Тебе больно? (ЛП) - Карлтон Х.Д.. Страница 78

— Нет! — снова кричит он, стуча кулаком по полу. — Это твоя вина! — плюет он на меня. Сойер стоит на коленях позади него, слезы текут по ее щекам, когда она с печалью смотрит на Кейси.

Я оцепенел, когда осторожно поставил ее на пол и встал. Схватив с пола дробовик, я подхожу к газовой плите и включаю одну из форсунок на высокую мощность, пламя вырывается из одной из конфорок.

Затем я подношу к ним кончик ствола. Оружие создано для жара, поэтому требуется несколько минут, чтобы металл стал ярким, обжигающе-красным. В это время я позволяю Сильвестру страдать от боли утраты. Я позволяю ему осознать, что он сделал.

Удовлетворенный, я подхожу к рыдающему старому смотрителю. Мои мысли превращаются в белый шум, и мое тело движется на чистом инстинкте, когда я бью его ногой в живот и смотрю на него с не меньшим отвращением, когда он переворачивается на спину. Он обильно кашляет и пытается сесть, но я толкаю его обратно вниз раскаленным стволом в грудь, вырывая из его горла болезненный крик.

Сойер ползет к нему, хрипя и кашляя, ее красные, водянистые глаза прикованы к тому, что я делаю. Я перевожу ствол с его груди на впадину горла, запах горелой плоти чувствуется сразу.

— Как ты думаешь, у меня теперь есть все, что нужно, чтобы убить человека?

Глаза Сильвестра выпучиваются, и я стискиваю зубы, с рычанием вгоняя раскаленный металл в его горло, наслаждаясь его болезненными стонами.

Он бьет обеими руками по стволу, пытаясь выбить его, и я сильно упираюсь в приклад ружья, наваливаясь всем весом, пока оно медленно, но верно начинает погружаться в его горло. Кровь пузырится под ним, и его вопли превращаются в задыхания, он оскаливает зубы, продолжая бороться.

Ствол опускается все ниже и ниже, пока он не начинает биться в конвульсиях, и я ударяю по его позвоночнику. Только тогда я останавливаюсь и отхожу, вырывая пистолет.

Сильвестр захлебывается собственной кровью, он смотрит в потолок. Он ищет Бога между трещинами дерева, надеясь, что увидит хоть проблеск? Один крошечный взгляд на то, что он мог бы иметь до совершения своих чудовищных преступлений.

Я могу заверить его, что если Бог есть, то он не смотрит на него сверху вниз. Я представляю, что Его глаза обращены к Кейси, а руки Жнеца тянутся к Сильвестру, утаскивая его в место более одинокое, чем остров Рейвен.

Измученный, я перевожу взгляд на Сойер и вижу, что она уже смотрит на меня в ответ. Белки ее глаз покраснели, делая голубые радужки еще ярче. И эти маленькие грустные сапфиры — именно то, почему любовь так слаба. Один их взгляд, и я рухну.

— Эй? Есть кто-нибудь? Повторяю, есть кто-нибудь?

Разрозненный голос звучит не сразу. Он далек, искажен и едва пробивается сквозь мои разрозненные мысли.

— Алло? Мы получили сообщение с призывом о помощи. Повторяю, кто-нибудь еще там? Мы здесь, чтобы помочь.

Глава 34

Сойер

Никогда не думала, что увижу еще один труп.

Не говоря уже о двух.

Я смотрю на них с полным опустошением. Кровь повсюду. На полу, на кухонных столах и стенах. И на мне. Она... вся на мне.

Энцо откладывает оружие и приближается ко мне, на его лице зверское выражение. Его брови насуплены, губы нахмурены, а по щеке разбегаются маленькие капельки крови от выстрела в Кейси.

Он похож на доблестного короля, уходящего с поля боя и возвращающегося к своей королеве после тяжелой войны.

Так вот каково это — быть любимым?

— Алло? Кто-нибудь еще там?

— Мы должны ответить им, — говорю я. Когда он доходит до меня, он приседает и опускает подбородок, ловя мой взгляд.

— Ты знаешь, что произойдет, когда мы это сделаем.

Моя нижняя губа дрожит.

— Придет береговая охрана.

— Придет береговая охрана, — повторяет он. — И они найдут беглеца.

