Случайная женщина - Коу Джонатан. Страница 22

— Ты сама сказала, все было так давно…

— А ты любила кого-нибудь? Хоть раз? Мария засмеялась:

— Ты уже задавала мне этот вопрос, но это было еще давнее…

— Так ты любила кого-нибудь? А, Мария?

— Нет, — ответила она, поскольку даже героини иногда врут. И она знала, что врет, потому что думала в тот момент об Оксфорде, о том дне, когда разразилась гроза и когда она так долго ждала под палящим солнцем, а потом Фанни сказала, что ей звонил мужчина. Шум в ресторане внезапно стих, она слышала только дробь своих каблуков, когда бежала наверх, к себе, чтобы поплакать.

Сара наклонилась и взяла ее за руку. Мария убрала руку.

— Ладно, — произнесла Мария, — что толку говорить о замужестве, если мне не за кого выходить замуж.

— Ну, — сказала Сара, — есть Ронни. Мария рассмеялась:

— И кто же из нас говорит глупости!

— Это не глупость. Тебе не за кого выйти замуж? Но вспомни, сколько раз Ронни делал тебе предложение.

— А ты вспомни, сколько раз я ему отказывала. Я очень привязана к нему, сама знаешь, очень. Но этому не бывать.

— Почему?

— Ну, не знаю. — Мария вздохнула и отодвинула тарелку. — У меня другие планы.

— Да? Какие?

— Пока ничего определенного. Я устала от Лондона, Сара. Возможно, уволюсь с работы и уеду. Конечно, сейчас нелегко найти работу, но мне надо уехать отсюда. Не знаю пока куда. Наверное, для начала я могла бы поехать домой к родителям. Я давно у них не была, и у меня такое чувство, будто я их толком не знаю. Бобби говорит, что они оставили в моей комнате все, как раньше. Хорошо бы вернуться туда хотя бы на время.

— Нельзя жить прошлым, Мария.

— Да, понимаю. И прошлое у меня незавидное. Но ведь надо с чего-то начать.

На самом деле идея вернуться домой пришла ей в голову только что. В обществе Сары она вдруг почувствовала себя слабой и глупой, потому и сделала робкую попытку притвориться деловитой. Но в автобусе по дороге домой, в Хорнси, Мария тщательно обдумала предложение, которое сама себе сделала, и в конце концов пришла к выводу, что оно никуда не годится. Ей нравилось жить с родителями, только когда она была маленькой девочкой, и у нее не было никаких причин надеяться, что она и сейчас сможет счастливо сосуществовать с отцом и матерью. Скептицизм Сары был оправдан. Вечер, казалось, пропал зря, он не помог ей принять решение и лишь доказал, что она и ее лучшая подруга перестали понимать друг друга. Когда Мария отпирала дверь своего дома, на сердце у нее было тяжелее, чем обычно.

Хотя было поздно, Дороти не спала. По тому, с какой радостью встретила ее соседка, Мария сразу догадалась: у Дороти припасены плохие новости.

— Твоя мать звонила, сообщила она. — Просила немедленно перезвонить. Вот номер телефона.

Номер был Марии незнаком, но к телефону подошла мать. Она часто дышала, и в ее голосе слышались слезы.

— Где ты? — спросила Мария. — Почему не дома?

— Я у соседки, миссис Чиверс. Ох, Мария, случилось ужасное несчастье. И все по вине Бобби. Он устроился в твоей комнате, ну, потому что, понимаешь, мы всегда держим ее в порядке, она у нас самая красивая, а потом спустился вниз смотреть футбол и, должно быть, оставил непотушенную сигарету, и, доченька, полдома сгорело дотла. — Мария не отзывалась, полагая, что слова в такой ситуации абсолютно бесполезны. — Твоя спальня и твои милые вещицы, одежда и все-все, и твой письменный стол со старыми школьными учебниками — все пропало, а потом огонь охватил ванную и гостиную.

— Кто-нибудь пострадал? С вами все нормально?

— Да, все живы, благодарение Господу. А ведь мы могли погибнуть! Но спаслись. Все, кроме…

— Кого? — Мария непроизвольно сжала трубку в ладони.

— Кроме Сефтона.

Наступила мертвая тишина, секунду спустя Мария уронила трубку, рухнула на диван и рыдала до тех пор, пока не устала от слез.

