Крутен, которого не было - Купцов Василий. Страница 22

— Будем брать крепость, или в осаде сидеть? — тихо спросил княжич.

— Денек посидим, присмотримся, — решил Иггельд.

— Однако ж, какая здесь трава высокая, — заметил Младояр, — а домина — и вовсе весь зарос, какая-та кашка-ромашка, и с меня ростом!

— Не до того… — отмахнулся Иггельд, — Мы в походе ратном, нам о другом думать надо.

— Я могу разведать сходить! — преложил Бегуня.

— Сначала понаблюдаем, — стоял на своем старик, — и с сего момента разговорчики прекратить, сидеть будем тихо!

— Что толку молчать, коли жеребец заржет?

— Да, в этом вся сложность, — согласился ведун, — скакунов отведем подальше, пусть себе пасутся. Если обнаружат — то их, а не нас.

— Нас еще поискать придется! — согласился княжич.

— Искать? Хм… Мышки коты искали…

Вечерело, с неба немного покапало, да на том и кончилось. Странно, продолжало оставаться тепло, даже жарко, будто что-то грело изнутри. Младояр места себе не находил, Бегуню аж трясло.

— Место здесь особенное, — шепотом объяснил Иггельд, — не зря для дома испытаний выбрано.

Княжич молча повернулся к наставнику, Бегуня тоже придвинулся поближе, ожидая объяснений.

— Есть такие дыры в земле, откуда мощь выходит невидимая, — продолжал старик тихонько, — кто умеет той навьей силой подпитываться — тому в ворожбе подмога, остальные людишки — или тепло чуют, или холод, смотря, что за место. Тепло — когда тебя греют, холод — коли твою силу отымают. Сам же приметил — травы тут великие! Ежели сюда ослабленного ранами страдальца — быстрее поправится, а коли болезнь изнутри грызет — такой вмиг загнется. Ежели недоноска откармливать — на пользу. Зато тот, кто немного головой занеможет, здесь с ума сойдет. Хотя, что это я, как говорится, кто о чем. А вшивый о бане!

— Потому здесь и выживают после пыток, и новая кожа нарастает, — шепнул княжич.

— Там кто-то идет! — голос Бегуни заикался.

Иггельд осторожно высунулся, Младояр подполз поближе. Еще не настолько стемнело, что б не подивиться приметной внешности проходившего мимо человека — бритый наголо, ни ушей, ни носа… Урод не проявлял никакой озабоченности, шел мимо вишен — будто у себя по дому. Вот, обошел чернеющий в сумраке вечера омут, направился напрямки к дому. «Гей, там!» — донеслось до Младояра. Все происходило, будто ожил рассказ Грыжа. Сверху открылась потаенная дверка, спустили лестницу. Безносый полез наверх.

— Видать, не сдох после Грыжаткиного ножика, — прошептал Младояр.

— Твои выводы поспешны, — заметил Иггельд.

— Как? Почему? — удивился княжич, но ведун не ответил. Старая история — мол, должен сам найти ответ!

Ответ пришел по утру, громко шлепая по росе. Младояр глазам не поверил — к испытательному дому шел все тот же безносый. Неужели он выбрался ночью, ведь караулили?! Месяц за тучкой вполовину светил, темновато, но уж лестничку как-нибудь заметили бы. Али можно выйти из большого дома где-то сзади? Или — подземный ход?

— Нет здесь подземного хода, — шепнул Иггельд, в который раз угадав ход мыслей воспитанника.

Вот так и поверишь, что ведуны умеют читать мысли. Но Младояр уже знал, что для таких чудес надо просто-напросто уметь думать за другого. Княжич и сам пару раз напугал таким способом сверстников, даже раз — Гориполка. Эх, братец!

Вот наверху открылась дверка, в утренних лучах блеснула безволосая голова. Ба! Острый глаз Младояра преподнес подарочек — княжич разглядел, что у того, наверху, нет ни ушей, ни носа.

— Это у них такой брадобрей, — объяснил старик, — бреет все — и бороду, и голову, заодно — и ушки с носом подчистую!

— Так замаешься, — попытался поддержать шутку княжич.

— Ничего, трудно только в первый раз, — увы, до Иггельда в деле остроумия Младояру было еще далеко!

Молчали долго. Бегуня маялся, садился то поближе к Младояру, то посматривал на Иггельда, поминутно выглядывал из ветвей — что там, возле большого дома… Ведун и княжич сидели молча, вперившись взглядами друг в дружку, словно беседа какая неслышная идет, Младояр лишь пожевывал зеленую травинку.

«Чего это они?» — мелькало в голове отрока, — «Вот и впрямь в народе говорят — держись от князей да ведунов подальше, их все одно не понять!».

