Три мушкетера. Д'Артаньян - Фере-Флери Кристин. Страница 8

В мрачном зале с темными резными панелями собралась многочисленная публика.

– Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль, граф де ля Фер, сражался во Фландрии против Соединенных провинций, в Баварии – против Священной Империи. В Пфальцграфстве, в Савойе, в Ломбардии провел столько боев, сколько зрителей в этом зале. У нас, мушкетеров, есть девиз – «все за одного, и один за всех». И если выбирать одного мушкетера, то я предпочту графа де ля Фер. Его место не здесь, на скамье подсудимых, а на пьедестале!

Речь господина де Тревиля прервали восторженные крики публики. Все, кто теснились на скамьях в этом зале, а также сидевшие в первом ряду Арамис, Портос и д’Артаньян громко провозглашали невиновность друга.

Атос сидел между двумя охранниками напротив судей, и те пристально вглядывались в его безучастное лицо. Оно выглядело очень усталым. Может, из‐за груза вины?

Председатель суда потребовал тишины.

– Благодарю, капитан. Но мы сейчас вершим суд не над памятником, а над человеком, – сказал он как отрезал и повернулся к Атосу.

В рубашке в пятнах крови, с висящими космами волос и измятым лицом, он больше походил на дикаря, чем на благородного графа.

– Граф, вы принадлежите к одному из самых знатных родов нашей Франции. Однако голубая кровь и славные титулы не станут вашей защитой. Напротив, рожденный в благородной семье должен жизнью подтвердить свое благородство.

Лицо Атоса на миг исказилось судорогой, но взгляд по‐прежнему был устремлен в пустоту.

– Ваш брат Бенжамен де ля Фер известен как сторонник гугенотов из Ля-Рошели. Вы тоже гугенот? – задал вопрос судья.

По залу пробежал шепот. Хотя голос обвиняемого не был громким, ответ прозвучал отчетливо.

– Да, сударь, я гугенот.

– Вы верите в Бога?

Глаза мушкетера вспыхнули.

– Я верю в Господа Бога, короля и Францию.

Кто-то в зале захлопал в ладоши.

– Вы, гугеноты, доверяете только священному писанию, не так ли? – продолжал задавать вопросы судья.

Атос молча кивнул.

– В Евангелии от Иоанна говорится, что когда Иисус предстал перед Пилатом, он сказал: «Я пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине». На что Пилат ответил ему…

– «Что есть истина?» – закончил Атос.

– Воистину так.

Судья и подсудимый смотрели в глаза друг другу. Время, казалось, остановилось. Судья заговорил вновь.

– Вас арестовали сегодня утром. Вы были пьяны. В кровавых пятнах. С кинжалом в руках. Рядом с вами в постели находилась неизвестная женщина, варварски зарезанная кинжалом. И теперь я спрашиваю вас об истине: кто убил ее?

Все взгляды обратились на Атоса, а он находился во власти трудной внутренней борьбы. На несколько секунд он низко опустил голову, потом поднял.

– Не знаю, – произнес мушкетер со вздохом.

На всех скамьях послышались изумленные возгласы, однако все перекрыл такой же изумленный голос судьи:

– Вы не знаете?!!

– Нет. И не буду лгать, чтобы избежать смерти. Я не настолько дорожу жизнью.

Д’Артаньян в отчаянии повернулся к Арамису.

– Неужели нельзя солгать, как все? – пробормотал в таком же отчаянии Арамис.

Портос закрыл лицо руками и не поднимал головы.

Зал долго не успокаивался. Как только присутствующие немного утихомирились, судья вновь обратился к Атосу.

– Граф… Лучшее наследство шевалье – это его пример потомкам, – начал он торжественно. – Ваша жизнь может служить им примером. Но примером еще значительней послужит ваша смерть.

Крики протеста заглушили аплодисменты, которые последовали после тирады судьи. Мушкетеры вскочили со своих мест, они были в ужасе и в ярости.

– Когда преступление заслуживает смертной казни, виллана [7] вешают, дворянину отрубают голову. Шевалье Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль, граф де ля Фер, суд приговаривает вас к отсечению головы мечом на Гревской площади в понедельник в полдень.

Возмущенные возгласы усилились. Негодующий капитан де Тревиль вскочил на ноги и объявил:

– Мы обжалуем приговор!

– Это ваше право, – признал судья. – У вас четыре дня, чтобы принести доказательство невиновности или помилование короля. Да поможет вам Бог!

