Я знаю, кто убил Лору Палмер (СИ) - Баюн София. Страница 13

— Угу?.. — без особого интереса буркнул Яр, садясь за стол, а потом все-таки решил из вежливости спросить: — А ты что говоришь?

— Чтобы в жопу шел, что я могу говорить, — Яна села рядом на краешек табуретки. — А еще он говорит, что я деструктивная. Дес-трук-тив-на-я, — повторила она и быстро облизнулась. — Вот какое слово знает. Урод.

— Я был в тюрьме, — между делом заметил Яр. — Говорил с Эмилем.

Яна замолчала и мрачно уставилась на край стола. Яр не торопил ее — только сейчас он почувствовал, как же сильно успел проголодаться. И не за этот день — за все прошлые месяцы, пустые, когда он ел в рабочей столовой, а дома запивал хлеб или пустую гречку сладким чаем. Не потому, что не мог приготовить или купить другой еды, а потому, что было совершенно все равно. Он не чувствовал вкуса. Но Лена умудрилась пробиться через его гастрономическое равнодушие.

— Я хочу знать, кто это сделал, — наконец сказала Яна. — Он убивает часто, и я боюсь, что весной он вернется… я уверена, что он вернется весной. И хочу… найти его.

— И что будешь делать, когда найдешь? — спросил он, в последний раз звякнув ложкой о керамический цветок на дне тарелки.

— Буду искать силы рассказать, — жалко улыбнулась Яна.

— Я не знал, что ее отец сидел в тюрьме, — равнодушно ответил он. — Не знал, что Рада к нему ходила.

— Может, она… не могла признаться? Мы иногда… знаешь, человека можно любить и вопреки. Как отделаться от этого чувства?.. Тебе случалось любить не тех людей? — буднично спросила она.

И взяла его за руку. Провела кончиком пальца по разбитым костяшкам.

— Нет.

Яна покачала головой и заставила его разжать пальцы. Обвела прохладными пальцами несколько линий на его ладони.

— Ты хороший человек, Яр. Добрый, смотри, вот эта линия никогда не врет. А эта любит приврать, и она говорит, что ты совершишь большой-большой грех. Она любит приврать, но что, если ты тоже станешь «не тем»?

Он покачал головой и мягко забрал руку. Яна улыбнулась, встала и сняла с плиты медный кофейник. Достала из шкафчика чистую чашку.

— Я хочу его найти. А чего хочет Лем? Он никак с убийствами не связан.

— Он мой друг. Хочет мне помочь.

— Зачем он ходил в тюрьму?

— Затем же, зачем и ты. Он говорил с матерью Рады. Что-то врал, он вообще-то… нравится таким женщинам. Я его… не просила об этом.

«В следующий раз все-таки сверну ему башку», — подумал Яр.

— Лем говорил про Боровую улицу?

— Нет никакой Боровой улицы, — покачала головой Яна. — Лем говорил про Зеленую. Эмиль врет, потому что к нему никто не ходит и не носит передачки.

Кофе действительно был отличным, но к ладони словно прилипли прикосновения Яны, и Яр чувствовал подступающее раздражение.

С улицами он разберется потом.

— Родители, — напомнил он.

— Да, о родителях, — пробормотала Яна. — Да, родители… раньше я с Лемом ходила, а сегодня дозвониться до него не могу… в общем, мои родители — хорошие люди, правда. Просто они… они… Понимаешь?

— Нет.

— Они не могут сами справиться, но пытаются учить меня справляться. Ты сам все увидишь. Это не дом, Яр, это хренов мемориал. Я хочу, чтобы ты просто посидел рядом и ну… поддержал. И чтобы они видели, что у меня есть друзья… приличные.

— Это я-то? — усмехнулся он, вспомнив мать Рады.

— Ага, у тебя лицо доброе, — утешила его Яна.

Он с сомнением посмотрел на свое отражение в синем окне.

— Ну, пусть доброе, — решил согласиться Яр. — Далеко живут-то?

— Рядом совсем. — Яна щелкнула зажигалкой и на миг размыла лицо горьким сигаретным дымом. — Лем меня ругает за ментоловые сигареты, — зачем-то сказала она. — Говорит, я их больше выкуриваю, потому что вкуса не чувствую…

Яр только хмыкнул и встал из-за стола. Он так и не понял, какие у этих двоих отношения, но вообще-то и не особо стремился понимать.

