Последний контакт 3 (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 26

Вместо предстоящего суда Дмитрий думал о другом. Он все время прокручивал в голове это странное послание Романа: «Ключ не в нас, сестренка, ключ в твоей борьбе». Поначалу он был уверен в том, что в этой фразе действительно что-то зашифровано. Что-то очень и очень важное. Чем еще могли быть эти слова, если не кодом или шифром?

И потом, неужели Валерия Мирская была настолько тупой, что решила вот так, запросто, открытым текстом слать на Землю рецепт победы над могущественной и воинственной космической расой? Разумеется, думал Павленко, она зашифровала свое послание, иначе и быть не могло.

Слова же Володина насчет того, что ничего в этой фразе зашифровано не было, выбили из-под ног Павленко почву. Как??? Ну как же он мог так опростоволоситься? Ладно, этот бедный, убогий репликант ­– Роман действительно верил в эту фразу, верил, что она и есть ключ к успеху землян в борьбе с ваэррами. Но он-то, он! Он, офицер Павленко, как мог так просчитаться⁈ Нет, Дмитрий определенно не мог оправдать ничем свою слепую веру в репликанта. Мысли его путались, скакали от одной темы к другой, смешивались в голове в единый салат из фактов, небылиц, снов, бреда и абсурда, что творились вокруг. Сейчас он вновь думал о Касаткиной и о том, насколько сильно ее вера в Романа повлияла на его решения.

Так и не придя к какому-то однозначному выводу, он решил посмотреть на ситуацию глазами репликанта. Тут все казалось предельно ясным: Роман действительно был искренен в своих потугах спасти человечество и исполнить последнюю волю матери. Проблема была в том, что к тому моменту, когда Мирская диктовала ему эту фразу, она сама, скорее всего, была уже не в себе. Роман не был человеком, а репликантам не дано понимать людей. Куда там? Зачастую даже люди друг друга не понимают, а порой и не хотят понимать. Оттого на планете постоянно бушуют конфликты. Роману сколько — два, три года от роду? По людским меркам он еще ребенок, а об этом почему-то все забывают. Понятное дело, их смущает его вид двадцатилетнего молодого атлета, его коммуникативные навыки и когнитивные функции. Хотя и то, и другое было вшито в него извне — попросту говоря, Роман был биологическим роботом и делал все, на что был запрограммирован. Плюс ко всему, не стоило забывать, что какое-то время он прожил в очень странном физическом состоянии. Дмитрия передернуло от одной только мысли о том, как выглядел Роман, будучи разобранным на органы и системы. Выслушав рассказ репликанта (у них было время побеседовать сразу после передачи сообщения по ЧСДС), Дмитрий так и не смог до конца поверить в то, что ваэрры имели техническую возможность провернуть ТАКОЕ с живым, полиорганным, полиморфным биологическим существом. Разобрать, а потом еще и собрать его обратно. Это какими же… (тут Дмитрий запнулся, ругаться не хотелось даже мысленно)…больными надо быть, чтобы заниматься такими вещами? И если все, что поведал Роман, правда, то как можно винить его в чем-то после всего им пережитого? Да любой бы на его месте чокнулся. С другой стороны, репликанты изначально создавались лишенными высшей психической функции (ВПФ). Они были лишены тех участков коры головного мозга, которые у простых людей за нее отвечали.

За последнюю мысль Павленко вдруг зацепился. Он еще и сам не понимал, что именно, но было в ней что-то такое, что могло помочь распутать этот клубок противоречий. Нужно было разложить все по полочкам, упорядочить ворох разрозненной информации в его голове — иначе ее просто разорвет на куски.

«Итак, — начал размышлять он, — Валерия Мирская, единственная выжившая из экипажа „Марка-10“, оказывается на инопланетном крейсере „Юкко“. Там она общается с ИИ ваэрров. Не с самими ваэррами, а с их компьютером. Все аватары — болванки для управления крейсером — были в тот момент без чувств. Следовательно, у „Юкко“ не было прямой связи с родной планетой. Крейсер ваэрров был поврежден электромагнитным импульсом после взрыва груза „Марка-10“, нашего корабля».

Пока Дмитрию все казалось логичным. И он продолжил размышления.

