Последний контакт 3 (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 12

На лице капитана непроизвольно проскользнул тик, уголок его рта чуть заметно дернулся, и он поспешил прикрыть лицо рукой, дабы не выдать своей заинтересованности.

— И что же вы там делали, позвольте узнать? — спросил Кольский, буравя подчиненного взглядом.

— Я не знаю, командир, — признался Павленко. — Я помню то мгновение, когда осознал себя стоящим перед ее каютой. Я не помню, как оказался в той части корабля, не помню, как покинул реакторный отсек. Помню лишь то, что увидел.

— Что же вы увидели, Дмитрий Фролович?

Как ни старался сейчас Кольский придать безразличие своему голосу, это ему не удалось. Все без исключения заметили в вопросе живейшую заинтересованность капитана. Естественно, у всех еще свежи были в памяти воспоминания о недавнем странном поведении Кольского. Все прекрасно помнили, что именно после общения с Касаткиной командир окончательно потерял рассудок. Не мог не помнить об этом и Павленко. Он прекрасно понимал, что у капитана определенный интерес к их научнику, именно поэтому она на него так влияла. Воздействие на его рассудок шара было лишь спусковым крючком. Однако деваться было некуда, о произошедших в ту ночь событиях нужно было рассказать самому — дожидаться жалобы со стороны Варвары Касаткиной было не лучшей идеей.

— Сперва я услышал шум, словно в каюте кто-то борется, затем я услышал хрип… нет, — он напряг память и даже прикрыл глаза, — это был даже не хрип, а сипение, словно кто-то задыхается. Я вошел в каюту и увидел, как какой-то матрос пытается задушить Варвару Сергеевну. Она уже была почти раздета, как, впрочем, и тот матрос, — на лице Кольского заиграли желваки, свободная рука под столом самопроизвольно сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели. Павленко продолжал свой рассказ. — Очевидно, тот матрос пытался совершить над девушкой насилие. Я помешал этому. Завязалась короткая драка. Матроса я вышвырнул из каюты. Куда он делся после, я не знаю.

— Вы сможете опознать этого матроса? — тихо спросил Серов.

Павленко покачал головой.

— Не уверен. Я до сих пор помню те события лишь частично, приходится буквально выжимать эти воспоминания из сознания. Возможно, его сможет опознать Варвара Сергеевна, или мы могли бы посмотреть на камеры в коридоре жилого отсека.

— Что было дальше? — тихо спросил капитан.

— Я, кажется, посоветовал научному руководителю Касаткиной запереться, а сам направился в смотровую рубку.

— Куда? — удивился Верещагин. — Не на свой боевой пост?

— Я не отдавал себе отчета, — Павленко опустил голову. Он прекрасно понимал, что сейчас сознается перед капитаном и всем офицерским составом в грубейшем нарушении устава. — Я испугался того, что могут натворить люди в моем отделении. Я решил, что корабль уже обречен и что смотровая площадка будет наиболее безопасным местом в эту ночь.

— Но и там были вахтенные матросы, — возразил Володин. — Их вы не боялись?

— Я освободил их от дежурства и велел разойтись по каютам…

— Куда они не дошли, между прочим, — вставил Серов. — Двоих впередсмотрящих обнаружили истекающими кровью на камбузе. Неясно, что они там делали, но было установлено, что между ними и коком произошла поножовщина.

Арес закусил губу, пытаясь уловить нить рассказа Павленко:

— Дмитрий Фролович, я не понимаю, к чему вся эта обстоятельная исповедь? Вы могли промолчать, и никто не узнал бы о вашем грешке.

— В свете того, что мы потеряли оба реактора, — сурово сказал Володин, — этот проступок уже нельзя называть простым грешком. Павленко отвечает за всю энергосистему корабля. В ту роковую ночь он позволил себе отсутствовать на своем боевом посту, а сейчас он заявляет нам, что не знает, что именно произошло с реакторами.

— Эта слабость может нам всем дорого обойтись, — согласился с мнением друга Верещагин. — Думаю, имеет смысл арестовать кап-три Павленко до выяснения всех обстоятельств.

— Нет, это все понятно! — воскликнул Серов. — Но мне все же интересно узнать, чем завершилась вылазка нашего главного энергетика в смотровую рубку.

— Я видел его, — Павленко поднял глаза на Серова, перевел взгляд на капитана и повторил. — Шар, то есть инопланетный крейсер. Я видел его. Он существует!

— Вот этот шар вы видели? — осторожно поинтересовался командир БЧ-6 Иванов, указывая на голограмму.

— Нет, Сергей Михайлович. Я повторюсь: тот шар, который я видел, был действительно огромным. На его фоне «Осирис-3», который сейчас мы видим прекрасно, еле угадывался. Тот шар появился в поле моего зрения на несколько секунд. Да он действительно был очень похож на этот, — Павленко тоже показал пальцем на голограмму посреди стола, — и поверхность его была покрыта тем же серебристым материалом, но этот шарик — маленький, а тот шар был огромен. Действительно огромен! Он появился на несколько мгновений, а после словно бы провалился в пустоту.

— В котором примерно часу вы это видели? — угрюмо спросил связист Володин. Какую бы неприязнь он ни испытывал к кап-три Павленко, было одно обстоятельство, косвенно подтверждавшее его слова.