— Готова?

— Да… тарелку тут оставь, я потом помою…

Взгляд у нее был отрешенный, а улыбка почти нарочито вымученной. Яр подумал, что Яна наверняка наврала ему про родителей, и они на самом деле ужасные люди. Она глубоко вздохнула и взяла его за рукав.

…

«Ужасные люди» жили в чистой и светлой квартире на втором этаже деревянного дома, идущего под снос. Когда Яр увидел дом, он решил, что точно знает, что встретит внутри — сырость, потемневшие доски и гниющие куски минваты. Трещины и плесень, доедающие жилье. И тщетную борьбу с упадком.

К его удивлению, квартира ничем не отличалась от любой опрятной квартиры в хорошем доме. Обои казались поклеенными недавно и нигде не отставали от стен, полы были ровными, а потолки — чистыми. Ничего не текло и не гнило.

Их встретила мать Яны, Диана Викторовна. Она была миловидной, у нее был приятный голос, а еще от нее ощутимо попахивало джином. Яр так очаровался этой колючей слабостью в уютном домашнем образе, что прослушал вопрос.

— Вы новый друг Яны? — с улыбкой повторила она, забирая у него тяжелую кожаную куртку. Почему-то Яру стало неловко.

— Да, мы друзья, — легко соврал он. Сейчас точно был неподходящий момент задумываться, мог ли он считать Яну подругой.

— Вот видишь, — строго сказала она Яне. Яр ждал, что она договорит, но Диана Викторовна уже скрылась на кухне.

— Вы голодные?

— Нет, мы… — начал было Яр.

— Да, — угрюмо перебила его Яна. Мрачно посмотрела на Яра, сама повесила свое пальто на вешалку у двери.

— Папа скоро вернется, — сообщила Диана Викторовна с кухни. — Задержался… Мойте руки, садитесь…

Яр пропустил Яну в ванную и молча наблюдал, как она остервенело трет руки куском белоснежного мыла, взбивая плотную кремовую пену. Ее плечи опускались все ниже, а губы она сжала так, что помада испачкала подбородок.

— Не умеют справляться, говоришь? — наконец не выдержал Яр. Ему казалось, Яна вот-вот разрыдается.

Она подняла на него сухие красные глаза и с неожиданной ненавистью процедила:

— Тут ничего не изменилось. Мыло «на четверть из крема», Вета такое покупала. Они делают вид, что она жива.

Яр хотел сказать, что они просто покупают мыло, но снова решил промолчать. Яна с отвращением вытерла руки об юбку.

Кухня была такая же — светлая и теплая. Красные занавески с желтыми оборками почти закрывали синюю осеннюю темноту за окном, оставляя только полоску у подоконника, узкую и безопасную.

Яр осторожно сел на белый табурет, готовясь встать, как только он заскрипит. Яна села рядом, сложила руки на коленях и уставилась на скатерть. Над столом зеленая улыбающаяся ящерица обнимала белый циферблат и мерно покачивала хвостом.

— Как вы с Яной познакомились? — наконец нарушила молчание Диана Викторовна. Она приоткрыла крышку белой, расписанной маками кастрюли и подозрительно принюхалась. Если бы она спросила Яра, он сказал бы, что пахнет восхитительно, но, к сожалению, она спросила о другом.

— Я брал кассеты в прокате… — начал врать Яр.

— Мы познакомились на… — перебила его Яна, зло сверкнув глазами, и вдруг осеклась, и миролюбиво закончила: — Показе. Смотрели «Молчание ягнят».

Яр понял, что ей хотелось уязвить мать напоминанием о маньяке, но она вовремя вспомнила, что он может и не желать делиться своим горем.

А «Молчание ягнят», скорее всего, было простой оговоркой. Впрочем, она достигла цели — когда Диана Викторовна обернулась, улыбки на ее лице больше не было.

— Кто-то еще смотрит такие фильмы, — глухо сказала она. Капля густого оранжевого соуса сорвалась с половника и оставила на светлом линолеуме неопрятную кляксу.

— Смотрит, мама, представь себе. Не все делают вид, что ничего такого не происходит.

Яна говорила, не глядя матери в глаза, а Яру хотелось ее одернуть. Сказать, что ее никто не тащил сюда силой, и что эта женщина потеряла дочь, и достойна сочувствия даже если покупает неправильное мыло. Но, конечно, ничего подобного он не сказал.