На сей раз Ронни подошел к телефону после второго звонка. Воскресное утро было ветреным, но ясным, и все предвещало отличный солнечный денек Мария рассказала ему о том, что случилось, объяснила, что домой ей сейчас ехать незачем, там Бобби, он поможет родителям, и спросила, свободен ли Ронни сегодня и не хочет ли он провести воскресенье с ней. Когда-то Ронни говорил ей, что, если понадобится, он отменит аудиенцию у королевы, если она совпадет по времени со свиданием с Марией. Она вспоминала эти слова — самую смешную фразу, которую он когда-либо произнес, — с благодарной улыбкой, хотите верьте, хотите нет, пока выглядывала из окна своей комнаты, не появилась ли его машина.

Они поехали за город без какой-либо определенной цели, держа курс на северо-восток, хотя и не подозревали о том. Оба почти не раскрывали рта: Мария по очевидным причинам, а Ронни, полагаю, потому, что ему, как всегда, было нечего сказать. Правда, сегодня Марии чудилось, будто она улавливает нечто особенное в его молчании, — возможно, сказывалось сочувствие к бедам, свалившимся на нее в последнее время. Посему в Броксборн, где они решили остановиться, чтобы перекусить, прибыла молчаливая, угрюмая пара. Они съели один обед на двоих, столь невелик был аппетит у обоих. Днем погуляли по берегу реки. Солнце, как и было обещано, сияло в полсилы, но к четырем часам внезапно спряталось за серую ширму, с реки подул ветер, и Ронни настоял, чтобы Мария надела его пиджак, с которым он таскался весь день, перебросив его через плечо. Опасаясь дождя, они укрылись в придорожном кафе и заказали по чашке кофе.

— Ты доволен прогулкой? — спросила Мария.

— Да, замечательно, — ответил Ронни. — Всегда приятно вырваться из Лондона, да еще в компании с тобой.

— Ты сегодня неразговорчив, — заметила она.

— Бывает такое молчание, Мария, — задумчиво произнес он, — когда слова не нужны, и это означает не конец, а начало понимания.

Мария удивленно уставилась на него, пытаясь вспомнить, где она слышала эту фразу раньше.

— Наверное, ты прав.

Теперь, думала она, осталось лишь немного подождать. Пластиковой ложечкой Мария подчеркнуто медленно размешивала кофе, несмотря на то что кофе она пила без сахара, и с усмешкой вспоминала, как раньше каждый раз со страхом ждала неизбежного вопроса. Следовало ли ей согласиться еще много лет назад? Нет, подумала она, нет. Впрочем, какое это теперь имеет значение.

— Что ж, по-моему, нам пора? — вдруг встрепенулся Ронни, взглянув на часы. Но, заметив изумление Марии, добавил: — Извини, ты еще не допила. Не стану тебя торопить.

— Это неважно. (Ронни вопросительно смотрел на нее.) Но… ты обычно кое-что делаешь, чего сегодня не сделал.

— Да?

Мария даже не смогла заставить себя рассердиться, настолько она волновалась: решительный момент приближался, даже если и не совсем по собственной воле.

— Ты не спросил, выйду ли я за тебя замуж, — напомнила она.

Ронни добродушно засмеялся:

— Зачем ты меня дразнишь, Мария, это на тебя не похоже. Впрочем, если дразнишься, значит, тебе полегчало, поэтому я не обижаюсь.

— Но почему? Почему ты не спросил?

— Потому что не сомневаюсь, что ты ответишь «нет». Мария, я задавал тебе этот вопрос почти десять лет. Наверное, я немного туповат, но даже я начинаю понимать, что мне ничего не светит. Ты была очень терпелива со мной. Знаю, ты всегда видела во мне друга, а я всегда хотел быть чем-то большим. А сейчас у тебя хватает неприятностей и без того, чтобы я еще досаждал. Теперь-то я понимаю. Так что не беспокойся, Мария. С этим покончено.

— Но сегодня, — сказала она, — я хотела, чтобы ты позвал меня замуж. — Мария в последний раз окинула взглядом его, прямо скажем, некрасивую физиономию, дурацкий, вечно полуоткрытый рот, нелепые уши и почувствовала легкий холодок сомнения, но не пошла у него на поводу. — Потому что я собиралась сказать «да».

Я решительно не в состоянии описать реакцию, последовавшую в ответ на ее заявление. Визуально она была сложной. А также абсолютно безмолвной.

— Ронни, ты женишься на мне?

После короткой паузы, которой не хватило, чтобы определить, колеблется ли он, раздумывает, приходит в себя от потрясения или еще что, Ронни ответил: