Баба Люба. Вернуть СССР (СИ) - Фонд А.. Страница 7

Писала Любаша своей подруге, которая проживала в Иркутской области.

И бинго! В письме она с горечью описывала, что её супруг, Скороход Пётр Иванович, который работает вахтовым методом на буровой где-то под Нефтеюганском, мало того, что завёл там вторую семью и прижил двоих детей, так ещё, когда их мамашка чухнула в Америку, привёз этих детей к себе домой и поставил Любашу перед фактом. Мол, они будут теперь жить у нас. Любаша была сердобольной барышней, не в детдом же их отдавать при живых-то родителях, поэтому стерпела. А может, любила своего супруга, раз простила. Скороход детей-то подкинул, а сам укатил обратно на Севера, деньгу зашибать. Но тут оказалось, что детишки, настроенные то ли мамашкой, то ли отцом, начали войну с Любой. Измывались над ней буквально во всём: бойкотировали, ничего не помогали, но самое дурацкое в этой ситуации было то, что деньги на содержание детей Скороход присылал исправно, почтовыми переводами. Но присылал он их на имя Анжелики, которая всё и забирала. А кормить их и всё остальное Любаше предстояло за собственный счет.

Дальше шла обычная бабская трепотня, Любаша перечисляла свои болячки, что устает, что тоскливо ей и в таком вот духе ещё страницу почти.

Дочитав до места, где излияния обрываются, я вздохнула. Что ж ты за человек такой, Любовь Васильевна Скороход? Терпила или мать Тереза? Как же можно так со своей жизнью поступать. И где ты теперь? Может, не выдержала всего этого и ушла?

Но как бы там ни было, теперь уже мне предстояло здесь жить и решать проблемы, которых накопилось ой как много.

Не успела я додумать мысль, как услышала на кухне звон посуды — хитрая девица воспользовалась тем, что я в комнате и решила пообедать. Вряд ли она мусор пошла выносить.

Я пошла на кухню, где действительно сидела Анжелика и с аппетитом уплетала борщ и оладушки.

— А кто тебе разрешил мою еду жрать? — уперла руки в бедра я.

Анжелика не удостоила меня ответом и продолжила есть, при этом ещё и демонстративно зачавкала.

— У тебя хватает наглости не вынести мусор и сидеть жрать мою еду? — повторила я.

Анжелика, глядя мне в глаза с усмешкой, откусила оладушку.

Этим она меня выбесила окончательно.

— Значит так, хамка, — тихо сказала я, — жрешь, ладно, дожирай. Но знай, это твой последний обед в этом доме. Я сейчас же иду в отдел опеки и попечительства и напишу заявление на отказ от тебя и твоего братца. Где он, кстати, до сих пор шляется?

Анжелика проигнорировала, но ложка в её руке ощутимо дрогнула.

— И я с огромной радостью добьюсь того, чтобы тебя отправили не просто в детдом, а в детдом для дефективных правонарушителей. Соседка подтвердит, что ты по ночам по злачным местам шляешься.

— Ты не сделаешь этого! — выкрикнула Анжелика, а так как она как раз запихнула ложку борща в рот, то ошметки еды разлетелись по свежеотмытой кухне.

— Не сделаю? — едко рассмеялась я, — с чего это? От большой любви к тебе? Назови мне хоть одну причину, почему я не сделаю этого?

— Тебя отец уроет!

— И где твой отец? — раздвинула губы в ухмылке я, — на северах? А ты не думала, что он там ещё тайно с десяток детей настрогал и ему там не до тебя? Тем более он откупился от тебя почтовыми переводами…

— Он вернется и убьет тебя! — набычилась Анжелика.

— Может, и убьет, — не стала спорить я, — но вернется он когда? Месяца через три? Через полгода? Как раз за это время ты ощутишь всю прелесть проживания в детдоме. Так что начинай собирать сумки. Анжелика. И приятного тебе аппетита.

С этими словами я развернулась и вышла с кухни.

За спиной послышались сдавленные всхлипывания.

Глава 4

Я же была довольна, как слон. Нет, вы не подумайте, ни в какой детдом отдавать этих детей я и не собиралась. Но нужны были рычаги влияния на вконец оборзевшую девицу, воспитанием которой, как видно, никто толком не занимался. Пусть хорошо подумает и сделает выводы. Хотя, если не сделает, то тогда выводы сделаю я и вполне могу пересмотреть первичное решение.

