Другая единственная - Колесникова Наташа. Страница 2

Но нужно было выходить, все, хватит. Она вытерлась махровым полотенцем и, голая, направилась в свою спальню. Когда мужа не было дома, почему-то особенно нравилось ходить голышом. В спальне надела чистое белье, спортивный костюм и пошла на кухню. Там вскипятила чайник, заварила овсянку с яблоком, приготовила в кофейном комбайне кофе капуччино и села завтракать. Нужно было подумать, чем заняться сегодня до банкета, который назначен на семь вечера.

Холодное зимнее утро смотрело своим серым взглядом в окно кирпичной дачи в Лобне. Павел Самарин потянулся в постели, натянул до подбородка ватное одеяло в батистовом пододеяльнике. Сегодня будет спать до полудня, он так решил. Нужно как следует отдохнуть, набраться сил перед вечерним банкетом. Накануне все были на пределе, ждали результатов довыборов, уже после полуночи поняли, что победили, хозяин фирмы «Центурион» Петр Иванович Булыгин стал депутатом Госдумы.

Его вклад в эту кампанию был значителен, да и стимул был серьезным — если Булыгин уходит в депутаты, генеральным директором фирмы, станет он, потому и старался. Все сделал правильно, солидные финансы, которые Булыгин предоставил в его распоряжение, распределил толково, имиджмейкеров нужных нанял и обеспечил боссу победу.

Ну и значит, сегодня имеет право поспать до полудня. Отдохнуть, а потом подумать о том, что вначале сделает на посту генерального директора фирмы, если Булыгин поступит так, как должен был поступить в случае выигрыша выборного марафона. Правда, конкретной договоренности об этом не было, но его кандидатура была практически единственной, сотрудники этого хотели, и боссу выгодно.

Идей было много и раньше, некоторые тормозились Булыгиным из-за его чрезмерной осторожности, некоторые и высказывать хозяину не решался, знал, что тот наверняка заблокирует чересчур смелые проекты.

Но теперь, когда Булыгин уходит в депутаты, а он станет генеральным директором, ни с кем советоваться не нужно будет. Фирма станет прибыльнее в два раза. Жаль, что Ленка ушла с работы, толковый была помощник, да ее уход вполне понятен — жене босса негоже работать под руководством менеджера.

Однако и к другому решению босса, если таковое случится, нужно быть готовым, у него имелись варианты на все случаи жизни.

Самарин повернул голову, посмотрел на большой рисованный портрет, висящий на стене спальни, прямо напротив кровати. С него улыбалась ему красивая женщина с длинными каштановыми волосами. Тонкий нос с горбинкой, озорные черные глаза смотрели так, что казалось, вот-вот она скажет: «Хватит спать, соня! А ну-ка подъем!»

Да ведь она так и говорила ему…

Эх, Габриэла!

Самарин вытянулся под одеялом, закрыл глаза. Все помнил, как будто вчера это было. Непонятно только зачем? Уж лучше бы забыть и жить нормальной жизнью. Да вот не забывалось.

Тусклый свет закрытого облаками солнца просачивался сквозь стекла окна гостиничного номера. Обычный номер, одноместный, с кондиционером, хотя он теперь не был нужен, даже в Испанию пришла самая настоящая осень.

— Он лежал на деревянной кровати и с тоской смотрел на белый потолок. Вставать не хотелось, потому что неясно было, чем занять день после завтрака. На солнце не погреешься, оно если и выглянет из-за туч, будет только светить, а не греть, в море долго не поплаваешь, вода — пятнадцать градусов, не способствует… Можно конечно, куда-то махнуть на машине, которую он взял напрокат, но куда? Третий раз в Испании, все вроде бы знакомо, но с другой стороны — в первый раз такое. Понятно, что поздней осенью местные пейзажи вряд ли красивее, чем в июле и августе. Так что ехать никуда не хотелось, хотя иногда ездил, но радости это не доставляло.

Вечером еще куда ни шло, можно посидеть в ресторане, где собираются немногочисленные постояльцы отеля. Вчера, похоже, перебрал, долго уговаривал какую-то толстую фрау из Германии, но так и не уговорил. Теперь и не вспомнишь, на каком языке они разговаривали. По-немецки он, кроме «Гитлер капут», ничего не знает. Кажется, это и сказал, когда понял, что фрау не собирается подниматься в его номер и в свой не приглашает. В результате чуть международный скандал не случился…

Но все же здесь лучше, чем в холодной и пасмурной Москве, в пустой квартире, из которой ушла жена… Да оно и хорошо, что ушла, можно не опасаться за ее жизнь. А насчет своей… Вернется, там видно будет. Еще несколько дней у него есть, пять здесь и пара в Москве. А потом… Да провались оно все к чертовой матери!

Он встал с постели, потянулся, надел шорты, бросил на плечо полотенце и пошел к морю.

Оно было серым, мутным, грязные волны с шумом накатывались на песчаный пляж, где, кроме него, не было других отдыхающих. Не сезон… Рановато он встал, позже кто-то придет на пляж, наверное, и толстая немка, надо бы извиниться перед ней. Хоть по-английски, должна понять.

Он снял шорты, зашел в мутную воду по пояс, умылся, прополоскал рот, выплюнул соленую влагу и нырнул в холодные волны. Резким кролем проплыл метров двадцать, столь же энергично отмахал руками в обратном направлении и вышел на берег. Осень, она и в Испании осень, и ничего с этим не поделаешь. Он с удовольствием растерся махровым полотенцем, обвязал его вокруг бедер, шорты бросил на плечо и направился в отель мимо пальм, которые махали своими опахалами совсем некстати. Летом это было бы приятно, но летом в Испании, кажется, ветра нет совсем, по крайней мере он его не чувствовал, а вот теперь да.

Все не так, как надо, прав был гениальный Владимир Высоцкий.

Потом он перешел на бег трусцой. В номере примет горячий душ, почистит зубы, а потом пойдет завтракать в ресторан отеля. Там уже будут и другие отдыхающие, их всего-то человек пятнадцать, включая толстую немку…

Ну а позже следует подумать, что делать дальше. Раз уж он приехал к морю, возможно, последний раз, так следует оторваться на всю катушку. Тут городишко неподалеку имеется, наверное, и проститутки есть. А нет, можно поехать в Барселону, правда, это опасно. Трезвым общаться с проститутками не интересно, а пьяным возвращаться в отель сложно. Нарвешься на тупого местного гаишника, они ж везде одинаковы, потом не расхлебаешь…

Но что-то нужно делать. Взял с собой десять тысяч долларов, спасибо, что теперь можно провезти столько, не боясь, что их отнимут доблестные таможенники. Теперь нужно их потратить так, чтобы можно было вспоминать потом…

Если будет возможность вспоминать…

Осмотреть городишко — да, этим он и займется сегодня днем. Понятно, что там испанцы будут впаривать какое-то фуфло с лейблами всемирно знаменитых фирм, предлагать отведать паэлью со свежевыловленными морепродуктами, чесночную колбасу и прочие местные деликатесы под местное же вино, которое, разумеется, самое лучшее в мире. Вино у них и вправду отличное, но все это он уже проходил и не хочет тратить время на всякие ненужные теперь мелочи.

Проходил… С женой, с Женькой, денег брал не меньше, чем теперь, ради нее готов был на все, для виду торговался с хитрыми продавцами, а потом; «Что ты хочешь, Женя? Они все сделают, я плачу…»

Он тоскливо усмехнулся. Все хорошо, когда дела идут хорошо. А когда нет, почему все становится совсем плохо? Могла бы Женька сказать: «Я с тобой, Паша, помогу в трудную минуту, поддержу, и мы выкарабкаемся!»

Не сказала. Ну и ладно.

Он вошел в номер и замер, увидев аппетитный зад невысокой черноволосой девушки, которая пылесосила палас. Обтянутый черными джинсами зад был таким притягательным, что он не удержался, хлопнул по нему ладонью. И тут же получил хлесткую пощечину. Она так резко повернулась, так стремительно махнула рукой, что даже отстраниться не успел.

— Ты что, придурок, думаешь, можешь все?! — яростно крикнула девушка.

Испанская девушка, уборщица, впервые за два дня убиралась в его номере и… говорила чисто по-русски. Он увидел ее яростные глаза, они были еще красивее зада, обтянутого черными джинсами, хоть и смотрели с откровенной ненавистью. Черные глаза, глубина их прямо-таки затягивала в себя, как таинственная сила «черных дыр».