Фантош оборотня или Прочь из моей головы! (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas". Страница 40

- Если придётся, - пугающе спокойно отозвался Эпштейн. - Но для начала кое с кем познакомить.

- А если я не хочу? - буркнула, понимая, что настроение упало ниже некуда.

- Придётся! - отрезал Шлёма, и только остановились, помог выбраться из авто и сесть в кресло.

Нас встретили очень радушно. Охранник, пропустил и каждому вручил именной бейджик.

- Это закрытая клиника, - тихо пояснил Эпштейн. - Посетителей пускают крайне редко, ведь среди постоянных пациентов много убийц, маньяков и людей, опасных для человечества.

- Поэтому вокруг было несколько рядов колючей проволоки, рвы и бетонные стены?

- Конечно! Не желательно, чтобы кто-то из подопечных клиники оказался вне её стен.

- Настолько всё страшно? - ужаснулась и вопросительно посмотрела на психотерапевта. - А нам не опасно?

- Все пациенты изолированы друг от друга, - вводил в курс дела Эпштейн, пока проходили коридоры, разделённые тяжёлыми дверями, которые, в свою очередь, отворялись электронным ключом и, конечно же, охраной. - Они находятся в одиночных камерах-палатах. Кушают по расписанию. Тем, кому позволены прогулки, дышат воздухом в специальных блоках... Здесь за ними строгий контроль.

- А что тут делать мне? - недопоняла логики психотерапевта.

Эпштейн подмигнул и остановился возле одной из дверей и малым решетчатым окошком. Рядом с ним висела папка и небольшой экранчик. Шлёма раскрыл "дело" и прочитал:

- Светлана Николаевна Литвинова, 1967 года рождения. 50 лет. Шесть лет назад ей диагностировали параноидную форму шизофрении и манию преследования, хотя, как по мне, ближе термин - раздвоение личности, но его упорно отрицают в профессиональных кругах. А ещё ближе понятие - одержимость.

- Что? - неверующе уставилась на Шлёму. Он кивнул:

- Светлана Николаева пыталась покончить собой, но перед этим убила своих троих детей. - Эпштейн ткнул пальцем в панель с кнопками возле монитора, где на экране тотчас высветилась крохотная палата с одной койкой, на которой в позе эмбриона лежало существо, отдалённо напоминающее женщину. Короткие волосы, исхудавшее лицо и тело. Она была как тень.

Меня аж передёрнуло от страха и омерзения.

Психотерапевт не задержался долго на одном месте и продолжил странную экскурсию дальше:

- Лидия Расимовна Зейналова, 1974 года. 43 года. Десять лет назад выкрала ребёнка из роддома и утопила, утверждая, что он сын дьявола, а когда обыскали её квартиру, обнаружили трупы ещё нескольких человек, в том числе родителей и сожителя.

- Степан Игоревич Викдин, 1972 года. 45 лет. Семь лет назад, ворвался в школу и расстрелял школьников и работников. Погибло 8 человек, а госпитализировано 34. Утверждал, что очищал святое место от бесов.

- Галина Сергеевна Людина, 1980 года. 37 лет. Пятнадцать лет назад расправилась с четырьмя друзьями, которые по её словам, её изнасиловали. Как смогла распотрошить, и почему жертвы не сопротивлялись - так и осталось для следствия тайной. А гинекологическое обследование показало, что девушка была девственницей. Она с детства была погружена в учёбу, и на личную жизнь времени просто не хватало, вот и предположили, что случился срыв.

И таких пациентов оказалось ещё с десяток.

- Зачем? Зачем показываешь? - больше не хотела слушать жуткие истории, ужасные подробности. Мне и так было тошно.

- Чтобы ты проснулась! Ты - жива! Свободна! Да, знаю, что тебя оставил хозяин, - добавил мягче, потому что продолжала молча кусать губу. - Так наслаждайся жизнью!

- Я стараюсь, но мне пока сложно, - замямлила, уставившись в пол.

- Тогда продолжим, - хладнокровно бросил Эпштейн. И, несмотря на мои протесты, покатил коляску дальше. Шагал быстро, не обращая внимания на двери с решётками, а остановился, лишь когда перед нами оказалась широкая светлая комната - холл, с телевизором и креслами. Столиками, где возились несколько медлительных человек, судя по всему, пациентов. И только одна девушка, очень юная, лет 20, сидела возле решётчатого окна и пугающей безмятежностью смотрела на улицу.