«Получается, единственным дееспособным организмом на „Юкко“ оказалась земная девушка — Валерия Мирская. ИИ „Юкко“ предлагает ей сотрудничество: он поможет ей выжить, оживив для нее разобранного на части репликанта, а взамен она поможет ему восстановить энергосистему корабля и связь с родной планетой».

Вот тут Дмитрий начал упускать нить. Казалось бы, окажись на месте Мирской он, все было бы проще пареной репы, поскольку единственный победный ход при таком раскладе — это ничего не делать. Ну да, в таком случае Мирской пришлось бы несладко, возможно, даже потребовалось бы пожертвовать собой. Но Валерия все знала, она была в курсе того, кто такие ваэрры, понимала их план, их цели. Она осознавала, что они рвутся к Земле, где устроят массовый геноцид человечества. И оснований не верить в это у Мирской не было — к несчастью, ей пришлось на собственной шкуре ощутить всю мощь психологического давления ваэрров на психику людей. И тем не менее Мирская, зная весь расклад, зная планы инопланетян относительно Земли, идет с ними на сделку.

Павленко с силой сжал руками голову. Что-то не вязалось во всей этой истории, что-то он упустил. Почему Мирская предала свой мир? Неужели простой животный страх за свою жизнь всему виной? Она так сильно боялась умереть на чужом звездолете, что решила обменять свою жизнь на жизни всех людей в Солнечной системе? Разумеется, такой вариант исключать было нельзя, но Павленко был уверен, что это слишком простое объяснение для такого странного выбора Мирской. Не могла она так поступить. Почему? Да шут его знает! Не могла, и все. Она была русской! А русские своих не бросают.

«Нет в нас подлости, нет в нас мелочности, — думал Павленко. — И напротив, есть в нашем культурном коде что-то нездоровое, что-то странное, что-то, что заставляет нас геройствовать и жертвовать собой пачками».

Была тому в истории масса примеров. А Валерия, ко всему прочему, она же еще и медик, космический медик. Суровая женщина, опытный врач, космонавт — столько положительных характеристик. Она не побоялась отправиться на утлой лачуге (только так Павленко мог охарактеризовать старенький рудовоз класса «Марк») в самый дальний за всю историю коммерческих полетов рейс. Она пережила несколько лет гибернации. Она пережила аварию на «Марке», пережила несколько кошмарных дней на «Осирисе». Она потеряла всех своих друзей! И после всего этого она взяла и испугалась смерти в одиночестве? После всего, что она пережила, она вот так запросто предает свой биологический вид?

«Нет, — Павленко качал головой, — нет-нет, не могла она так поступить! Только не из-за страха. Значит, ее выбору есть иное объяснение. Значит, у Мирской был план. Какой?»

Вот оно! Павленко чувствовал, что движется в верном направлении. Если он поймет мотивы поступков Валерии Мирской, то поймет и смысл переданного на Землю сообщения. Вернее, еще не переданного. Почему именно такое послание? Почему именно сестре? И кто она, эта «сестренка»?

Нужно было продолжать рассуждать. Со слов Романа, Валерия Мирская в течение двух лет перерождалась в ваэрра, введя в свой организм какую-то дрянь, изменяющую человеческий геном. Только так «Юкко» мог начать отзываться на ее команды, только так она могла управлять крейсером ваэрров. В последние часы их пребывания на «Осирисе» Мирская — опять же, со слов Романа — была уже не человеком. На нее даже не подействовал яд, вшитый под кожу в виде имплантата еще до того, как начался этот эксперимент над собой.

— Это была ее страховка, — вспомнил Павленко объяснение Романа, — на случай, если ваэрры попытаются обмануть ее.

«Вот оно! — подумал Павленко. — Не боялась Мирская смерти! Она боялась, что ваэрры ее обманут, и решила подстраховаться, вшив себе в организм яд».

От волнения Павленко встал с койки и начал мерить шагами свое скромное жилище — стандартную офицерскую каюту три на четыре метра с отдельным гигиенатором и рабочим терминалом. Голову распирали версии и идеи, однако из всего этого вороха информации ему следовало выбрать только те крупицы, которые помогут собрать всю картину воедино. Павленко продолжал рассуждать.