Я киваю, опуская взгляд. Мне придется сесть в тюрьму за свое преступление и никогда больше не видеть Энцо. Первое ощущение похоже на то, когда наконец-то падает второй ботинок. Это почти облегчение, настолько же сильное, насколько и душераздирающее. А второе — как удар в живот, настолько сильный, что меня тошнит.

За все свои годы я никогда не позволяла себе привязываться к кому-либо. Это было невозможно, когда я знала, что мне снова придется бежать. Я не только не хотела рисковать, задерживаясь в одном месте, где меня в конце концов могут поймать, но и не хотела подставлять кого-то еще под перекрестный огонь своего обмана.

Судя по выражению лица Энцо, он готов схватить мою паутину лжи и обернуть нити вокруг себя. Но он лишь создаст из них петлю.

Мне кажется слишком простым сказать, что я люблю его. Может быть, потому что я знаю его так мало времени, и мы уже прошли через ад вместе. Может быть, потому что у нас с самого начала была сильная связь, но она была настолько сильной и подпитывалась болью и яростью, что то, во что она переросла, выходит за рамки простой, сладкой любви.

— Это то, чего я заслуживаю, — бормочу я.

Его палец задевает мой подбородок, заставляя меня снова поднять на него взгляд.

Энцо обхватывает меня за шею, удерживая на месте и наклоняя подбородок вниз, пока не смотрит мне прямо в глаза.

— Ты заслуживаешь самого страшного наказания за то, что ты сделала, — рычит он и медленно проводит языком по нижней губе.

Завороженная, я раздвигаю губы, когда его горячие слова проникают глубоко под мою кожу, воспламеняя меня.

— Никто не способен заставить тебя страдать больше, чем я.

Какая-то рациональная часть меня нормально реагирует на его злобный намек — страх, адреналин. Но еще большая часть всегда управляла моими худшими решениями, и я не могу не чувствовать возбуждения. Восторг.

— Ты не бросишь меня, Сойер. Ты не пойдешь в тюрьму. Ты никуда не уйдешь. Ты хочешь заплатить за свои преступления? Хорошо. Я более чем счастлив заставить тебя заплатить. И если ты хоть на одну чертову секунду подумаешь, что я тебя отпущу, то я с нетерпением жду, чтобы показать тебе, в какую ловушку ты попала со мной. Есть много вещей, которые ты заслуживаешь, bella ladra — прекрасная воровка, но единственная тюрьма, в которой ты будешь пленницей, — это тюрьма моего собственного изготовления. Если моя любовь — это тюрьма, то так тому и быть.

Я могу только смотреть на него, мое сердце трепещет от его дьявольских слов. Они такие неправильные, но такие заманчивые.

— Да будет так, — прошептала я.

Огонь, начавшийся под половицами, перешел в глубину его глаз. Тепло распространяется по моим костям, и я могу только гадать, не вдыхаю ли я слишком много дыма, создавая не более чем лихорадочный сон перед смертью. Это способ моего тела сказать мне, что меня больше нет среди живых? В ответ я могу лишь сказать, что никогда не чувствовал себя более живым.

Губы Энцо мягко касаются моих губ, и мои ресницы смыкаются, одолеваемые остатками его преданности.

— День, когда ты украла меня, был лучшим днем в моей жизни, — шепчет он мне в губы. — Потому что тогда ты стала моей жизнью, и я не хочу ее возвращать. Я, блядь, не приму это.

Я начинаю дрожать, и он захватывает мою нижнюю губу между зубами, чувствуя, как поднимаются эмоции в моем горле. Он притягивает меня в поцелуй, такой сильный, что кажется, будто огонь поглотил меня, и я таю в трещинах дерева под его ладонями.

Я невесома, когда он прижимает меня ближе, неистово двигая своими губами по моим.

Но все заканчивается слишком быстро, и он отрывается от водоворота, в который так безоговорочно втянул меня.

Я гонюсь за его ртом, но он направляет мою голову вниз, и я прижимаюсь к нему, когда его губы прижимаются к моему лбу.

Отчетливый голос кого-то, звонящего по радио, прорезает затянувшееся напряжение между нами.

— Что мы должны делать? — спрашиваю я, мой голос все еще хриплый. — Мы можем уехать в другую страну, которая не выдаст меня властям. Но я никогда не смогу попросить об этом тебя. Не с твоей жизнью и карьерой здесь.