Черные ножи (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович. Страница 25

Все прошло спокойно. Я сел на трамвай и через полчаса входил в свой подъезд. Мои телохранители уверились, что я добрался благополучно, и отправились по своим делам. На их месте я предварительно проверил бы сам подъезд на наличие там ожидавших моего появления убийц. Но им это даже в голову не пришло, как и потенциальным убийцам, так что я зашел домой без происшествий.

Сегодня опять в кухне сидел один лишь Будников, словно специально поджидая меня. Остальные соседи, включая неугомонную тетю Варю, уже давно спали в своих комнатах, и только Степан Григорьевич бодрствовал.

— Дмитрий! — негромко окликнул он меня. — Не уделите ли мне несколько минут вашего драгоценного времени?

Раньше мне не приходило в голову, а сейчас я внезапно подумал — не слишком ли витиевато изъясняется простой деревенский сапожник? Его слог, его пространные размышления — все это не очень-то соответствовало выбранному образу.

— Степан Григорьевич, может, в другой раз? Очень устал, честное слово! И вставать ни свет ни заря!

— Я вам чайку налью, не слишком крепкого… с сахаром! Два кусочка!

Я тяжело вздохнул. Эта его взятка меня не особо прельстила, я реально очень устал, но опять пошел на поводу добрососедских отношений, поэтому быстро переоделся в комнате — тетки вновь не было дома, — и вышел в кухню.

На столе уже стоял стакан в латунном подстаканнике, из которого шел горячий пар — вода только закипела. Признаться честно, после уличного мороза это было как раз то, что нужно! Зима все никак не хотела успокоиться, и каждый новый день, а особенно ночь, заставляли уши трещать от холода.

Я сел и взял стакан в руки, ощутив жар горячего напитка, и тут же сделал небольшой глоток, предварительно подув на поверхность.

— Дмитрий, я много думал после нашего прежнего разговора, — не стал толочь воду в ступе Будников, сходу приступив к сути: — Мне кажется, тот ваш сон — пророческий! Такое бывает! Иногда наше сознание пробивает грани бытия, и воспаряет к небесам. Вы еще молоды и вряд ли сочтете мои слова за истину, но попытайтесь просто поверить, как поверил в свое время я. Вы можете предсказывать будущее!

Вот ведь старый дед! Сходу просчитал меня и вывел на чистую воду. Признаюсь, подобного я не ожидал. И как реагировать на его заявление? Сделать круглые глаза и сказать, что совершенно не понимаю, о чем он говорит… или же немного подыграть.

— Степан Григорьевич, дорогой! Вы же понимаете, что это все детский сад какой-то… даже если бы вы были правы, я не могу контролировать свои сны, не могу вызывать их по своему желанию. И с того самого дня мне не снилось больше ничего подобного…

— В том-то и дело, молодой человек, что я могу помочь вам видеть именно то, что вы пожелаете! — заявил Будников торжественным голосом, и для наглядности, поднял указательный палец правой руки к давно не беленному потолку.

— И каким же это образом, позвольте поинтересоваться? — скептически улыбнувшись и отхлебнув очередной глоток чая, спросил я.

Но старик был серьезен, как никогда. Он не принял мой шутливый тон, и смотрел цепко, внимательно. Не был он похож на простого деревенского сапожника, и все тут! Кто-то явно недоработал, приняв легенду этого человека за правду. Его речь, взгляд, манера поведения, которую он не так уж и пытался скрыть, выдавали в нем птицу более высокого полета, а то, что он трудился в своей будке много лет, не говорило ровным счетом ни о чем. Захотел в свое время скрыться, сменить личину, и сделал это. Благо, не был обделен простыми умениями, с помощью которых смог существовать. Кто же ты такой на самом деле, Степан Григорьевич?

— Есть некий препарат, приняв который, можно расширить границы сознания. Я могу его для вас достать, Дмитрий!

— Спасибо, но этого не требуется! — решительно отказался я, поднимаясь на ноги. — Постараюсь и дальше видеть сны естественным образом!

