Убойная стрела Амура - Андреева Валентина Алексеевна. Страница 31

– Тогда ты не ходи. – Наташка участливо положила руку на Ольгино плечо. – Будем считать, что мы тебя не видели, а значит, ничего и не знаем об обострении течения художественной болезни. Просто зайдем поинтересоваться, как он себя после моего вчерашнего укола чувствует.

– Если человеку плохо, он очки протирать не будет! – внесла существенное уточнение Ляна. – А ты не заметила у него на лице печать страдания? Может, он ее искусственно замаскировал?

– Твоими косметическими средствами или специальными приемами макияжа? – попыталась пошутить Ольга. – Рожков хоть и пожилой, но мужчина.

Лилиана Сергеевна оскорбилась. И резко возразила. Исторические сведения посыпались из нее, как из рога изобилия. За несколько минут мужское сословие было развенчано и посрамлено. Ибо со времен древней истории оно вело себя, пардон-те, не по-мужески. Оказывается, бравые египетские ребята ради красоты брили головы наголо – «под Котовского», чтобы потом напялить на них парики из овечьей шерсти или растительного волокна.

– Сена-соломы? – испуганно поинтересовалась Наташка.

– Вроде того, – сухо ответила Лянка.

– Бли-ин! В такую жару, как в Египте, париться в этих шалашах, где полное раздолье для мышей и разных там членистоногих, которые, можно сказать, об твою лысину свои ноги вытирают… членистые.

– Это еще не все. – Ляна снисходительно улыбнулась. – Египтяне тщательно брили не только голову под парики, но и лица для ношения искусственных бород. Мало того, покрывали эти искусственные бороды лаком, а если карман и положение позволяло, вплетали в них золотые нити.

– То-то я все время ломала голову, почему на золотой маске Тутанхамона такая странная веревка к подбородку приляпана! – обрадовалась Наташка. – Хорошо, хоть опыт древнего Египта по миру не пошел. То есть не распространился как положительный. Ир, представь своего Ефимова в зеленом хирургическом костюме со стогом сена на лысой голове и с приклеенной бородой из лакированного каната. Представила?

– Нет! Скорее всего, у мужиков других наций и народностей не было необходимости перенимать чужой опыт, своей дури хватало, для собственного, – заявила я. – Давайте-ка двигаться к флигелю, а то толпа голодных экскурсантов сметет. Кажется, первый автобус сломался, туристы валом валят к ресторану. А Ляна по дороге расскажет новую порцию компромата на противоположный пол, считающий наше бабье сословие низшей расой, помешанной на художественной росписи собственных физиономий…

– … чему способствует реклама! – азартно подхватила Наташка. – Посмотришь, ну таких идиоток показывают! По ним и судят нашего брата. Нет… сестру! На уме только длинные, махровые от туши ресницы, губная помада, крем от морщин в неполные двадцать лет, шампунь, от которого, как от подкормки навозной жижей в огороде, вся растительность так и прет! А на десерт – волшебная сила супчиков «Магги», от регулярного потребления которых все рекламные члены семьи прямо на глазах дуреют. Знаете, сколько у меня уходит на ежеутренний макияж? Меньше минуты. И вообще…

– Наталья, успокойся. Ты права, – чмокнула родственницу в бархатную от природы щеку Ляна. – Возможно, когда-нибудь над нами будут смеяться потомки. Как мы, например. Спрашивается, ну зачем в старину японкам надо было густо замазывать все лицо и шею белилами? Правда, это скрывало дефекты кожи, но видок был… Еще тот! Мало того, лоб по краю роста волос обводился черной тушью, ею же рисовались брови, а вернее, просто черточки. Настоящие-то тоже сбривались. В дополнение ко всему представьте себе зубы, покрытые черным лаком – привилегия замужних японок. Красота! А прически? Помните, как раньше мы на бигудях спали? Так это все фигня! Японки для сохранения своего «вавилона» подкладывали себе под шею специальные подушечки на деревянной подставке…

– Ну хватит тебе гадости про женщин выдавать, – проворчала Наташка. – Получается, что они не умнее мужиков были.

– Все хороши! – заявила Ляна. – Японцы, вроде египтян, в старину носили фальшивые усы и бакенбарды. Настоящие скашивали, как траву на газоне, лоб и затылок тоже выбривали, а на макушке торчал завязанный шнурком пучок. И еще – попробуйте угадать, что в древнем Китае служило символом достоинства и богатства?

