Последний контакт 3 (СИ) - Ильичев Евгений. Страница 55

— А что с самим Синаком? — уточнил Волков.

— А ему пожмете руку и отправите туда, откуда забрали. У него прекрасный дом в чудесном месте. На худой конец, можете снять с него все обвинения и отпустить на все четыре стороны. Захочет, можете его и в Индию отправить к семье.

— Простите, генерал-лейтенант, но Синак слишком много знает, и потом — его же Касаткин грохнет сразу же, как узнает о том, что мы его отпустили.

— Ну, вы же сами сказали, Волков, — Панкратов понизил голос, — Синак слишком много знает. Пусть они с Касаткиным сами свои личные проблемы решают. Нам это на руку.

— А что с Дарьей Мирской?

— У нее есть свое задание. Пусть работает. О Синаке ей знать необязательно. Будет задавать вопросы — скажете, что отправили его на задание. Соврите, придумайте что-нибудь. Вы же разведчик, Волков, не мне вас учить.

— Я вас понял.

— Понял, так выполняй.

— Есть!

Совещательная комната опустела. Оба генерала покинули ее через главный вход, напрочь позабыв, что в соседней каморке все это время оставался репликант-стенографист. Тот завершил свою работу, внес все изменения в журнал, поставил дату и вышел вслед за военными. Только направился он не в архив, как предписывал устав и его программа, а прямиком к своему непосредственному руководителю.

— Уно, — тихо позвал стенографист похожего на него как две капли воды человека, следившего за радарами. — Мне нужно с тобой поговорить. Это насчет наших гостей…

Уже через четверть часа о планах начальства относительно доктора Реджи Синака знала Дарья Мирская.

Глава 20

Переговоры с Касаткиным прошли гладко. Полковнику Веньяминову действительно удалось донести до разбушевавшегося адмирала позицию временного правительства. На этих переговорах присутствовал и сам генерал-лейтенант Панкратов, и почти вся военная элита северо-западной группировки. По достижении согласия по основным пунктам перемирия стороны приступили к обсуждению деталей, где полковник Веньяминов проявил свои дипломатические способности в полной мере. Как он и ожидал, Касаткин был не против пойти на компромисс, но предоставить Панкратову доступ к ЦУПу, где располагались контактные ЧСДС с кораблями программы «Осирис», не спешил. Все понимали, что такая уступка — хороший предмет для торга. Разумеется, компромисс был достигнут только после того, как Панкратов дал Касаткину гарантии ненападения наземных сил ПКО РФ (Противокосмическая оборона) на его космический флот и предоставил список конкретных лиц, которые будут работать в пункте дальней космической связи. Веньяминову, к слову, показалось, что на решение адмирала Касаткина больше повлиял именно предоставленный список, нежели гарантии безопасности.

«Не из-за Синака ли Касаткин так быстро согласился?» — подумал полковник. Сам бы он Синака либо не отправлял туда вовсе, либо скрыл от адмирала факт его участия в сеансе связи с «Осирисами». Впрочем, начальству было виднее.

Прежде чем подписать уже согласованный договор, Касаткин все же задал несколько уточняющих вопросов генералу Панкратову:

— Я рад, что мы наконец услышали друг друга, полковник, — сначала обратился он к Веньяминову. — Однако позвольте мне поговорить напрямую с вашим руководством. Насколько я знаю, сейчас во власти нашей многострадальной страны царит смута, и главным лицом вашего «временного правительства» является генерал-лейтенант Панкратов.

— Я вас слушаю, адмирал, — включился в разговор Панкратов. Веньяминов отошел в сторонку, уступая ему место за голофоном.

— Генерал, я опущу все расшаркивания, с вашего позволения, — начал Касаткин, — и спрошу напрямую: зачем вам понадобились корабли класса «Осирис»? Вы же понимаете, что они морально устарели, хоть и относятся к классу межзвездных? Да, они способны показывать рекордные скорости, но эти показатели даются им слишком высокой ценой. Их проектировали и оснащали с прицелом на длительный срок полета, и полет этот должен был быть равноускоренным — только тогда появлялся хоть какой-то смысл в данной авантюре. Какова же ваша выгода от их возвращения на Землю?

— Не стану скрывать, адмирал, ваш демарш внес некие коррективы в систему единоначалия нашей страны, — ответил Панкратов, стараясь увильнуть от прямого ответа. — На данный момент ни я, ни кто-либо другой не обладает информацией о том, функционируют ли остальные органы власти.

Касаткин в ответ лишь плечами пожал.

— Ничего не могу вам на это ответить, генерал. Я вас всех предупреждал — и президента, и премьера, и министра обороны с генеральным штабом. Вы не послушали. Последствия не заставили себя ждать. Я был прекрасно осведомлен о том, где могли находиться все высшие чины страны. Разумеется, удары наносились точечно и наверняка. После бомбардировки на связь со мной вышли, увы, только вы, из чего я делаю вывод, что на данный момент вы и есть действующая власть в стране. И не моя вина, что убежища за Уралом оказались не такими надежными, как ваши. И раз уж у нас есть возможность говорить без обиняков, по-свойски, так сказать, то позволю себе заметить, Панкратов, — тут тон Касаткина изменился кардинально. Он поднялся со своего кресла, подошел к камере голофона вплотную, увеличившись на голограмме практически вдвое, и грозно произнес, — что ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем тебе эта космическая рухлядь?

— Без обид — так без обид, — спокойно ответил Панкратов, даже не думая подниматься со своего места. — Ты, адмирал, собрался геройски погибнуть и угробить весь космический флот России. Помешать тебе, как выяснилось, без последствий для себя мы не можем, отговорить от самоубийственной атаки — тоже. Все, на что мы способны, это смириться и дать тебе сдохнуть там, за Солнцем. Жалко, конечно, корабли, людей, да и тебя, дурака, тоже жалко. Но имеем то, что имеем — ни к каким доводам ты прислушиваться не желаешь, а посему — будь по-твоему. Лети, бейся головой о стену, гробь наш флот. Только планету нашу оставь в покое. А корабли программы «Осирис» я хочу вернуть к Земле по двум причинам: это хоть как-то компенсирует наши потери после твоей авантюры, а, быть может, и станет для части человечества спасением. Я ответил на твой вопрос?

На столь откровенную провокацию Касаткин отреагировал довольно спокойно.

— Эскапизм? Не веришь в нашу мощь? Все с тобой ясно. Ты всегда был перестраховщиком, Панкратов, поэтому в маршалы так и не выбился.

— Зато сохранил армию, — сухо ответил генерал. — И когда эти ублюдки нагрянут сюда, мне будет, чем их встретить.

Касаткин внезапно расхохотался. Смеялся он долго и настолько заразительно, что даже на лице Панкратова промелькнула улыбка. Отсмеявшись, адмирал вновь заговорил.

— Ну, Гриша, и насмешил же ты старика Касаткина. Если я потерплю фиаско, вас на Земле к прилету ваэрров уже не будет. Ни русских, ни китайцев, ни индусов — да никого больше не будет, ты это понимаешь? Или ты решил, что ваэрры завтра после обеда пожалуют? Мы понятия не имеем, где их родная планета. Сейчас к нам прилетел даже не их авангард — к нам прилетела их разведка. Существа, путешествующие меж звезд, увы, не мыслят нашими категориями времени, их наука давно обуздала это измерение. Неужели ты так и не осознал, что эти твари замышляют?

— Извести нас, как тараканов, изничтожить, причем нашими же руками, — спокойно ответил Панкратов, пристально глядя в цифровые глаза Касаткина. Сейчас они, голограмма Касаткина и сам Панкратов, находились в считанных сантиметрах друг от друга. Оба выглядели непреклонными, оба не желали уступать инициативу.

— То-то и оно! — воскликнул Касаткин. — А если ты это понимаешь, на кой черт городишь эту ахинею? Ты же видишь, что мы сами себя убиваем! Человечество само себя изживет задолго до основной волны экспансии этих ублюдков. Гриша, у нас только один вариант есть — уничтожить их авангард, стереть их в порошок, избавиться от психического воздействия, а после выстроить четкую вертикаль власти на нашей планете и готовиться к вторжению. Крепко готовиться, ударными темпами. Готовиться к последней битве, тратя все силы, все ресурсы на эту подготовку. Только так мы сможем выстоять — не щадя живота своего, как завещали наши славные предки. И бить их мы должны их же оружием, а для этого их корабль нужно либо захватить, либо уничтожить и изучить обломки. Только так мы сможем уравнять наши с ними шансы.