Черные ножи (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович. Страница 53

Выслушав все это, я чуть прищурился и презрительно скривился, словно невзначай съел дольку лимона, потом искоса глянул на лейтенанта и сказал:

— Ja, ich spreche deutsch, Herr Oberst, das ist meine Muttersprache. Wissen Sie, was das bedeutet? Ich wurde her geschickt, weil Sie Ihre Aufgaben schlecht gemacht haben! Sie sollten kontrolliert werden! Verstehen Sie das nicht*?

*(нем.) Я говорю по-немецки, господин полковник, потому что это мой родной язык. Знаете ли вы, что это значит? Меня послали сюда, потому что вы плохо справляетесь с вашими задачами. Вы должны быть под контролем! Понимаете ли вы это?

И тут впервые за все время в глазах Куликова мелькнула тень сомнения. Он на секунду засомневался и отвел взгляд чуть в сторону.

Этого было достаточно. Мост уже маячил впереди, и времени не было.

Я прыгнул вперед, чуть пригнувшись, чтобы уйти с линии потенциального выстрела. Но я недооценил Куликова — привык, что здесь в этом времени и провинциальном городе мне до сих пор не было равных. Сейчас таковой нашелся. Лейтенант звериным чутьем успел среагировать на мой прыжок, и дернул ствол в нужном направлении.

Щеку обожгло огнем. Куликов целил в голову, но и я успел чуть сместился в сторону. Живой!

Своим прыжком, я впечатал его спиной в заднюю часть паровозной топки, ТТ отлетел в сторону, но тут же я сам пропустил крепкий удар в лицо, а потом сразу по ребрам, охнул и отвалился назад.

Лейтенант был в прекрасной форме, его наставники сумели сделать из него отличного бойца. В его левой руке материализовался нож, который тут же пошел в дело.

Выпад-другой, от первого мне удалось увернуться, второй же глубоко распорол мне левую руку. Он навалился на меня всем телом, упершись коленом в грудь, и я никак не мог высвободиться из этого неудобного положения.

Почувствовав, что побеждает, Куликов слегка дал слабину.

— Burow, du bist tot*! — прохрипел он, занося надо мной клинок в последнем смертельном ударе.

*(нем.) Ты мертвец, Буров!

Куликов превосходил меня физически, обладал тактическим преимуществом, навалившись сверху, у него был нож, а так же он явно был идеально подготовлен немецкими инструкторами и владел самыми современными техниками рукопашного боя.

Он убил бы меня в любой случае, и не поморщился бы, вытирая кровь с одежды.

— Hitler! Hitler! — заорал я, выпучив глаза. — Deutschland über alles!*

*(нем.) Гитлер! Гитлер! Германия превыше всего!

Лейтенант замешкался от удивления, и я тут же взял его кисть в перекрестный захват, выбивая нож, а через мгновение наша позиция поменялась — я оказался сверху, чем тут же и воспользовался, крепко и прицельно ударив Куликова в челюсть.

Его голова запрокинулась, глаза закатились. Я тут же вскочил на ноги, стараясь успеть добежать к тормозному рычагу, и мгновенно получил удар между ног, от которого согнулся в таком приступе невыносимой боли, что ни о чем ином и думать сейчас не мог. К счастью, при этом всем весом я упал на нужный рычаг, сдвинув его максимально вниз.

Куликов соврал — рычаг никто не повредил!

Состав с натужным скрипом дернулся и начал тормозить, скрипя железом по рельсам. Меня резко бросило вперед, потом назад, я влетел в копошащегося лейтенанта, впечатав его в куда-то в стену, отвалился и упал на спину, тяжело дыша.

Куликов пытался удержать равновесие, но быстро сполз вниз, впрочем, очухавшись достаточно быстро.

— Ну ты и сученыш, — он поднимался страшно, успев прихватить с пола пистолет, и с таким лицом, что сразу было понятно — меня сейчас будут убивать. — Думал купить меня на дешевую историю? Немецкий ты, конечно, знаешь хорошо. Хохдойч. Северный акцент. Сорвал акцию. Но ничего, я все поверну наоборот. Вычислил, остановил, обезвредил… застрелил при задержании!

— Ничего не выйдет, — злорадно сообщил я, — нас же двое было, а второй уже милицию на уши поднял. Скоро они будут здесь!

