно глянул на собеседника:

- Уж не хочешь ли ты смуту в городе поднять, Мокша? Али забыл, как правила Вежей княгиня Предслава, пока сын малолетний Олег в силу не вошёл? Разве не выстоял тогда город супротив врага, разве гнали тогда в полон степняки народ наш? Опечалена княжна смертью родителя и братьев, да только разумна она, как и её мать, не допустит Настасья разорения Вежи. Пустое все твои разговоры. А коли услышу, что народ мутишь, да бояр подговариваешь, сам твой поганый язык и вырву, чтобы знал своё место! – голос воеводы стал низким, рокочущим, как далёкие громовые раскаты. И тона он не поднимал, но оттого его речь стала внушительнее – до дрожи в поджилках.

Мокша съёжился под гневным взглядом Могуты, затряс бородёнкой:

- Смилуйся, воевода, разве я супротив княжны? Только о городе и пекусь!

- Без тебя найдётся кому позаботиться. Да и послали уже гонца к Гостомыслу, как решит князь черниговский, так и будет.

Могута поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен, Мокша склонился перед воеводой и бочком убрался восвояси.

Тревожно было на душе у старого воина, и впрямь мог народ воспротивиться княжению юной девицы. Отошлют тогда Настасью в Чернигов, пришлёт князь своего человека или кого из меньших братьев посадит владеть Вежей. Не знают они, какова жизнь на тревожной приграничной территории, мнят себя великими воинами, а раз приехав, да повидав орды степняков, что, точно оголодавшие волки зимой, нападают раз за разом на город, бегут под крыло Гостомысла, подальше от беспокойной границы. Плохо тогда жителям, нельзя Веже без заступника. Настенька, хоть и молода, да отец учил её наравне с братьями, как при осаде город удержать да оборонить от врага. И сегодня, беседуя с княжной, убедился воевода, что не сломило её горе, здравы речи, правильны. Сумеет Настасья позаботиться о люде Вежинском, не даст в обиду степнякам!

Завтра обойдут они с княжной город, там и поглядит воевода, что предложит Настасья, сдюжит или нет?

***

Настасья

Проснулась я, едва за окном заголосили петухи, приветствуя новый день. Солнце только показалось на небосводе, стыдливо выглядывая из-за края земли. Губы сами собой изогнулись в лёгкую улыбку и вдруг неожиданно подумалось, а почему княжне дали имя Настасья? И пусть в моём времени оно было однозначно русским, но сейчас же десятый век и язычество. Весьма любопытный вопрос, надо будет потом уточнить у воеводы.

Тряхнув головой, разбудила Алёнку, та тут же подскочила с лавки, сонно потирая глаза.

- Готовь мне платье, Алёнушка, пойду я в город с Могутой, погляжу, что там натворили печенеги.

Чернавка засуетилась, готовя нижнюю рубаху и выбирая наряд. Вот ведь напасть, а на стену-то, как я в платье полезу, перед солдатнёй? Стыду не оберёшься потом!

- Алёнка, а принеси ты мне одежду братьев, примерю.

Глаза девчушки округлились:

- Помилуй, княжна, да где это видано, чтобы девица в мужских портках ходила! Срам-то какой! - тихо лепетала напуганная девочка.

- Так ты сама посуди, мне на стену подняться надо, разве ж пристало княжне перед дружиной подолом мести?

Алёнка лишь глазами захлопала, уставившись на меня, как на заморское чудище.

- Да мне же Дана все косы вырвет, коли узнает, что нарядила я княжну в мужскую одёжу!

- Скажи, я так велела. Вот что, неси штаны, а сверху наденем сарафан, только выбери какой попроще, не время красоваться.

Алёнка ещё помялась, но покорно отправилась выполнять приказ.

Платья я никогда не любила, предпочитая удобные джинсы, а здесь мне было совсем тяжело, длинная рубаха путалась в ногах, юбка цеплялась при ходьбе так, что приходилось следить за каждым шагом. Но привыкать, приспосабливаться к новому всё же придётся.

Вскоре вернулась чернавка, неся несколько штанов и рубах, руки девочки дрожали, выдавая волнение.

- Не бойся, Алёнушка, наденем сверху сарафан никто и не заметит, - я старалась успокоить напуганного ребёнка.

Длинную нижнюю рубаху в штаны не заправишь, она топорщилась, собираясь вокруг ног и бёдер. Надела короткую рубашку одного из братьев, выбрала штаны по размеру и натянула сарафан, глянула в зерцало (коей тут была начищенная медная пластина). И пусть отражение было не таким чётким, к какому я привыкла, но вполне приемлемым: и выглядела я, прямо сказать, ужасно! Штаны, стянутые на поясе, топорщились под сарафаном, я стала похожа на мешок с картошкой, просто кошмар! Так только народ на улице пугать: увидят меня люди и впрямь решат, что умом тронулась. Улыбка сама собой тронула губы.

Вдруг Алёнка встрепенулась:

- Погоди, княжна! Я что придумала! - и унеслась из комнаты, махнув подолом.

Вернувшись, она разложила передо мной широкую нижнюю рубаху и плотную шерстяную юбку.

- Вот, понёва (прим. автора – домотканая шерстяная юбка) твоей матушки.

Алёнка сняла с меня мужскую сорочку, затянула штаны потуже на талии, сверху надела просторную рубаху, затем расшитую сорочку и подвязала длинную понёву. Толстая ткань юбки скрывала штаны, со стороны и незаметно, что под низом мужская одежда.

Довольно кивнув, отправилась во двор. Могута уже ждал меня, беседуя с одним из гридней. Стоило мне показаться, как они сняли шапки и почтительно поклонились.

Так, с воеводой и с одним из дружинников мы и направились к главным воротам города, я решила дойти пешком, чтобы получше разглядеть поселение.

Вскоре вышли к выезду из города и поднялись на стену. Вежа стояла на естественном холме у излучины Снов-реки, куда выходили вторые ворота.

Перед городскими стенами был первый невысокий земляной вал, на втором уже возвышалось само укрепление, сделанное из дерева в два ряда. Простенок засыпали землёй и камнями. Над воротами высилась башня, откуда вёлся обстрел по неприятелю. Изнутри вдоль стены шёл заборол – помост, где дружинники обозревали окрестности и отстреливались от степняков через узкие щели – скважни.

Я забралась на стену и оглянулась. Привольно раскинулась Вежа среди раздолья полей. Широкая дорога вела от ворот к детинцу, где и расположились княжеские палаты, стена, что шла от ворот внутреннего укрепления, была сплошной, деля город на две части, за ней виднелся прямоугольник стен, что окружали детинец за второй линией защиты, далее город змеился небольшими улочками, ведущими ко вторым воротам. Там, по словам Могуты, жили в основном ремесленники: кузнецы, ткачи, древоделы, кожевники, гончары.