Все варианты отгадок вертелись вокруг да около признаков материального достатка. Тем сногсшибательнее был ответ – длинные ногти! Оказывается, для их сохранности изготавливались и на них напяливались специальные наперстки. Из драгоценных металлов или кости. Бедные, бедные богатые древние китайцы…

До древних европейцев дело не дошло. Мы подошли к флигелю. Ляну отозвали в косметический кабинет дела, а Ольга слиняла к себе почти по собственной инициативе.

6

С Рожковым мы столкнулись у его номера. Вид у художника и в самом деле был не ахти. Словно его насильно обрили, напялили ему на голову парик из овечьей шерсти, приклеили искусственную бороду, покрытую лаком, и в самую жару пустили гулять рядом с египетскими пирамидами. Но, к счастью, без радикулита. Святослав Валерьевич очень нервничал тем не менее на вопрос «что случилось?» отговорился легкомысленным: «Да так, пустяки». Оказывается, у него кончились краски и ему необходимо срочно пополнить их запас.

– Вы на машине? – поинтересовалась я, и он, закрывая дверь и не оборачиваясь, проронил:

– Да!

– Ой, а нас с собой не прихватите? – многозначительно посмотрев на Наташку, попросила я. – Хотелось бы кое-что прикупить. Представляете, забыли дома тапочки.

Рожков медленно повернулся к нам, не удосужившись выдать хотя бы самую слабую из своих улыбок.

– Мне кажется, сейчас уже слишком поздно ехать за покупками. Такие поездки лучше планировать с утра.

– Что ж, извините за навязчивость. – Я повернулась к Наташке и задушевно пожаловалась: – Тапки краскам и в подметки не годятся. Знаешь, в чем между ними разница?

– Знаю, – доверчиво улыбнулась мне Наташка, мягко, по-кошачьи, прищурив глаза. – Красками торгуют исключительно в вечернее и ночное время. Утром и днем у них спячка. А тапки продают только с утра. Чтобы к вечеру они уже были готовы нести на себе всю тяжесть их хозяина, ночная вахта у его койки – чистый формализм. На самом деле дрыхнут вместе с обладателем. Ириша, не приставай к господину Рожкову. Вот вчера в лесочке к нему покойная Полина приставала – так он вечером подвергся радикулитной атаке. Еще легко отделался. Антиквар куда хуже после этих приставаний себя ощущает. А бедняк Потапов лишен и этой возможности. Причем, навечно. Но, если проследить все несчастные случаи, намечается некая положительная тенденция – свою сверхъестественную силу покойница постепенно утрачивает. Еще бы. Таскаться вместе со своим полотном в тяжеленной раме из комнаты в комнату! Надорвешься.

Рожков высокомерно вскинул голову, и я про себя ахнула, сделав открытие: так вот что значит «породистый» мужчина! С него самого бы портреты писать. И надо же, как идет ему борода. Настоящая, не покрытая лаком. И с красивыми переливами нитей серебра – натуральных, из собственных волос. Древние египтяне отдыхают!

Плохо понимая, что делаю, я потянулась рукой к этой бороде, намереваясь только слегка прикоснуться. Честно говоря, меня всю жизнь тянуло дотронуться хотя бы кончиком пальца до разных музейных экспонатов, несмотря на наличии строгих табличек «Руками не трогать!». Вынуждена с трудом себя сдерживать. А тут на рожковской бороде вообще никаких табличек не висело…

Художник понял мое стремление по-своему и испугался. Физиономия мигом утратила высокомерие, бороду он предусмотрительно прикрыл ладонью. Решил, что я намерена в нее вцепиться, а если со временем и отцеплюсь, то не иначе как с доброй половиной. Пожалуй, от такой реакции я перепугалась больше него. Надо было срочно как-то оправдываться, чтобы он не усомнился в моем психическом здравии. Вот и брякнула первое, что пришло в голову, – мол, у него на бороде молоко не обсохло. Он сразу сунулся в карман ветровки, вытащил огромный носовой платок и принялся промокать всю растительную жизнь на подбородке. Даже сказал «спасибо», после чего признался, что молоко вообще не употребляет со времени сознательного детства.