Николай Гоголь - Труайя Анри. Страница 42

Выслушав этот рассказ, Гоголь тут же ухватился за сюжет. Вот и прекрасная комическая тема, в которой он так нуждался. Маленький провинциальный городок. Страдающий самозванец. Глупцы, которые верят каждому его слову. Власти города, попавшие в глупое положение. Все их ошибки всплыли в один прекрасный день. Буря в стакане воды. Казалось, что Пушкин согласился расстаться с этой жемчужиной. Достаточно было скромной просьбы Гоголя, и Пушкин уступил. Однако сразу же, рассеянно улыбаясь, он вынужден был заметить: «С этим малороссиянином необходимо держать ухо востро: он так ловко обобрал меня, что я даже не успел призвать на помощь».

На самом же деле сюжет о подобном путешественнике уже использовался в роли героя, описанного в комедии Котзебы «Маленький немецкий городок», а также в комедии украинского автора Квитки-Основьяненко «Визитер из столицы, или Тумульд в уездном губернском центре». Такую же комедию, озаглавленную «Ревизоры, или Великий лжец, прибывший издалека», написал и Полевой. Но ни один из этих прототипов не смог так вдохновить Гоголя. Он отверг все другие замыслы, кроме пушкинского. Только его созидательная искра должна была высоко вознести Гоголя. Отложив «Мертвые души», он сразу же принялся за работу над «Ревизором». Относительно содержательности сюжета нюх его не подвел. Сцены выстраивались цепочкой, все самостоятельно; персонажи формировались, каждый со своим своеобразием; реплики получались живыми. В опьянении от созидания Гоголь работал не высовывая нос на улицу. Время от времени, правда, он наведывался в институт, чтобы навестить сестер и встретиться с кем-либо из своих друзей и освежить свои мысли. Теперь он уже был полностью уверен в своем успехе. 10 ноября 1835 года он пишет матери: «Мы все здесь здоровы. Сестры растут, и учатся, и играют. Я тоже надеюсь кое-что получить приятное. Итак, чего же вам более, годка через два я приду в такую возможность, что приглашу вас в П-бург посмотреть на них, а до того времени вам нечего досадовать».

4 декабря 1835 года он закончил редактировать свою комедию и передал ее переписчику. Но, немного погодя, вновь забрал ее для переделки, сокращения и усиления некоторых деталей. «Извини, что до сих пор не посылаю тебе комедию, – писал он 18 января 1836 года М. Н. Погодину. – Она совсем готова была и переписана, но я должен непременно, как увидел теперь, переделать несколько явлений. Это не замедлится, потому что я, во всяком случае, решился непременно дать ее на светлый праздник. К посту она будет совсем готова, и за пост актеры успеют разучить совершенно свои роли».

В тот же день, 18 января 1836 года, он читает «Ревизора» у Жуковского, в кругу своих друзей: А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, [134] М. Ю. Вильегорского. [135] С первой же сцены раздается неудержимый смех. Время от времени присутствующие обменивались лукавыми взглядами. Ну а под конец Гоголя засыпали сплошными комплиментами, и он ощутил себя триумфатором. «Он читал внушительно и зажигая аудиторию, которая закатывалась от смеха, – писал П. А. Вяземский И. С. Тургеневу на следующий день. – Я не знаю, что бы утратила эта пьеса, если бы она была представлена на сцене, поскольку мало кто из актеров может сыграть ее так, как прочитал ее Гоголь. Он придал ей исключительную веселость, но так, что все оказалось в меру и не было докучливым».