- Юлия Петровна Максимова, 1990 года рождения. 27 лет. Семь лет назад пыталась на шестом месяце беременности... - запнулся Эпштейн, не сводя глаз с девушки, - удалить из себя плод.

Дух перехватило, а сердце съёжилось от жалости.

- Хотите сказать, ей это тоже советовал голос в голове? - уточнила неуверенно, больше надеясь на обратное, но глубоко в душе понимала, что зря.

- Возможно, - безэмоционально отозвался Шлёма. - Она не говорит. С тех пор...

- С тех? - глупо вторила я.

- Раньше Юля была общительна, весела, наивна, как все девушки её возраста, - на лице Шлёмы мелькнула тихая радость, граничащая с восхищением. - Но при всей наивности - умна и чиста, словно ангел.

- Вы были знакомы? - озвучила осторожно догадку.

- До инцидента я её наблюдал, - вновь стал холодным Шлёма. - Юлия, как и ты, была одержима, - при этом психотерапевт обернулся и хлестнул по мне взглядом. - Фантош.

После этих слов стало жутко морозно.

- Думаете, - опять покосилась на девушку, - она пыталась убить ребёнка, думая, что он... дитя кукловода?

- Вероятно, - коротко кивнул Эпштейн. - А ещё Юлия Петровна удивительна тем, что смогла дольше всех продержаться под его контролем.

- Сколько? - не знаю, почему это стало интересным.

- Два месяца!

- Что? - не сдержала удивления и тотчас понизила голос, ведь моя реплика и громкость были совершенно неуместны. Смотрящие за пациентами медбратья одарили нас недовольным и предостерегающими взглядами.

- Да, Милена. Два месяца, - подтвердил сухо Шлёма.

- Но я... - задохнулась эмоциями.

- Да, - вновь кивнул Эпштейн, многозначительно умолкнув. - Вы уникум. Продержались почти полгода, - встряхнул головой, словно не верил в подобное чудо. - И, как понимаю, это был бы не предел...

- Предел был пройден задолго до, - опустила глаза, обдумывая услышанное. - Но до сих пор мечусь в сомнениях, а сама ли думаю?.. Ощущаю пустоту одиночества в душе, но продолжаю сомневаться. Замкнутый круг. Ищу подвох, накручиваю, что очередная игра кукловода... Слишком долго мне внушали, что я обычная... Слишком долго ОН внушал, что я простая фантош.

- Я в этом был до последнего убеждён.

- До последнего?

- Пока кукловод тебя не оставил.

- Это плохо?

- Обычно бросают ненужных игрушек.

Заявление покоробило, несмотря на то, что должно было приободрить. Смешно ли, но услышать, что Демьяну на меня плевать, больно. Видимо, одержимость не перебороть.

- А как же голоса в голове у пациентов и заточение рассудка годами?

- В большинстве случаев - посттравматика, самовнушение. Психика человека слаба, будучи единожды порабощённой силой извне, потом не может отделить свои мысли от навязанных.

- Да, так и у меня...

- Человек ломается быстро. Сдаётся... Поэтому хозяин использует куклу до суицида или другого громкого эпизода, убийства, самоубийства...

- Или как в моём случае, - понимающе кивнула, хотя жуткая права не приносила облегчения. - Нападения на меня... несчастного случая.

- Типа того, - подтвердил мозгоправ. - Но я бы не назвал ваш случай несчастным.

- Почему? - прищурилась. Недоброе предчувствие неприятно кольнула в груди.

- На вас напали специально, - холодно резанул очередной неутешительной новостью Эпштейн. - Они это планировали.

- Что?.. Как?.. Зачем?.. - разволновалась, не в силах мыслить ровно. - Трасса в сотни километров. Ночь, лось под колёса... Авария... я выживаю... они нападают?.. - в голове никак не укладывалось, как подобное можно распланировать.

- Да, - ни на миг не усомнившись, настаивал Шлёма. - Холодный расчёт, но, как понимаю, расхождения в плане могли быть.

- Я выжила... - бормочу больше для себя.

- Не думаю, что они хотели тебя убивать, - окатил безжалостной правдой психотерапевт. - Скорее, стремились припугнуть, проучить твоего хозяина.

Вот это совсем удар по дых, даже скорее нож в сердце. Стало трудно дышать: