Большой куш - Лорченков Владимир Владимирович. Страница 29

В полночь мы отплываем.

36

Ближе к трем часам ночи совсем рядом начинается фейерверк.

Над нами расцветают ярко-зеленые змеи, окутавшие деревья. Они глотают друг друга, шипя и покачиваясь, чтобы переродиться огромными клубками морских ежей и светящихся шаров. Я лежу, поглаживая плоский белый живот Белоснежки, и подремываю, но слышу взрыв петард. Шепот и свист огней. Треск горящих колес.

– Пффф, прах! – говорит что-то длинное и зеленое, а потом оборачивается сотней светящихся точек на небе.

– Бух! – говорит что-то короткое и солидное, что расцветает желтым пионом прямо вокруг полной Луны.

– Бум-бум, – часто долдонят какие-то маленькие минометы, только в небо они забрасывают не смертоносные мины, а мягко планирующие фонарики.

– Фс-фс, – сопит Белоснежка маленьким, прямым носиком, она спит, я любуюсь ею, голая она еще прекраснее.

Из-под огней несется гогот, это отдыхающие наслаждаются видом. Рядом с аттракционами ресторан, по слухам, наш директор тоже имеет к нему отношение – надо бы проверить, вспоминаю я, – и там время от времени местные воротилы устраивают гулянья. Несколько раз во время таких торжеств на пирующих устраивали покушения – и успешно, потому что в треске фейерверков ни черта не слышно и выстрел можно легко спутать во взрывом петарды. Тем не менее, они рисковали.

– Бум, бум, бум, бум! – тараторит длинная палка, из которой рвутся в небо огненные пузыри.

Бум, бум, бум, бум. Я лежу, ни о чем не думая. Я опустошен и, наверное, счастлив. Так хорошо после секса мне бывало только с Матушкой Енотихой, но… Но. Но? Наверное, пытаюсь я мысленно сформулировать свой отказ от нее, проблема в том, что мы встретились на десять лет позже, чем следовало бы. А так хочется начать все с чистого листа. Такого же белого, такого же непримятого, как задница этой школьницы. Задница моей женщины.

– Тпр-брум! – ухает огненная пушка, и Белоснежка вздрагивает, я поглаживаю ее, чтобы она не проснулась, хорошо, что сейчас лето.

– Урр-ра! – орут из-за стены замка, в виде которого построен ресторан. – Ура-ра!

В небе появляется огромный дирижабль с большой светящейся надписью на борту. Он зависает прямо над парком аттракционов, и получается, надпись обращена ко мне. Я приподнимаю голову. Да, они совершенно правы. Стоит лишь решить, что так оно и есть, и…

…«Мир твой навсегда»

Днем я выхожу из дома Белоснежки, где провел все утро, и иду в парк. Надо, пока не пришла Матушка Енотиха, составить в уме план разговора с ней. Бизнес есть бизнес. Мы все обсудим и останемся партнерами. Ничего личного.

Но жить я буду с Белоснежкой.

Конечно, никаких ссор и скандалов с Леной я не предвижу. Это спокойная, умная женщина. В конце концов, ей нужны были деньги. Она получила их. Бинго. Кажется, моя жизнь началась. Я наконец-то родился. Я останавливаюсь на деревянном мосту, за которым начинается дорожка, которая ведет в наш парк. Долго стою, не думая ни о чем. Издалека виднеется синее пятно, которое почему-то становится все ближе. Пока не оборачивается Птицей Счастья Завтрашнего дня. Редким козлом – между прочим, надо будет его уволить, – который вопит.

– Что? – благодушно спрашиваю его я.

– Босс, босс! – кричит он. – Снуппи тоже повесился!!!

– Письмо, – говорю я, сжав зубы.

– А? – говорит он.

– Мудак, ты что, глухой?! Письмо, он оставил письмо?! – ору я.

– А, да! – орет перепуганный парень. – Оставил!

– Где?! – ору я, и мои нервы начинают сдавать.

– Что? – не понимает он.

– Где. Снуппи. Оставил. Свое. Прощальное. Письмо, – говорю я.

– Как где? – спрашивает ошарашенная Птица Счастья. – Конечно, в кармане.

На бегу обиженно добавляет:

– Ну не в задницу же ему было это письмо совать…

37

Здравствуй, сынок. первое и самое главное – завязывай ты молиться на ночь!

стоит перестать верить в бога, как многие вопросы отпадают сами по себе. а я бы очень не хотел, чтобы моего сына мучили вопросы. подобного рода рефлексия никогда ни к чему хорошему не приводила. мы, двое мужчин, претендовавших на твою мать, именно по этой причине и облажались. более того. мне горько это говорить, сынок, но и твоя мать облажалась по этой же причине. рефлексия. рефлексия, рефлексия, рефлексия. сто тысяч вопросов и ни одного ответа. попытки найти ответ там, где никого нет. да, да, я говорю о так называемом боге, чтоб его.

знаешь, сынок, я читал предсмертное письмо, которое оставил тебе директор парка аттракционов, мой вечный соперник, мой конкурент, мое второе я, мужчина, деливший постель с единственной женщиной, которую я любил. нет-нет. не беспокойся. честь вынуть его завещание из задницы покойного первым выпала именно тебе. я не касался документа. мне понравилось письмо. понравилось тем, что он кратко ввел тебя в курс дела, а потом сказал то, что считал нужным сказать. поэтому я поступлю так же.

давай вкратце диспозицию, сынок. биологический отец твой – это, как тебе уже сообщили, я. мы с твоей мамашей зачали тебя, но жить с ней я не стал, потому что поддавал, а ей это не нравилось.

она вообще пуританка, эта женщина. в том, что не касалось чпок-чпок, ха-ха. хотя и в этом тоже – самые жадные до чпок-чпок и есть пуритане. то, что случилось потом с твоей матерью и моим соперником, тебе известно. она распознала в нем охотника до маленьких девочек и послала куда подальше. сочла это Поступком. а на мой взгляд, куда большим Поступком было бы, если б она стала с ним жить. ведь любил-то он, невзирая на свои довольно скверные пристрастия, ее.

что делал я в то время, как эти двое почти сошлись, а потом разошлись безвозвратно? ну, будь ты чуть поумнее, то на основании логики выяснил – конечно, пил. ты что, по себе не видишь? боюсь, это у нас наследственное, сынок. крепко поддавал и почти уже опустился, когда меня подобрал на помойке – в буквальном смысле – твой ментальный папаша, как ему захотелось себя окрестить. ну и пусть. я не ревную. мне, если честно, все равно. не расстраивайся, сынок. поверь моему богатому опыту.

человек путешествует по миру один, даже когда он в группе туристов.

так вот. твой псевдопапаша подобрал меня, твоего настоящего папашу, и пристроил на аттракционы. всегда при деле, ха-ха. ну, я более-менее оклемался, перестал пить как лошадь и стал пить как птичка, по чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы терпеть весь этот мир. и задумался о том, чтобы заглянуть к твоей матери. ну, там, букет цветов, бокал шампанского, легкий трах, борщ на кухне, и упс, добро пожаловать в ряды порядочных людей, сынок. и я был почти близок к этому. я даже побрился. надушился и выглядел как ты, когда повел в кино эту дуру Белоснежку.

кстати, она дала тебе или нет? от всей души надеюсь, что нет. мне кажется, она типа росянки. коготок увяз, птичка пропала, сынок.

это примерно моя ситуация, сынок. потому что когда твой псевдопапаша увидал, что я изображаю из себя павлина перед бурей, то слегка психанул. и подсунул мне пойла. что бы сделал любой на моем месте? ушел бы к женщине своей мечты, твоей матери. а я нажрался, жестоко нажрался в тот же вечер. и убил человека.

наверное, ты думаешь, мы с ним были как Инь и Ян и все такое? боюсь, нет. мы были как типа Моцарт и Сальери, с одной лишь разницей. мы в отличие от тех музыкантов были полными бездарностями. во всем. он шантажировал меня тем, что знал об убийстве, которое я совершил. я шантажировал его тем, что знал о его шалостях. сдать в полицию один другого мы не могли, ведь в таком случае туда попадал бы и второй. так мы и терпели друг друга и ненавидели друг друга и скучали друг с другом. кстати. твой так называемый папаша был бездарен. полное говно. писать он не умел никогда, и хорошо, что вовремя это понял.

боюсь, в этом смысле ты в него, хоть он и не твой отец.