Я открыла шкаф и принялась рассматривать его содержимое. Нужно же понимать, какими ресурсами я теперь обладаю. А посмотреть было не на что. Три комплекта старенького постельного белья, хотя здесь надо отдать должное моей предшественнице — постельное хоть и было стареньким, но чисто выстиранным, выглаженным, кипенно-белым, да ещё и накрахмаленным.

Одежда тоже не порадовала. Я с отвращением вытащила какую-то ношеную-переношенную растянутую кофту и задумалась — выбросить её прямо сейчас или оставить на тряпки? Решила пока оставить на тряпки — хоть и говенный трикотаж, но полы помыть вполне можно. Затем я вытащила спортивные штаны из тонкого синего трикотажа. Они были такими заношенными, что аж страшно смотреть. Нет, их я даже на тряпки оставлять не буду. Я отбросила их на пол.

Затем дошла очередь и до футболок и маек. Это вообще тихий ужас! Как можно в таком ходить⁈ Все футболки, кроме одной, новой (очевидно она была просто мала, поэтому и не носилась) ушли в ту же кучку.

И тут на пороге показалась Анжелика. Уши её пылали.

— Не отправляйте нас в детдом, — явно преодолевая себя, пробормотала она и добавила просительным тоном, — пожа-а-алуйста.

Но меня на таком не проведёшь. Все эти умилительные рожицы до поры до времени, сейчас дашь слабину, а потом за спиной начнется.

— Ты поела?

— Ага, — кивнула Анжелика и, спохватившись, добавила, — спасибо, очень вкусно.

— Я и сама прекрасно знаю, что вкусно, — отрезала я суровым тоном, — а тарелку ты за собой помыла? Со стола крошки вытерла?

— Ой! — покраснела Анжелика и потупилась.

— То есть ты уверена, что обслуживать великовозрастную кобылу должна я? — я оторвалась от расфасовки тряпья и со строгим недоумением посмотрела на девицу.

— Но я…

— Ты испачкала чистую тарелку, а помыть даже после себя не снизошла! Зато пришла требовать оставить вас? — хмыкнула я, — ну зашибись у тебя аргументы.

— Я сейчас! — наконец сообразила Анжелика и пулей вылетела из комнаты.

Тут же из кухни донесся шум воды.

Вот так-то, — ухмыльнулась я. — Уже чуть получше.

Буквально через пару минут Анжелика вернулась:

— Так вы не будете отдавать нас в детдом?

— А ты мусор вынесла?

— Н-нет…

— А я вообще-то тебя дважды просила, — прищурилась я.

— Я вынесу, а вы оставите нас… — завела старую пластинку Анжелика.

— Вот вынесешь, а потом приходи разговаривать, — отрезала я.

Анжелика ушла. Через минуту хлопнула входная дверь. Я ухмыльнулась. Лиха беда начало.

Когда Анжелика вернулась, таким же образом ей пришлось вымыть мусорное ведро (в это время мусорные пакеты ещё не использовали). Затем подмести пол на кухне. Затем застелить свою кровать и кровать Ричарда.

Когда она закончила с уборкой, я как раз рассортировала одно отделение шкафа. Ворох ненужного барахла на полу значительно превышал малюсенькую кучку того, что я решила оставить. Пока оставить. Я прекрасно помнила, что сейчас начались такие времена, когда вообще ничего купить не возможно. Да и не за что.

— Я всё! — с готовностью заявила Анжелика, врываясь в мою комнату.

— Прекрасно, — похвалила я, — ты молодец!

Анжелика зарделась.

— А теперь принеси-ка мне свой дневник.

— Зачем? — перепугалась она.

— Посмотрю.

— Н-но…

— Дневник неси! — непреклонным тоном велела я.

Анжелика вздохнула и поплелась в свою комнату. Судя по опущенным плечам, дела там были явно не ахти. Примерно так я и предполагала. Но нужно же понимать конкретные масштабы бедствия.

— Вот, — Анжелика протянула мне раскрытый дневник. Теперь у неё пылали не только уши, краска залила всё лицо, и даже шею.

— Угум-с, — я медленно перелистывала, вчитываясь, — «Опоздала на математику», «Ругалась с классным руководителем», «Не явилась на физкультуру», «Не выполнила домашнее задание», «Курила за школой»…

— Ты что, ещё и куришь?