— Не могу сказать, — Павленко вновь опустил голову. — Я, как и все мы, плохо ориентировался в ту ночь. Не уверен, что смогу назвать точное время, но предположу, что произошло все это в третьем часу ночи по корабельному времени.

— Вам есть что добавить, Евгений Павлович? — уточнил Кольский.

— В 02:10 мои ребята зафиксировали мощное гравитационное возмущение в том секторе. Я узнал об этом недавно.

— Узнали недавно или осознали недавно? — переспросил Серов.

— Я только сейчас вспомнил об этом, — признался Володин. — Дмитрий Сергеевич прав, мы все в ту ночь были не в лучшей форме.

— Что ж, — развел руками Серов, — в таком случае нам просто нужно поднять записи внешних видеокамер и проверить слова Павленко и Володина. Во всяком случае, пока все указывает на то, что тот первый шар действительно был, а затем пропал, оставив вместо себя этот… как вы там выразились? Прибор?

— Я уже просмотрел все записи, — сухо сказал капитан. — Собственно, этим я и занимался все утро. На них нет никакого инопланетного корабля. Запись ведется с самого момента появления на наших радарах «Осириса-3».

— Что же это получается? Павленко все выдумал? А гравитационную аномалию вызвала эта малютка? — удивился Верещагин.

— Пока рано делать выводы, — ответил капитан и постарался расслабиться, он уже успел взять себя в руки. Похоже, между Павленко и Касаткиной и вправду ничего не было. О ее здоровье Кольский справился у Ратушняка, прежде чем приступил к своим обязанностям. Правда, в отличие от Павленко капитан не планировал озвучивать эту информацию. — Наказывать капитана третьего ранга Павленко мы не будем, хотя его подробный рапорт и будет занесен в судовой журнал.

— Но капитан… — начал было Володин, однако Кольский его оборвал.

— Мы все хороши! — капитан встал со своего места, прошелся по мостику и устремил свой взор на голограмму, где по-прежнему красовался вновь обретенный человечеством «Осирис-3» и загадочный прибор-шар, как его назвал Павленко. — У меня нет возможности наказывать и отстранять от работы офицеров, способных помочь в этой трудной ситуации. Слушать мою команду. Привести в полную боевую готовность все вооружение «Прорыва». На «Ксинь Джи» наверняка уже знают о наших проблемах, необходимо изучить китайский крейсер и его степень защиты. Мы должны знать их слабые места на случай возможного боевого столкновения. БЧ-4, постараться связаться с «Ксинь Джи» и доложить немедленно, если они все же выйдут на связь. Далее — просканировать во всех диапазонах шар. Изучить. Получить максимум информации. Параллельно готовьте абордажную команду. Нужно наведаться на «Осирис-3». Кто знает, может, там мы найдем ответы на интересующие нас вопросы, — капитан обвел взглядом офицеров. — Вопросы? Вопросов нет. Разойдись!

Именно так завершился тот брифинг двухмесячной давности. С тех пор утекло много воды, многое в раскладе поменялось. К примеру, Павленко все же удалось выяснить причину отказа энергосистемы «Прорыва». Этому поспособствовали два фактора: вылазка на «Осирис-3» и спасение единственного выжившего на пропавшем звездолете человека. Ну, как человека — репликанта по имени Роман. Кроме него, абордажная группа обнаружила на борту «Осириса» кучу трупов — экипаж пропавшего рудовоза «Марк-10». Недалекие военные тут же повесили все эти трупы на Романа. Бедного репликанта допрашивали с пристрастием все имеющиеся на борту церберы Ареса, но так ничего от него и не узнали. Поначалу Роман на контакт шел охотно, но после предъявления ему обвинений и жесткого психологического давления закрылся и перестал разговаривать с военными. Идиоты, думал Павленко, даже если этот репликант и был причастен к убийству экипажа «Марка-10», ко всему прочему он был еще и ценным свидетелем, важным источником информации. Именно от него Павленко узнал про амальгит. Благодаря ему смог обнаружить это вещество во всех важных узлах и агрегатах системы управления реакторами. И если бы не эти чудаки на букву «м», смог бы узнать и куда больше. Благо с Романом позволили поработать Касаткиной, и девушке, кажется, удалось разговорить запуганного гестаповскими методами Ареса-Серова парня. И то, что ей удалось от него узнать, поставило Павленко в сложную ситуацию. Речь шла как раз о том самом выборе, перед которым он оказался: нужно было решить, за какую команду играть. Роман утверждал, что ваэрры и Валерия Мирская — медик с «Осириса» — отправились к Земле. Когда именно шар туда прибудет, он не знал, поскольку не обладал информацией о тактико-технических характеристиках крейсера ваэрров. Однако он утверждал, что знает, как с ними бороться. Открываться Варваре Касаткиной полностью Роман не стал, не посвятил в свою тайну и Дмитрия, однако предложил выход — они дают ему связь с Землей по ЧСДС, а он посылает мануал по борьбе с захватчиками тому, кто сможет организовать оборону. Что за мануал, кто этот таинственный вожак будущего сопротивления, Роман говорить наотрез отказался.