В зале царил невообразимый шум. Размахивая руками, люди обсуждали приговор. Атоса увели. Де Тревиль подошел к окаменевшим от ужаса Арамису, Портосу и д’Артаньяну.

– Если Атос отказался защищать себя, мы сделаем это за него, – сообщил он. – Узнайте, кто эта женщина, как оказалась в постели Атоса. Это наша последняя надежда.

Мушкетеры и их юный друг гасконец, кивнув, немедленно покинули зал вместе с капитаном. Вслед им смотрела женщина, чье лицо невозможно было разглядеть из‐за низко опущенного капюшона. Таинственная особа стояла у стены, в тени, и сама стала незаметной тенью для всех. Похоже, она одна была удовлетворена приговором.

Да и как иначе? Пособница кардинала, его верный эмиссар, чьей рукой было написано подложное письмо королеве, Миледи не могла не радоваться победе.

Глава VII

Катакомбы парижского морга представляли собой мрачное зрелище – сырые, покрытые плесенью стены и крошечные, едва пропускающие свет окошки наверху. В таком свете и живые люди казались мертвецами.

Д’Артаньян, Арамис и Портос следовали за высоким худым человеком в очках, который светил перед собой фонарем. Он покачивался в такт шагам, и луч высвечивал покойников на помостах – мужчин, женщин, детей, утопленников, самоубийц, безымянных пациентов больниц или умерших в канаве на улице. «Они ждут, что их узнают», – подумал д’Артаньян и почему-то невольно вздрогнул. Наверное, ждут уже давно, поскольку запах стоял тяжелый. Он уткнулся носом в платок и плотнее завернулся в плащ – теплый шерстяной, который приобрел благодаря милости короля.

В помещении, где производились вскрытия, покойники лежали под простынями. Прозектор направился к одному из них и приподнял ткань – вот та самая женщина, которая была найдена убитой в постели Атоса. Арамис снял шляпу и подал знак Портосу сделать то же самое.

– Ни кольца, ни ожерелья – ничего, – сообщил прозектор. – Я нашел только раны, нанесенные кинжалом.

– Гулящая? – осведомился Портос.

Прозектор отрицательно покачал головой и поднял руку покойницы.

– Посмотрите, какая изнеженная. Эта женщина не работала ни единой минуты в своей жизни. Дворянка. А может, из горожан.

– Могу я увидеть ее лицо? – спросил Арамис.

С неожиданной деликатностью прозектор отвел в сторону густые светлые волосы, закрывавшие лицо покойной: совсем молодая женщина с тонкими чертами лица. За посиневшими губами виднелись белые здоровые зубы. Д’Артаньян, наклонившись над ней, почувствовал странное волнение.

– Да это же она! – воскликнул он, вздрогнув.

Мысленно гасконец снова очутился на постоялом дворе, увидел карету, стоявшую между воротами и конюшней, и женщину в шелковом зеленом платье. На секунду их взгляды встретились… она показалась ему красавицей. Он кинулся ей на помощь, когда буквально через несколько минут на карету напали… Д’Артаньян увидел, как он вскакивает на подножку кареты, открывает дверцу, успокаивает: «Не бойтесь, мадам, я рядом!» Она смотрит на него широко раскрытыми глазами, ему чудится в них смертельный ужас. Но разве не ее рука направила на него пистолет? Разве не она хладнокровно в него выстрелила?

– Эта женщина пыталась меня убить, – глухо произнес он. – Она была в карете. Я ее узнал.

На рассвете трое в плащах почти домчались до «Золотой стрелы», проехав последний отрезок пути д’Артаньяна в Париж в обратную сторону. Незнакомка впервые появилась там. Люди, сопровождавшие ее, были убиты и закопаны вместе с гасконцем. Может, на телах сохранился какой-нибудь знак, который позволит понять, кто они такие?

Портос, Арамис и д’Артаньян скакали по ухабистой дороге, поднимаясь на холм, по другую сторону которого располагался постоялый двор. Перейдя с галопа на рысь, они въехали во двор, заполнив его топотом копыт. Хозяин был там же и колол дрова для камина. Он торопливо заковылял навстречу ранним гостям. Д’Артаньян не забыл калеку на деревянной ноге. Не забыл, что именно он, получив щедрую плату или напуганный угрозой, закопал его в землю рядом со всадниками, сопровождавшими карету.