Восьмирье. Лабиринт и чудесказки. Книга 5 - Ясинская Марина Леонидовна. Страница 6

– Вика, – запыхавшийся майстер Куртис больше не мог выговаривать целые предложения. – Вика…

Расстояние между ними сокращалось, но, когда картограф и ребята уже почти добежали друг до друга, неожиданный порыв ветра швырнул в лицо майстеру Куртису целую пригоршню красных пушинок ненавижника.

– Ой! – испуганно вскрикнула Вика.

Она ещё надеялась, что, может, им повезло и пушинки не попали картографу в рот и в нос. Майстер Куртис резко остановился, помотал головой, и его лицо исказила некрасивая гримаса. А потом воздух наполнился сладковатым запахом гниющих плодов, к которому примешивались нотки горелого пластика, и Вика поняла, что чуда не случилось. В воздухе пахло ненавистью.

Майстер Куртис заразился.

В отличие от махальщиков, картограф в драку не лез. Видимо, поведение заражённых ненавижником зависело от их обычного характера и темперамента. И поскольку в нормальном состоянии майстер Куртис был спокойным и дружелюбным человеком, он и сейчас не рвался ни на кого нападать. Но вот слова! Обидные, оскорбительные слова из него так и хлестали! Доставалось всем: и Вике, и Лукасу, и тёте Генриетте, и участникам Сопротивления, и тюремщикам Куузы, и Гвилиуру, и жителям Варекая, и вообще всем обитателям Восьмирья!

Маленькая компания брела куда глаза глядят по пустынным бело-синим улицам Варекая, картограф всё говорил, говорил, говорил, и не было никакой возможности скрыться от его слов. Вика постоянно напоминала себе, что это не майстер Куртис говорит, это говорит заразивший его ненавижник, но всё равно было очень сложно не позволять обидным словам проникать в сердце и ранить. Особенно потому, что картограф сразу бил по больным местам и упрекал Вику в том, из-за чего она и сама чувствовала себя виноватой.

– Бросила тётку на растерзание тюремщикам и даже не оглянулась! Гуляешь себе по Варекаю, а она гниёт в застенках! Какая же ты бессердечная эгоистка!

Слова картографа очень задевали Вику, и ей стоило большого труда удержаться от того, чтобы вступить в спор или начать оправдываться.

– А этот твой? – кивал майстер Куртис на Лукаса. – Что он таскается за тобой, словно хвостик? Сам ничего не может и не умеет, вот и не знает, чем заняться! Глупый мальчишка! Ни ума, ни таланта! Бестолочь!

– Он вовсе не бестолочь! – не удержалась Вика. Терпеть, когда обижают твоего друга, оказалось сложнее, чем сносить оскорбления в свой адрес.

– Не надо, – остановил её Лукас. – Без толку.

Приятель, конечно, был прав, но вид у него всё равно стал мрачный.

«Вот она, ещё одна опасность ненавижника, – поняла Вика. – Даже если знаешь, что человек говорит эти слова не сам, а под его влиянием, всё равно ужасно неприятно!»

– Ой, посмотрите, обиделась за своего дружка! Растяпа пустоголовая! Нет бы о важном думать, а она! Родную тётю в тюрьме бросила, Сопротивление подставила, осколок Сердца Восьмирья у неё вот-вот заберут, а она волнуется только о каком-то глупом мальчишке! Вся в мать!

Вика даже поперхнулась от замешательства. Майстер Куртис знает её маму? И считает её пустоголовой? Вот уж это неправда! Мама совсем не такая, и если бы картограф её знал, ни за что бы так не сказал – даже под действием ненавижника!

За маму стало обидно даже больше, чем за себя и за Лукаса.

– Слушай, а может, ну его? – тихо сказала Вика. – Нагрубит сейчас фрее Анжи, и она откажется нам помогать. Давай лучше оставим его где-нибудь и вернёмся за ним потом, когда у него всё это выветрится. Оно же выветривается? – с надеждой уточнила она.

– Н-наверное, – неуверенно ответил Лукас. – Я точно не знаю, у нас в Ово обычно ненавижник не рос, у нас же никто не воевал. Если он где и появлялся, так это был цветочек-другой, а не как тут, целое поле.

– И что было с теми, в кого попадали пушинки?

– У них со временем проходило.

– Быстро?

– Не очень, – признался Лукас. – Ну и потом, им-то попадали всего одна-две пушинки. Я не знаю, что становится с тем, кто наглотается их целыми горстями, как тут, – грустно закончил он.

Вика нехотя оглянулась на майстера Куртиса, который брёл рядом с ними и без остановки бубнил гадости. Интересно, сколько пушинок он успел проглотить? И как долго придётся ждать, пока ему станет легче?

Ох, как же это всё не вовремя! Не то чтобы было какое-то удачное время заразиться ненавистью, но сейчас, когда Вике так срочно нужно попасть в Воцею и узнать, не там ли мама, это было особенно некстати!

– Что делать будем? – спросил через некоторое время Лукас.

Вика тяжело вздохнула. Девочка устала и очень проголодалась, ведь последний раз она ела и спала ещё в тюрьме, но даже больше, чем поесть и отдохнуть, ей хотелось, чтобы появился кто-то умный и опытный и сказал, что нужно делать. А ещё лучше – сделал это за неё.

– Не знаю, – расстроенно сказала Вика и, увидев неподалёку, на перекрёстке улиц, небольшой сквер с высокими деревьями и уютной беседкой, направилась туда. Уселась под густой кроной, откинулась на спинку скамейки и устало прикрыла глаза.

Вика не столько почувствовала, что ей на колени приземлилась Ванилька – мечта была почти невесомой, – сколько догадалась, потому что ногам стало тепло, а в животе словно начал развязываться тугой узел. Не открывая глаз, Вика протянула руку и погладила Ванильку по мягкой шёрстке. Ничего, они уже через столько прошли, со стольким справились! И с Тумарьем, и с охотниками за кулоном, и с опасными темноходами Фортуги, и с предательством Эллы, и с сошедшим с ума Гвилиуром, и даже с пичалькой, приставшей к Никсу! Справятся и с этим.

Никс! Пичальки! Вика резко выпрямилась.

– Ты чего? – спросил Лукас.

– Кажется, у меня появилась идея, – ответила Вика. – Ты в Варекае давно?

– Пару недель.

– Наверное, уже успел познакомиться со многими жителями?

– Ну, я бы не сказал, что прямо со многими, но… Да говори уже, что ты хочешь узнать?

– Скажи, – спросила Вика и затаила дыхание, – а ты, случайно, не слышал о фрее Анжи?

Глава 4

Вика ожидала, что раз фрея Анжи умеет делать чудесказки, то и дом у неё должен быть необычный, отличающийся от других. Волшебный.

И потому, когда они с Лукасом и бормочущим гадости майстером Куртисом пришли к самому обычному дому – насколько он, конечно, может быть обычным в таком городе, как Варекай, – Вика почувствовала некоторое разочарование. Разве волшебство может обитать под простой синей крышей дома с белыми стенами, который ничем не отличается от соседних?

Вика огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они не ошиблись адресом, который им подсказали горожане. Нет, кажется, всё правильно… И это как-то неправильно!

Взгляд Вики упал на мечту: та уселась на резные перила крыльца и деловито вылизывала шёрстку. Сейчас, когда её крылья были сложены, Ванилька выглядела как самая обычная кошка, а вовсе не мечта.

И тут Вика подумала: а что такое волшебство? То, что она принимала за волшебство, в Восьмирье было в порядке вещей – все эти крылатые пушистые мечты, ночные радуги, подземные чудища Гвилиуры, загадочные диндины, камни негрустины и даже ненавижник, расцветающий на полях. Фрея Грета варила варенье из воспоминаний так, словно в этом не было ничего особенного; майстер Нилс выращивал в своём огороде спокойствие, словно укроп или петрушку. Для них это действительно было чем-то обыденным и потому совершенно нормальным.

Вот и эта незнакомая ей фрея Анжи и её чудесказки – возможно, она тоже не считает, будто делает что-то особенное, и то, что Вика сочтёт волшебством, она творит между делом где-нибудь на кухне и даже не думает, что это нечто из ряда вон выходящее.