— Что-нибудь придумаю, — улыбнулся Куликов и нажал на спусковой крючок.

В этот момент поезд еще раз дернуло, и он встал окончательно. Я шатнулся влево, выстрел ушел вправо.

Разминулись.

С улицы послышались громкие крики — красноармейцы с ближнего к паровозу вагона уже спешили узнать, в чем дело. Еще минута — и я спасен!

Но этой минуты у меня не было.

Положение выдалось крайне незавидное: валяюсь на полу, держась обеими руками за пах, оглушен, даже слегка контужен, бит, но в меру.

Куликов же, хоть и промазал, но уже готов был повторить свою попытку.

И тут раздался оглушительный взрыв такой силы, что меня ударило головой о стену и мгновенно заложило уши, а состав тряхануло мелкой дрожью.

Лейтенант тут же забыл обо мне, в буквальном смысле схватившись за голову.

— Зачем? Зачем? Идиот!

Я не понимал, что произошло, но видел, что Куликову это не нравится. Значит, что бы ни случилось, это играло в мою пользу.

Чуть оклемавшись от удара, я собрался с силами и кинулся вперед, ударившись в колени Куликова. На этот раз я сбил его крепко, тут же выкрутил руку с ТТ, отобрал пистолет и навел его на лейтенанта.

Но тот по-змеиному провернулся, умудрившись отвести ствол в сторону, и не собирался сдаваться. Он уперся коленом в мою грудь, оттесняя назад.

Пистолет выстрелил, когда никто этого не ожидал. Вышло как-то само по себе. Видно, Куликов чуть передавил мою кисть, и я непроизвольно нажал на спусковой крючок.

Бахнуло снизу вверх. Меня оросило свежей кровью вперемешку с мозгами. Затылочной части головы у Куликова более не существовало.

Дьявол! Он нужен был мне! И что теперь делать? Как доказать свою невиновность?..

Я не хотел убивать лейтенанта, он был главным моим козырем.

Тело Куликова валялось у меня под ногами, и я пнул его со злости. Лейтенанту было уже все равно.

— Руки вверх! — оклик со стороны заставил меня замереть на месте. По ступенькам паровоза взобрался боец винтовкой. — Стреляю на поражение!

С другой стороны уже лезли другие красноармейцы, и по крыше стучали звуки шагов — со всех сторон к головному паровозу бежали люди.

Я обессилено прислонился к переборке. Сбежать отсюда я мог, только это не имело смысла. Все равно Леха на станции назвал наши имена, и инкогнито в этой истории остаться не получится. А вот доказать, что Куликов — злодей, будет проблемой. Слишком хорошо он оказался законспирирован, слишком глубоко внедрился в систему.

При желании я мог бы раскидать окруживших меня бойцов, но не стал этого делать, лишь послушно поднял руки, и тут же получил прикладом под дых, согнулся от резкой боли, а сверху мне мгновенно добавили. Я начал было заваливаться на пол, но упасть мне не дали, подхватили с двух сторон, заломили руки за спину, стянули чем-то, наверное, армейским ремнем, и кулем вытащили на улицу.

Было сложно даже поднять голову, но я все же сумел осмотреться по сторонам, и тут же увидел, что именно взорвалось несколько минут назад. Мост через Миасс. Его более не существовало.

Наш состав остановился буквально в паре десятков метров до конструкции, проедь мы чуть дальше, и паровоз с первыми вагонами оказался бы уже на мосту, и при взрыве упал бы вниз, утянув за собой все остальные вагоны и платформы.

Повезло. Вовремя я упал на тормозной рычаг. Еще бы немного, и конец.

Из вагонов выбирались солдаты, оглядываясь вокруг. К нашей группе стремительно подбежал мужчина с бешеными глазами и пистолетом в руке. Понятно, сопровождающий от транспортного отдела НКВД. При каждом составе обязан был присутствовать такой человек.

— Кто такой? — заорал он мне в лицо. — Как тут оказался? Говори! Живо!

— Буров моя фамилия, — я не стал играть в молчанку. — Рабочий с танкового завода. Случайно узнал, что готовится диверсия. Пытался предупредить, но предатель оказался сотрудником органов. Поэтому решил сам остановить поезд.