— Сегодня вечером или завтра? — спросил княжич.

— Завтра поутру, — отозвался Иггельд, — ночью переберемся к тису.

— А Бегуня?

— Нарядим отвлечь внимание, когда опустят лестницу…

— Эх, если б сам Белый Ведун заявился! — размечтался Младояр.

— Нам что, часто везло? — охладил парня старик.

— А ежели все-таки явится?

— Все так же, Бегуню пустим вперед!

— А если колдун опять его заморочит?

— Какая разница, чем бы ни занимался, лишь бы отвлекся, — пожал плечами Иггельд.

Со стороны большого дома послышался приглушенный крик.

— А дом этот все одно — сожжем!

Утро выдалось туманное, ветра не чувствовалось вовсе. Перебрались к тису, там княжич с Иггельдом немного пошушукались, Бегуня только и слышал, что — «сейчас и носа собственного не увидишь».

— Иди к дому, покричи, — велел Иггельд, — они все равно не поймут, кто…

— А ежели не откроют?

— Ломись!

— Да, вперед, Бегуня, — подбодрил Младояр, высекая искру кремнем — огонь пригодится, — такой случай упустить, что б густым туманом не воспользоваться…

Отрок пошел прямо к большому дому. Удивительное строение — окон и дверей нет вовсе, да и не прорубалось, вроде. Бревна не первой весны, почерневшие, отсырели, мхом поросли.

— Гей хозяева! — закричал Бегуня, — Пустите путничка заблудимшися!

Нет ответа. Внутри — как повымерли.

— Гей в доме! — заорал отрок еще громче, — Отворите ворота, путник поесть-испить, да в баньке попариться желает!

Откуда-то изнутри раздался стон. Потом — еще.

— Чего стонать? — крикнул Бегуня, — Надо двери открывать!

— Кто это тут развоевался? — послышалось сверху.

Бегуня поднял глаза, где-то в тумане вырисовывалась торчащая голова — черт лица не разберешь.

— Не видишь, воевода пожаловал?

— Ты один, что ли?

— Вдвоем бы не заплутал!

— Ну, так и шел бы дальше…

— А ты дорогу покажь!

— Повернись к дому спиной, да иди вперед, никуда не сворачивая, — посоветовали сверху.

— А кто это в доме стонет? — спросил Бегуня, добавив, как бы про себя, — Надо бы и впрямь воеводе сказать…

— Ладно, парень, заходи, для тебя корочка хлебца найдется! — хозяева мгновенно переменили тон.

— А как же я зайду?

— А по лесенке…

Сверху опустилась деревянная лестница, грубо сколоченная, даже не обстругана, с такой заноз понахватаешь… Отрок полез наверх, но остановился у самого окошка.

— Ну, ты чего? — сказала голова, на которой, как и ожидал отрок, не обнаруживалось ни носа, ни ушей.

— А ты — красавец!

— Какой есть, залазь, — урод протянул руку, схватил отрока повыше ладони, и добавил враз переменившимся тоном, — сейчас познакомишься!

— Ой, дяденька, больно! — притворно закричал Бегуня, перехватывая зажатой правой рукой запястье безносого, левая же мгновенно схватила за рукав у локтя, поворот, да потяг на себя…

Урод привык иметь дело с деревенскими мальчишками, военному делу не выученными, то, что подросток — это хоть и очень молодой, но все ж — воин, ему и в голову не приходило. Безносый потерял равновесие, увлекаемый за вывернутую руку — вывалился прямо на Бегуню. Отрок оказался юрким — спрыгнул с лестнице, увлекая за собой врага. На землю упали вместе, хрустнули кости, свидетельствуя — уж вывих безносому обеспечен, а может — и кость переломана! Урод закричал диким голосом, из окошка наверху высунулась другая харя.

Бегуня чуть-чуть покружил вокруг лестницы, удирая от первого безносого — и, одновременно, выманивая из дома второго. Тот спрыгнул — в обоих руках — по ножу. Отрок рванул вперед, что было сил, ноги сами потащили его по направлению к тису. Позади несся второй безносый, громко топая и выкрикивая угрозы — что, де, он сделает с мальчишкой, когда поймает, какое место отрежет, а какое — оторвет. Обо всем позабыл, ножи машут по сторонам, что ветряк… Отрезвление наступило в то мгновение, когда впереди возникли из тумана высокая фигура воина в кольчуге. Иггельд просто один раз ударил безносого в лоб, тот и упал бездыханный, выронив железо из рук. В тот самый момент Младояр приставил акинак к горлу первого урода. А Бегуня уже приготовил веревки!