Последующие чтения, происходившие в салонах, также имели неизменный успех. Тем не менее сложность заключалась в том, что эту пьесу необходимо было представить такой, которая высмеивала бы провинциальную администрацию, иначе было весьма мало вероятно, что цензура допустила бы ее к публикации и представлению. По крайней мере было абсолютно понятно, что предписание, спущенное с самого верху, не сможет устранить все помехи, касающиеся ее выпуска в свет. В атмосфере полной готовности друзья выработали план совместных действий. А. С. Пушкин при этом возлагал определенные надежды на обаяние Александры Осиповны Смирновой, которая имела непосредственное влияние на императора, что она уже подтвердила, с успехом защитив «Бориса Годунова». Следует также отметить, что Николай I незадолго до этого разрешил публикацию комедии Грибоедова «Горе от ума», запрещенную при правлении его отца. Способен ли он решиться на вторую демонстрацию литературного либерализма? Со своей стороны В. А. Жуковский предпринимал усилия по обработке наследного князя. Граф М. Ю. Вильегорский и князь П. А. Вяземский взяли на себя нейтрализацию окружения монарха. Уловив первую неблагоприятную реакцию цензоров «Ревизора», заговорщики перешли к активным действиям. Как было заранее оговорено, госпожа Смирнова защитила автора перед Николаем I, приведя ему случай из жизни Мольера, «Лицемер» которого был поставлен только благодаря проницательной протекции короля Луи XIV, снискавшего у подданных славу покровителя людей искусства и литературы. Император выслушал все это с улыбкой. Воинственный в душе, он питал особое пристрастие к дисциплине, математике и симметрии. Его самой заветной мечтой было стремление одеть всех в России в униформу. И физически и морально. Что касается литературы, то он ее рассматривал как приятное времяпрепровождение. Наилучшими книгами, по его мнению, были те, которые не заставляли думать. Его почитаемым автором был Поль де Кок. В редком случае он снисходил к писателям, говоря, что они являются агитаторами и их следует держать при дворе. Но черные глаза госпожи Смирновой имели такое очарование, что ему было трудно ей в чем-либо отказать. Николай I всегда питал слабость к женской красоте. Он дал свое величайшее соизволение на постановку «Ревизора». Граф М. Ю. Вильегорский также преуспел в своей миссии, самолично прочитав ему эту пьесу. Но понимал ли царь, какую опасность представляет эта жесткая сатира на административную коррупцию? Не полагал ли он, что тень дискредитации падает только на некоторых провинциальных функционеров, не касаясь при этом большинства чиновников из центрального правления? Видел ли он в этих пяти актах только невинную забаву? Последнее предположение представляется наиболее правдоподобным. Большой любитель водевилей, Николай I не усмотрел в «Ревизоре» ничего, кроме гротесковых ситуаций, не вызывающих ничего, кроме здорового смеха. А поскольку люди смеются, то и не надо этого опасаться. Монарх продемонстрировал удовлетворение комедией, воспринимая ее как разновидность веселого юмора.

Все тут же завертелось с удивительной легкостью. Заблокированные колесики принялись двигаться. Подчиняясь указанию двора, цензор Е. Ольдекоп попросил автора сделать самые незначительные купюры: не упоминать церковь как заброшенный орган, не упоминать орден Святого Владимира в контексте, осуждающем стремление его получить, и удалить эпизод, в котором по ошибке была подвергнута порке жена унтер-офицера. Взамен этим изменениям в рапорте было сделано следующее заключение: «Эта пьеса остроумна и великолепно написана… Пьеса не заключает в себе ничего предосудительного». Шеф жандармерии, генерал Дубельт собственноручно проставил на полях резолюцию: «Позволить». А директор императорских театров А. М. Гедеонов получил разрешение на незамедлительное включение «Ревизора» в репертуар Александринского театра.

Так быстро и так широко получив поддержку, Гоголь летал, не чуя под собой ног. Рассчитывая на успех и из соображений подстраховки, роли были распределены среди лучших столичных актеров: И. И. Сосницкий должен был играть губернатора, Н. О. Дюр – Хлестакова, А. И. Афанасьев – Осипа. Но поскольку эти господа знали себе цену, работать с ними было не так уж и просто. Впрочем, директор репертуара русской драматической труппы А. И. Храповицкий не скрывал своего недовольства необходимостью постановки этой пьесы без предварительного на то согласования с его мнением.

Первое прочтение «Ревизора» актерам состоялось у И. И. Сосницкого. Появившись перед собранной труппой, Гоголь похолодел от страха. Те, кто собрались там, не были его друзьями, они с выражением своей снисходительной заинтересованности больше походили на судей. Конечно же, все они слушали автора «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и «Миргорода», но никто находящийся в зале не проявлял к нему ни уважения, ни доверия. Каждый из них как бы задавался вопросом: это человеческое существо или ряженая цапля?