Тебе больно? (ЛП) - Карлтон Х.Д.. Страница 68

Едва я чувствую, как крик вырывается из моего горла, а мое зрение поглощают яркие вспышки цвета и света. Мне кажется, что моя душа вырывается из тела, а рука Бога несет меня на небеса.

Но вечно настойчивый дьявол борется за контроль над моей изломанной душой, возвращая меня на землю и пропуская между своими зубами.

Только когда мое зрение проясняется, я понимаю, что мои бедра промокли, а лицо Энцо — еще больше.

— Как ты продолжаешь заставлять меня делать это? — я задыхаюсь. Он не первый мужчина, который опускается на меня и доводит меня до оргазма, но я чувствую себя как гребаная собака Павлова, и каким-то образом ему удалось приучить мою киску пускать слюни по его команде.

— Ты прирожденная, детка. Просто никто не нажимал на нужные кнопки, — говорит он, слезая со стола и увлекая меня за собой к краю.

Я жду, что он снимет свои шорты и трахнет меня, но вместо этого он хватает меня за руки и рывком поднимает меня в вертикальное положение, и мой вздох срывается с моего языка и перетекает на его губы, которые находятся всего в нескольких дюймах от моих.

Он флиртует с идеей поцеловать меня, проводя своим ртом по моим губам, заставляя меня отчаянно пробовать себя на них. Словно почувствовав, что я готовлюсь наброситься на него, он отстраняется.

— Опустись на колени, bella ladra — прекрасная воровка. Я дам тебе все, о чем ты просила в своих мольбах.

Сглотнув, я шатко сползаю со стола и опускаюсь на пол, не сводя с него испепеляющего взгляда. Чем дальше я опускаюсь, тем жарче становятся его глаза.

Как бы проверяя его, я наклоняю подбородок вверх.

— Тогда ответь на них, — говорю я, открывая рот, высовывая язык и ожидая его следующего движения.

Улыбка растягивается по его лицу, обнажая обе ямочки во всей их красе. Это захватывает дух, но в равной степени и пугает. Улыбка не что иное, как зловещая, но, черт возьми, она настоящая.

Он наклоняется и проводит подушечкой большого пальца по моему языку.

— Такая грязная маленькая девочка, — говорит он. — Откуда у тебя такой сладкий вкус?

Я не в состоянии ответить, но он и не ждет ответа.

— Сними их, — приказывает он. Потянувшись к его поясу, я сдвигаю шорты вниз и освобождаю его член. Я не смущаюсь того, как мой рот наполняется слюной при виде его. Он обладает чем-то, чему можно поклоняться.

Он зажимает большим пальцем мои нижние зубы и подводит меня ближе, пока мой рот не оказывается на кончике, на котором собралась капелька спермы, только и ждущая, чтобы ее слизали.

Я пытаюсь двигаться вперед, но его хватка на моих зубах удерживает меня в неподвижности. Переведя взгляд на него, я жду, не в силах ни говорить, ни двигаться.

— Твои слова всегда были просто словами, — тихо прошептал он. — Но твое молчание честно, и именно там я всегда нахожу ответы. Именно здесь я слышу все, что ты не говоришь.

Мне хочется отвернуться, спрятаться, но я заставляю себя выдержать его взгляд.

— Больше никаких слов, Сойер, — приказывает он. — Я хочу, чтобы ты показала мне.

Медленно он вытаскивает большой палец из моего рта, грубо проводит по нижней губе, прежде чем полностью отпустить меня.

Он испытывает меня, и я отчаянно хочу дать ему то, о чем он просит.

Не прячься, Сойер.

Не убегай.

Просто... останься.

И я делаю это. Не отрывая взгляда, я наклоняюсь вперед и скольжу ртом по кончику его члена. Он шипит, и мои глаза дрожат от его соленого вкуса на моем языке, но я не закрываю их. Я лижу его медленно, опьяненная его вкусом и ощущениями.

Я втягиваю его глубже, смачивая его, чтобы легко пропустить его в горло. Его рот приоткрывается, и он с благоговением смотрит на меня, нахмурив брови. И именно сейчас я понимаю, как много можно сказать одним лишь взглядом — как долго Энцо говорил со мной, а я никогда не останавливалась, чтобы послушать. Но он все это время слушал меня.

Эмоции переполняют мою грудь, поднимаются по горлу, когда я втягиваю щеки и проворачиваю язык. Я всасываю его сильнее, заглатывая его полностью, мои губы целуют его таз. По его телу пробегает дрожь, а изо рта вырываются проклятия.

У меня никогда не было рвотного рефлекса, но от недостатка кислорода у меня заслезились глаза. Через несколько мгновений я отступаю — долгое, медленное втягивание, которое приносит мне еще несколько красочных слов. И все же я не поднимаю глаз.

Слышит ли он, как я говорю ему, что он — первый мужчина, которому я смогла доставить удовольствие, не почувствовав тошноты? Слышит ли он, что с ним приглашение мужчины в мое тело ощущается как выбор, а не как средство выживания? Слышит ли он, как я благодарю его за то, что он помог мне почувствовать себя менее сломленной?

Должно быть, да, потому что он сжимает в кулак мои локоны, откидывает мою голову назад и притягивает меня к себе, чтобы захватить мои губы в жестокий поцелуй. Когда он отстраняется, я снова тянусь к его члену. Я еще не закончила — я хочу продолжать доставлять ему удовольствие, но он уклоняется от меня.

— Я выбираю, где сделать тебя целой, — рычит он, помогая мне встать на ноги и толкая меня обратно на стол. Он берется за нижнюю часть моих коленей и поднимает их, пока мои ноги не упираются в край стола.

Его член скользит по моему входу , и я неконтролируемо дергаю бедрами, мои руки обвиваются вокруг его шеи и прижимаются к нему. Все мое тело дрожит, и он нужен мне рядом по причинам, о которых я могу сказать только через молчание. Мне нужно чувствовать его.

Его бедра отводятся назад настолько, что он оказывается на одной линии с моим входом, а затем медленно входит внутрь, захватывая мою нижнюю губу между зубами.

Меня трясет, и желание заплакать обжигает горло. Моя тишина кричит ему, умоляя увидеть меня такой, какая я есть, а не такой, как я поступила.

Его поцелуй становится глубже, когда он полностью погружается в меня, ловя мой крик своим языком. Одна рука скользит по моим волосам и обхватывает шею, а другая обхватывает мою талию, притягивая меня невероятно близко.

Мой подбородок дрожит, когда он начинает медленно входить в меня, долго затягиваясь и быстро толкаясь. Это сводит меня с ума, и я хватаюсь за него, чтобы он подошел ближе, хотя он не может проникнуть глубже.

Только когда мы задыхаемся, он отпускает мои губы, прижимается лбом к моему, и мы вдыхаем друг друга, обмениваясь тихими стонами и резкими вдохами, как будто что-то более громкое может разрушить то, что происходит.

— Покажи мне, bella — красавица, — хрипит он. — Покажи мне, где у тебя болит, чтобы я знал, где любить тебя сильнее.

Слезы наворачиваются на глаза, но я заставляю их вернуться, не желая, чтобы что-то затуманило мой взгляд на него. Я сжимаю брови, сглатывая их, но я позволяю ему смотреть, как я борюсь за то, чтобы остаться.

Я позволяю ему увидеть, что он стоит того, чтобы остаться.

— Mostrami come amarti — Покажи мне, как тебя любить, — звучит его голос, такой глубокий и манящий, что у меня мурашки бегут по позвоночнику. Я не знаю, что это значит, но это звучит красиво и душераздирающе.

Его темп становится грубее, быстрее, а взгляд пылает ярче. Пот покрывает наши тела, и каждое соприкосновение кожи — как хворост в костре, приближающий нас к возгоранию.

Миска с супом разбивается о пол, одна сторона стола соскальзывает с ковра, ножки со скрипом ударяются о дерево при каждом толчке, и становится все труднее молчать.

Он слишком хорош на ощупь, и его член бьет в такое место внутри меня, что у меня закатываются глаза. Моя голова откидывается назад, из горла вырывается всхлип. Я чувствую, как мое сердце падает жертвой, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Его зубы скребут по моей шее за мгновение до того, как он прикусывает плоть под моим ухом. Я вздрагиваю, когда он сосет, усиливая эйфорию.

Я так близка к тому, чтобы разбиться вдребезги. И я боюсь, что он увидит эти зазубренные кусочки и решит, что они не стоят крови.