Последний леший - Купцов Василий. Страница 51

— Вроде — ведун, а грамоту не разумеешь? — продолжал удивляться хозяин.

— Там, откуда Нойдак родом, грамоты не знали, — объяснил Сухмат, — все друг другу изустно передавали, все мудрости да премудрости…

— Я б тебя поучил, да сам не разумею! — признался мужичок.

— Да, здесь, в этих лесных краях, небось, грамотея и не сыщешь, — кивнул головой Сухмат.

— Отчего же? — не согласился хозяин, — Живет тут, в двух шагах, один ведун. И грамоту разумеет, и лечит, и ворожит — все как положено! Ведун известный, к нему из дальних деревень за помощью ездят. Было тут как-то, возле Дурного болота собралось нечисти немеряно, так никто управиться не мог, пока Темяту, так этого ведуна звать, так вот, пока Темяту не позвали… — мужичок сбил дыхание на слишком длинной фразе. Оно и понятно, где тут, в лесных краях, языком молоть практиковаться…

— Далеко ли он живет? — заинтересовался Нойдак.

— Да рядом — хочешь, дорогу покажу?

— Покажи…

— По здорову живешь, мудрый человек! — поклонился Нойдак хозяину. Пришел он к ведуну один, оставив друзей отдыхать у доброго хозяина.

— Здоров и ты будешь, добрый молодец! — откликнулся ведун, — Как звать-величать то тебя?

— Нойдаком кличут.

— А я Темятой зовусь, — представился мудрец, — И зачем ты, Нойдак, ко мне пришел?

— Просить тебя взять Нойдака в ученики, — сказал Нойдак, — слышал я, ты в грамоте разумеешь, и дело ведовское превзошел…

— Может и разумею, — ведун явно не был в восторге, — лучше ответь — идешь ты, как я вижу, — он оглядел Нойдака с головы до ног, — с самого Киева? Да и пожил там, после того, как из дальних краев на Русь притопал?

— Да.

— Так чего же тебя там никто учить не стал?

— Говорят, глуп Нойдак, — вздохнул северянин, — и возрастом велик…

— Правильно говорят, — кивнул ведун, — вижу и слышу я, что учить тебя долго и многотрудно будет. Да и поздно. Учить ведь когда надо? Покуда поперек лавки…

— А коли вдоль приходится — то уже поздно, — докончил уже не раз слышанную мудрость Нойдак.

— Правильно. Видать, ты еще не совсем безнадежен, хотя и дурень еще!

— Так возьмешь?

— Нет. Поумней сначала… А так тебя учить до старости придется, да так и не выучишься!

— О великий Темята! — Нойдак нова поклонился, — Научи, как поумнеть! Есть ли средство? Нойдак найдет, Нойдак всегда любой корешок в лесу отыщет…

— Не слышал я о таком снадобье, что б от него поумнеть… — усмехнулся Темята, — Много трав я знаю целебных да волшебных, но о такой, чтобы с помощью нее грамоту учить — о такой даже и слыхом не слыхивал. Так что оставь свои мечты, дурачок!

— Нет, Нойдак будет добиваться своего, Нойдак хочет стать настоящим мудрецом!

— Что ж, проси тогда богов… Иль своего бога. Ты какому богу себя посвятил?

— У Нойдака нет бога, — вздохнул северянин, — у всех — есть. У князя да богатырей — Перун воздуха сотрясатель, у волхвов — Велес многознающий, у кузнецов — Сварог, всех ремесел отец, у бабенок — Лада — любовь да отрада, даже у поляниц, и у тех Додола-Громовица есть, у всех есть боги, а у Нойдака — нет! А Нойдак — дурачок. Говорят, нет бога для дурачков…

— Нет? — ведун прищурился, — Так то оно так, да не совсем. Может и есть!

— Есть? — обрадовался Нойдак, — Скажи-покажи, где тот бог. Нойдак пойдет, требу ему принесет, просить поумнеть будет…

— Как же Дурий Бог тебя умным сделает, если себя — не может? — задал ведун вполне резонный вопрос.

— А может… — Нойдак на мгновение задумался, — Может — не хочет!

— Может и не хочет, а скорее — и не может, и не хочет! — рассмеялся Темята.

— Расскажи Нойдаку, мудрый Темята, о том боге! — попросил Нойдак.

— Бог он или не бог, я не ведаю, — покачал головой Темята, — может, и бог, только, видать, другие боги его за глупость да невежество с небес прогнали, вот он на земле и живет, да по деревенькам и таскается.

— Расскажи, расскажи!

— Много чего о нем сказывают, — начал ведун, — ничего у него нет за душой, и одарить он ничем не может. Зато — счастье тому, с кем он поведется. Переночует у оратая — уродится урожай сверх всякой меры, поцелует девчушку — вырастет красавица всем на удивление. А как у вдовы ночку проведет — так потом к той вдовушке очередь из женихов выстраивается. А боле всего дурачкам помогает. Был в одной деревне дурень, ни на что не годный, даже в подпаски не годился. Да полюбился Дурьему Богу — не пойми за что… Дурий для дурачка того дудочку вырезал, вроде простую, да стоит в нее подуть — стадо вмиг собирается, а случится поблизости волк — так сразу на утек!

— А еще? Ты его видел?

— Да не только видел, но и потрогал, можно сказать, — усмехнулся Темята.

— Расскажи!

— Случилась у нас тут неприятность немалая. Есть тут поблизости болото одно, Дурным зовется. И жила в нем издавна нечисть разная, так что соваться в то болото простому человеку — все одно, что шею в петлю. Да было в то лето такая жара, что болото и подсохло, а нечисть, то ли со зноя, то ли от сухости, короче — все эти кикиморы да квакеры бородавчатые из болота и повылазили, да на людей кидаться стали. Собрались люди знающие, ведущие, и то, и другое пробовали, да ничего не помогало, а нечисть — еще больше наглела. То корову сожрут, то пару овец, чуть мальчонку-пастушка до смерти не защекотали — это обычай у них такой, людей сначала мучать, а потом — живьем и съедать. Даже и не поджарив… Вот и меня позвали — с перепончатыми болотными бороться. Я и Слово говорил, и Отстань-траву зажигал, и богов старых, тех, которые под половицами от старости и немощи спят, звал — да все без толку. Что было делать? Вспомнил я, что мимо нашей деревеньки тот самый Дурий Бог проходил. И решил я ему поклониться, да помощи попросить. Найти его легко оказалось — он, как обычно, в теньке под деревцем лежал, да дурака валял. Подошел я к нему — а он внимания не обращает. Обратился со всей вежливостью, все слова сказал, которые надо было, а он — как будто меня и нет. Начал ему рассказывать, и так, и этак, прошу, мол, помочь. А он — ни слова. Я его за плечо, сначала легонько, потом — сильней. Да разве бога, хотя бы и придурошного, с места сдвинешь? Как скала, а меня — вроде и не замечает. Тут я рассердился, начал его и так и этак пихать, потом ногами пинать. А он взял да на другой бок перевернулся, знай себе, глазами хлопает. Наконец, обратил на меня внимание. «Чего тебе, говорит, надо?». Я объяснил. А он мне: «Это дело ведунов — нечисть гонять. Ты ведун — ты и работай. А нам, богам, работать не пристало». «Пойдешь?» — спрашиваю. «Нет, я — ленюсь!». «А мы тебя тогда в деревне чем только ни угостим, все тебя любить будут да лелеять!». А он: «Меня и так пирогами кормят, да девки целуют!». Тут вконец я рассердился, хвать Дурьего Бога за волосы и рванул, хотел поднять да работать повезти. Но не знал я, что эти волосы золотые, если за них рвануть, не только не рвутся, а кожу, как сотни ножей, режут. Смотрю — у меня вся ладонь в крови, мясо срезано, даже кости видны…

Нойдак посмотрел на руки Темяты. Они были чистые, без шрамов.

— Он мне и говорит: «Дурак ты, а не ведун! Кто ж богов за волосы таскает?». А сам взял мне руку, да лизнул ладонь. Сплюнул. Смотрю — ран как не бывало. А он мне говорит: «В следующий раз не хватайся. А теперь — катись отсюда. Я за тебя твоим делом заниматься не намерен!». А я ему: «Ты должен мне помочь!». «С какой стати?». «А с такой!» — говорю, — «Ты как меня сейчас обозвал? Дураком? Дураком! Обозвал?» — спрашиваю. «Обозвал…» — согласился Дурий Бог. «Слово не воробей, выскочило — не поймаешь! Раз сам меня дураком признал, то теперь помогай — ты же Бог Дураков!». Он на меня так и уставился, потом все понял, покачал головой, встал и говорит: «Веди уж, раз на слове поймал!». И повел я его, сам иду спереди, он — сзади плетется, да все меня ругает, что поднял я его с насиженного местечка, да соловушку не дал дослушать…

— И как, разогнал Дурий Бог нечисть? — спросил Нойдак, ловивший каждое слово.