Принимать сомнительный препарат из рук странного соседа я не собирался. Мало ли что он туда намешает. Опиаты могут сотворить с сознанием очень плохие вещи. Да, яркие и необычные сны наяву гарантированы, вот только… сколько в них будет правды, а сколько игры больного воображения, никто после не разберет. Да и не нужно мне вспоминать собственное прошлое, я и так все прекрасно помню. Конечно, Будников считает, что я современный Нострадамус, и желает узнать картинку будущего. И я мог бы ему много рассказать, но делать этого не буду. Я уже очень жалел, что вообще упомянул в тот вечер факты из грядущего. Но странно, что он вот так сходу поверил в мои способности. Или только сделал вид, что поверил.

— Очень жаль, молодой человек… очень жаль… — искренне огорчился Степан Григорьевич. — Если все же надумаете, дайте знать!

— Непременно! — пообещал я ему, зная, что этого никогда не случится, и отправился в комнату. Спать хотелось дико, но все же я съел немного хлеба из запасов — я откладывал немного продуктов с каждого заводского обеда или ужина, так, на всякий случай, и оставлял дома, завернутым в тряпицу. Мало ли, вдруг тетка придет голодная. Небольшой запас всегда пригодится! После незамысловатого ужина лег в кровать.

Ночь прошла спокойно, хотя я в очередной раз особо не выспался, но видно судьба у меня такая в этом теле. Тем не менее, проснулся я достаточно бодрым, написал короткую записку тете, пояснив в ней, что меня отправляют на танковый испытательный полигон ЧТЗ и, есть вероятность, что я там проведу несколько дней, вплоть до нового года. Корякин забыл мне пояснить, будут ли нас привозить обратно вечерами или поселят в казарме прямо на полигоне, так что существовали в равной степени обе вероятности. Поэтому я прихватил с собой половину припасенного хлеба, что хранился в комнате, в расчете на три дня, и оделся как можно теплее, как и советовал бригадир.

Внизу, чуть в стороне от подъезда, уже дежурили Филиппов и Воронин, Они сразу меня заметили, но сделали вид, что мы не знакомы и не поздоровались. Конспираторы! Я старался идти в среднем темпе, хотя растущая изо дня в день энергия организма прямо требовала, чтобы я побежал вприпрыжку. Но пришлось сдержаться, чтобы мои сопровождающие не отстали. Таким методом мы добрались до остановки, загрузились в подошедший трамвайный вагон и доехали до проходной. Никто не пытался подойти ко мне из посторонних, никто не следил со стороны. Мне начало казаться, что вчерашняя история с упавшим ящиком — чистая случайность, а вовсе никакое не покушение на убийство. Корякин просто излишне сгустил краски, придумав то, чего нет. А тот, кто сидел за пультом… да просто испугался, что прибил меня ненароком и сбежал от ответственности. Обычное человеческое качество — трусость и нежелание отвечать за собственную халатность. Встречается, к сожалению, повсеместно.

Выйдя из вагона у проходной, я завертел головой по сторонам, выискивая автобус, и тут же увидел длинный бело-синий корпус старенького ЗИС-8, стоявшего чуть в стороне от здания заводоуправления. Внутри автобуса уже сидело человек десять-пятнадцать, а вокруг прохаживался усатый мужчина в телогрейке и ушанке, попинывая одно колесо за другим по очереди и покуривая папиросу. Тут же в паре шагов стоял грузовой Газ-АА, названный в народе «полуторкой», с открытым кузовом, в котором мерзли в ожидании отъезда укутанные в тулупы красноармейцы с винтовками.

Я подошел к водителю и показал выданный мне вчера Корякиным лист с предписанием. Тот молча кивнул на салон, и я залез внутрь автобуса, устроившись на одном из свободных сидений у окна. Никого из тех, кто был в салоне, я не знал. Но одно мог сказать точно — зуевских среди них точно не было, этих-то я уже успел запомнить.

Филиппов и Воронин, увидев, что со мной все в порядке, отправились на проходную. Они свою работу выполнили, доставили меня до места в целости и сохранности.

К половине восьмого в автобус зашли еще несколько человек — судя по виду, начальство. Их сопровождал человек в черном кожаном пальто — скорее всего представитель наркомата танковой промышленности.