Я всё ещё люблю (СИ) - Никитина Анна. Страница 29

— Хорошо. Мы пока на парковке встанем, а то загородили проезд перед домом.

— Да, отлично, — киваю и забегаю в подъезд. Второй этаж. Бегом поднимаюсь. Не хочу заставлять ждать. Газом воняет ещё сильнее. Заявка так же в работе числится. Звоню ещё раз.

— Девушка, ваша заявка числится. Но машин мало, не хватает рабочих. Как только ближайшая машина освободится, сразу же приедут.

— Ладно, спасибо. — заканчиваю разговор.

Беру папку с документами Сони, со своими и с документами на эту квартиру. Осматриваюсь, все ли выключила. Как бы ни было, я рада этой крошке. И тому, что в ней мы с Соней были счастливы. Два месяца. Досталась она мне в самый последний момент. Сроки в Гонконге поджимали. Покупателя на родительскую четырехкомнатную не было. Да и кто захочет купить квартиру убийцы, насильника и зверя. Никто. Поэтому и желающих было мало. Цеплялись за самый более или менее сносный вариант. И наконец-то все было готово. Документы подписаны. Сделка прошла успешно. А деньги с Полей разделили пополам. За такую вырученную сумму найти что-то приличное, как у Кира, вариантов не было. Просить у него помощи я не собиралась. Тогда это нужно было бы раскрыть себя и дочь, а мне этого не хотелось. Пришлось искать вариант приземлённый. Нашла вторичку в старом доме, но евродвушка. Мне это подходило. И даже то, что живут здесь в основном бабульки, меня не смущало. Площадка детская есть. До поликлиники, что взрослой, что детской, пять минут ходьбы. До рынка десять минут. Уехать отсюда можно было в любой район городка. Так что я согласилась на этот вариант и не прогадала. Свое жилье в любом случае хорошо, каким бы оно ни было. Я люблю эту маленькую квартирку и всё, что с ней связано. Прощаюсь и улыбаюсь. Щелкаю выключателем. В этом момент раздается хлопок, пол подо мной проваливается и я лечу вниз, в темноту. Свой крик слышу. Куда-то приземляюсь спиной. Больно адски. Чувствую хруст. Что-то упало на ногу. Боль адская во всем теле. Дышать невозможно. Везде темнота. Через некоторое время начинаю понимать физически, что нужно что-то делать. Пытаюсь вспомнить, где телефон. Нахожу в кармане куртки. Расстёгиваю молнию. Слава богу, зарядка полная, но связи нет. Тогда включаю фонарик. Хоть осмотреться надо. Плиты какие-то. Одна из них на моей ноге. Пошевелиться нет возможности, как и встать. Дальше осматриваюсь. Чьи-то глаза в темноте. Но когда они подбираются ближе, понимаю, что это заблудившийся пёсик, которого мы подкармливали с девчонками с нашего подъезда.

На улице какой-то шум техники. Сообразить, что делать дальше, не могу. Голова раскалывается. Дотрагиваюсь до места, где болит. Там кровь. Замечательно. Ещё и головой ударилась.

— Гаф… Гаф. — пес лает прямо на ухо.

— Граф, миленький, только не на ухо. Голова болит. И спать хочется. Но выбираться надо. Собираю всю силу в кулак и когда понимаю, что на улице тихо, ору.

— Помогите! Помогите! — ору с перерывами, пока есть силы. Граф вместе со мной лает. А дальше… А дальше я проваливаюсь в сон… И слышу где-то во сне, как мне кажется…

— …Мы её нашли. Девушка без сознания. У неё глубокая рана на голове и раздроблены кости на правой ноге. Она прижимала к себе пса. Он громко лаял, поэтому мы услышали и шли на его зов, надеясь, что там кто-то есть ещё живой. — говорит чей-то мужской голос. Рядом всхлипывающий женский.

— Мам, пса заберите с собой. Я за скорой поеду.

— Хорошо, сынок, — проскальзывает голос Екатерины Андреевны. Пытаюсь пошевелиться, но боль адски раздается во всем теле. Я затихаю. Только вслушиваюсь. Но уже тишина. Никаких голосов. Мне холодно. Дико холодно. Пытаюсь услышать свое сердце. Оно тихо стучит. Как будто жизнь ускользает. Но оно стучит, а значит, нужно бороться. У меня есть для кого. Соня. Кирилл. Екатерина Андреевна. Герман Константинович. Моя семья. Есть для кого жить. Я смогу. Я справлюсь. Только мозг подсказывает, а хватит ли сил?

Глава 20

Время как же его катастрофически мало, когда речь идет о чьей-то жизни. Стрелки с неминуемой скоростью бегут, сменяя каждый раз все новую и новую цифру пока не заканчивают свой бег по кругу. Они не останавливаются, они бегут по кругу пока ты жив и останавливаются тогда, когда останавливается твое сердце или сердце близкого тебе человека…

Минуя все встречные полосы и красные светофоры я мчусь за скорой, предварительно успокоив дочь. Всё произошло на её глазах. Малышка видела, как рухнул дом и там была мама. Я знаю этот страх. Я видел его в своих глазах, когда пропала Кристина и мама от горя чуть не покинула нас с отцом. Я нашел её первой. Холодную. С еле слышным пульсом. Страх. Боль. Отчаяние, вот что было тогда. И сейчас отражением себя я вижу в глазах своей дочери.

«Господи пожалуйста не допусти. Пожалуйста пусть Аня будет жива. Я никогда её не оставлю. Не покину, только пожалуйста, пусть она будет жива.»

Эту же мантру я повторяю про себя нарезая, круги около операционной. Секундная стрелка бежит неумолимо нарезая каждый раз новый круг. Уже больше двух часов прошло как Аню увезли в операционную. И никто оттуда не выходит….

Три… Пять… Шесть… Семь… Девять… Девять сорок и мои часы останавливаются…

Просто черт возьми, останавливаются! Ни одна стрелка не шевелится. Я пытаюсь взболтать, растереть, все что угодно лишь бы стрелка хоть одна дала крошечный шанс на сдвиг…

— Пожалуйста… Пожалуйста… — молю на циферблат ручных часов. — Я не могу её потерять. Не сейчас. У нас дочь. У нас семья в конце концов, она не может вот так нас оставить. Это не правильно. Возвращайся, слышишь, Ань возвращайся, пожалуйста. Ты нужна нам. — от бессилия зажимаю руки в кулаки.

Там за дверью врачи продолжают бороться. Интубируют её… Пытаясь завести её сердце снова. И наконец-то этот действует. Часы отмирают, стрелки совершают новый круг, а линия на экране становится кривой и сердце начинает стучать, аппарат пищать. Врачи дальше продолжают операцию.

— Господи, спасибо.

Десять… Одиннадцать… Двенадцать двадцать…

— Доктор, что с моей невестой?

— Ваша невеста потеряла очень много крови, нам пришлось сделать переливание. Сейчас состояние пациентки крайне тяжелое. Она впала в кому. Помимо кровопотери, у пациентки раздроблена правая нога, и сломано правое ребро, оно задело легкое. Сейчас мы сделали всё, что от нас зависит. Дальше уже борьба только её. Если она захочет жить, то она будет жить. То, что падение с такой высоты и не сломан позвоночник, уже говорит о том, что ваша невеста родилась под счастливой звездой.

— Я смогу быть с ней рядом? Я оплачу свое пребывание, любую палату.

— Сейчас её переведут в палату при операционном блоке. На стойке я скажу медсестрам, чтобы вас проводили к ней в палату днём, но ночью тут быть не разрешается.

— Спасибо доктор. — благодарю врача и наконец-то выдыхаю. Первый бой окончен, впереди много предстоит побороться, но я готов.

Наша встреча изначально была кармической друг для друга. Но сильной в любви. Воспоминанием почему-то всплывают слова гадалки, к которой меня, потащила как-то раз Аня, потому что всё, что она говорила её подругам сбывалось.

— Ну Кир почему ты упрямишься? Мне так сложно было с ней договориться. — дуется Аня.

— Вот и иди сама раз веришь в эту чушь.

— Это не чушь, всё что она говорит всегда сбывается. Вот Светка была у неё вчера со своей сестрой, тоже не верила, а она ей сказала быть осторожней и под ноги смотреть, иначе ногу сломает. Сегодня Света на костылях пришла, с лестницы вчера упала и ногу сломала. Вот.

— Пошли… Пошли Кир. Ну ради меня, пожалуйста.

— Ладно, пошли, но только, чтобы ты успокоилась и поняла, что всё что она говорит это бред.

— Хорошо-хорошо. — улыбается Аня и тащит меня в дом этой ведунье.

Ожидал я конечно, черепов, свечек, карт Таро и многой другой дребедени, которой обычно занимаются эти шаманские женщины. Но мои ведения оказались напрасными и разбитыми в пух и прах. Обычная квартира. Много света и зелени. Никаких черепов. Черного кота. Красных ковров круглого стола и стеклянного шара. Наоборот белый ворсистый коврик, маленький квадратный столик на полу и много разноцветных подушек.